Смысл жизни: учебное пособие - Даниленко Валерий Петрович (книги полностью .txt) 📗
Особенно странной в этом списке выглядит фамилия Г. Спенсера. Если не считать П.А. Кропоткина (см. его прекрасную статью «Герберт Спенсер: его философия» в кн.: Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 558–574) , то великому английскому эволюционисту в России доставалось от многих. Особенно ненавистным он представлялся В.В. Розанову, который писал: «Никакого желания спорить со Спенсером: а желание вцепиться в его аккуратные бакенбарды и выдрать из них 1/2» (Розанов В.В. Т. 2. М., 1990. С. 312).
Но особенно хлестко А.М. Горький разделывается в своих «Заметках...» со своими коллегами – литераторами. Известное стихотворение Ф.И. Тютчева
А.М. Горький преподносит по существу как гимн мещанина, которому в данном случае приписывается следующее: «Он не герой, героическое непонятно ему, только иногда на сцене театра он любуется героями, спокойно уверенный, что театральные герои не помешают ему жить. Он не чувствует будущего и, живя интересами данного момента, свое отношение к жизни определяет так: «Не рассуждай, не хлопочи...».
Он любит жить, но впечатления переживает неглубоко, социальный трагизм недоступен его чувствам, только ужас пред своей смертью он может чувствовать глубоко и выражает его порою ярко и сильно. Мещанин всегда лирик, пафос совершенно недоступен мещанам, тут они точно прокляты проклятием бессилия...» (Горький М. Собр. соч. Т. 16. С. 198–199).
Но автор этих слов не останавливается на Ф.И. Тютчеве. Он решительно относит к писателям-мещанам не кого-нибудь, а Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. «Ожидаю, что идолопоклонники закричат мне: “Как? Толстой? Достоевский?”. Я не занимаюсь критикой произведений этих великих художников, я только открываю мещан. Я не знаю более злых врагов жизни, чем они. Они хотят примирить мучителя и мученика и хотят оправдать себя за близость к мучителям, за бесстрастие свое к страданиям мира. Они учат мучеников терпению, они убеждают их не противиться насилию, они всегда ищут доказательств невозможности изменить порядок отношений имущего к неимущему, они обещают народу вознаграждение за труд и муки на небесах и, любуясь его невыносимо тяжкой жизнью на земле, сосут его живые соки, как тля» (там же. С. 207).
Возникает вопрос: кто же, по А.М. Горькому, не мещанин? Кого он имеет в виду, говоря о мещанстве? Вот лишь некоторые его черты:
1. «Мещанство – это строй души современного представителя командующих классов. Основные ноты мещанства – уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя, темный страх пред всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей» (с. 194).
2. «Мещанин не способен видеть ничего, кроме отражений своей серой, мягкой и бессильной души» (с. 199).
3. «Мещанин любит иметь удобную обстановку в своей душе. Когда в душе его все разложено прилично – душа мещанина спокойна. Он – индивидуалист, это так же верно, как нет козла без запаха... Подумайте, как это красиво – в центре мира стоит жирный человечек с брюшком, любитель устриц, женщин, хороших стихов, сигар, музыки, человек, поглощающий все блага жизни, как бездонный мешок. Всегда несытый, всегда трусливый, он способен возвести свою зубную боль на степень мирового события, «я» для этого паразита – все!» (с. 207–208).
4. «Мещанин в политике ведет себя, как вор на пожаре, – украл перину, снес ее домой и вновь явился на пожар гасить огонь, который он же сам тихонько раздувал из-за угла...» (с. 211).
5. «Одно из свойств мещанской души – раболепие, рабье преклонение перед авторитетами» (с. 207).
6. «Мещанин любит философствовать, как лентяй удить рыбу, он любит поговорить и пописать об основных проблемах бытия – занятие, видимо, не налагающее никаких обязанностей к народу и как нельзя более уместное в стране, где десятки миллионов человекоподобных существ в пьяном виде бьют женщин пинками в животы и с удовольствием таскают их за косы, где вечно голодают, где целые деревни гниют в сифилисе, горят, ходят – в виде развлечения – в бой на кулачки друг с другом, при случае опиваются водкой и во всем своем быте обнаруживают какую-то своеобразную юность, которая делает их похожими на первобытных дикарей...» (с. 209).
