ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА - Де Будион Майкл (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ЛОХОТРОНЫ ВЕРТЯТСЯ
Если в Риме и был главный общественный институт, то им безусловно являлась армия, особенно после реформ Мария, когда коммунистический лозунг "Народ и армия — едины" стал в Риме реальной действительностью. Никакой сенат, да и большинство императоров, не мог сравнится с ней в степени влияния, единственное что они пытались делать — так это встраивать ее в рамки каких-то понятий. По мере деградации Империи, армия полностью выходила из под контроля и тогда на императорском кресле хаотично сменялись т. н. "солдатские императоры" не имеющие никакой реальной власти, но самим прецедентом своего существования обесценивающие идею государства. Армия формировала тип мышления римлянина. И если спросить: что такое Рим? ответом будет не «порядок» или «закон», но «армия». Говорим «Рим» подразумеваем «армия», говорим «армия» подразумеваем «Рим». По мере расширения границ государства за счет новых захватов, войск требовалось все больше и больше и настал момент когда численность армии достигла той величины, превысив которую она начала бы «поедать» государство, ибо в Риме армия была профессиональной и до определенного времени набиралась из свободных граждан, а содержание такой армии всегда обходится очень дорого. Сейчас только одна страна — Соединенные Штаты может позволить себе содержать наемную боеспособную армию, и, что весьма и весьма показательно, ее численность составляет примерно 480 тысяч человек. Столько же имел и Рим, когда достиг предела территориального роста. [111] В современной американской военной доктрине прописано, что армия США должна быть способна успешно вести боевые действия в двух локальных конфликтах одновременно. Варианты с тремя, четырьмя или большим числом конфликтов не рассматриваются в принципе, хотя такие ситуации возможны. Так действовал и Рим, хотя он и не имел академически выработанной доктрины. Когда возникала угроза вовлечения более чем в два конфликта одновременно, с кем-нибудь из противников непременно заключался мир. Сначала на условиях предложенных Римом, — затем, когда империя ослабла, а все без исключения пограничные государства усиливались, — на более компромиссных паритетах. По сути это и было альфой и омегой римской дипломатии, а гарантом успешности сделок — золото — накопленное в "столице мира" в грандиозных количествах. Однако во времена падения империй золото исчезает очень быстро и по всем направлениям. Золото перестает контролироваться, даже в случае большого прихода расход все равно его превышает. Из имперского центра оно распыляется и становится добычей либо второстепенных правителей, либо случайных лиц. Вспомним, как все золото Ближнего Востока стало добычей Искандера Двурогого, про которого еще за год до его появления никто и не слышал, вспомним как в два-три года испарились 25 000 тонн русского золотого запаса после падения самодержавия, вспомним, как остатки золотого запаса Испании награбленного в колониях, уехали в Москву к желтоглазому чудовищу Кобе, вспомним, как за пару месяцев до развала, «вдруг» испарился золотой запас СССР. Я далек от мысли что золото однозначно любит сильных, но для меня нет никаких сомнений что оно не терпит слабаков и глупцов. Слабый может иметь золото, он, собственно, его более всего обожает, ибо личность у него совершенно отсутствует, но удерживать его длительное время слабый не способен. Нужен кто-то, кто просто придет и возьмет его. Поэтому-то империи, правящие классы которых на закате существования тонули в роскоши, бесславно исчезали, причем, как правило, — перед натиском совершенно ничтожных индивидов, в которых, однако, аккумулировался громадный разрушительный потенциал. Рим докатился до того что варварские короли типа Алариха, Аттилы или Одоакра начали вымогать его непосредственно подойдя к стенам города (Аттила) или же просто вламываться туда (Аларих). Причем Аларих вел себя как настоящий философ-стоик. Когда он потребовал все римское золото, а его спросили что же он предлагает городу взамен, варвар ответил: «жизнь». И, надо сказать, его солдаты никого не тронули, хотя и ограбили город до нитки. Это не случайность, это — закономерность. Обзывать их варварами наверное некорректно, оно делали то же что и римляне бравшие тот или иной город, но вели себя более гуманно.
Золото, таким образом, стало средством обороны Рима, когда армия уже не могла легко расправляться с врагами империи. Конечно Рим действовал не так глупо как Карфаген, все таки он был продуктом другой системы мироощущения, его элита тогда понимала что золото само по себе воевать не способно, золото не было инструментом в циничных махинациях используемых как ключ к выживанию, и в Риме всегда отдавали отчет, что последним бастионом Империи все же будут люди, но вот людей-то как раз становилось все меньше и меньше. Народ мельчал, как и положено. Римские легионы всё отчетливей разбавлялись либо белыми иностранцами, либо небелыми гибридами, что, начиная со второго века после РХ, приняло обвальный характер. Т. е. цвет армии менялся. Конкретнее — он чернел. Аналогичные процессы пошли и в американской армии с конца