7. «Он обладает, как все паразиты, изумительной способностью приспособления, но никогда не приспособляется к истине» (с. 218).
Я мог бы привести новые цитаты из анализируемой статьи, но, боюсь, они увели бы нас еще дальше от ответа на вопрос о том, кто мещанин, а кто не мещанин. Надо прямо сказать: противоречивым вышел у А.М. Горького образ мещанина. Он вмещает в себя, с одной стороны, «жирного человечка с брюшком, любителя устриц, женщин», а с другой – авторов «Войны и мира» и «Братьев Карамазовых». Но не будем делать поспешных выводов: у А.М. Горького в его статье есть достаточно ясный ответ на вопрос о том, кто не мещанин. Это рабочий. Но не реальный рабочий, а идеальный, будущий. Именно он противостоит расплывчатой массе мещан.
«Великое, неисчерпаемое горе мира, – пишет А.М. Горький, – погрязшего во лжи, во тьме, в насилии, обмане, – мое личное горе. Я есть человек, нет ничего, кроме меня». Это миропонимание, утонченное и развитое до красоты и глубины, которой мы себе представить не можем, вероятно, и будет миропониманием рабочего, истинного и единственно законного хозяина жизни, ибо строит ее он» (с. 208).
Но почему именно рабочий, а не крестьянин или интеллигент станет носителем немещанского миропонимания? Казалось бы, какие здесь могут быть сомнения, например, по поводу русских писателей? Вот какую оценку Горький дает русской литературе: «Вся наша литература – настойчивое учение о пассивном отношении к жизни, апология пассивности» (с. 207).
Горький верил, что именно рабочий в большей мере, чем крестьянин и интеллигент, способен к активной, преобразующей деятельности, которая делает человека Человеком. В этой деятельности его главным противником оказывается государство: «Государство убивает человека, чтобы воскресить в нем животное и силою животного укрепить свою власть; оно борется против разума, всегда враждебного насилию» (с. 206).
В другом месте А.М. Горький пишет о рабочем: «Зачем так? Для кого?».
И он начинал понемногу догадываться, что весь этот механически правильно, но бессмысленно действующий ад создан и приведен в движение ненасытной жадностью тех людей, которые захватили в свои руки власть над всей землей и над человеком и все хотят развить, укрепить эту власть силою золота. Они обезумели от жадности, сами стали глупыми и жалкими рабами своих фабрик и машин, своих векселей и золота, зарвались, запутались в сетях дьявола наживы, как мухи в паутине, и уже не отдают себе отчета – зачем все это им? – и не видят, отупевшие, не могут видеть возможности жить иначе – иной жизнью, красивой, свободной, разумной» (с. 215–216).
Главная мысль автора «Заметок о мещанстве» – призыв к активной борьбе с мещанством. Не мещанин тот, кто активен в борьбе за подлинно человеческую жизнь, а мещанин – враг этой борьбы. Он – раб. Его делает таким «бесстрастный слуга желтого дьявола, жадного золота, – все разрушающий капитализм» (с. 205). «Капитал, – читаем у А.М. Горького, – похож на чуму, которая одинаково равнодушно убивает водовоза и губернатора, священника и музыканта. И, как чума, сам по себе он не нуждается в оправдании бессмысленности своего роста, – механически правильно сортируя людей на классы, независимо от своей воли развивая их сознание, он сам создает себе непримиримых врагов, раздражая человека своей жадностью, как дурак раздражает быка красным. Зло жизни, он не стесняется своей ролью, он цинично откровенен в своих действиях и, нагло говоря грохотом машин “все мое!”, равнодушно развращает людей, искажает жизнь. Таков он есть, он не может быть иным, и это хорошо, потому что просто, всем понятно и очень быстро создает в душе представителя труда резко отрицательное, непримиримо враждебное отношение к представителю капитала» (с. 217).
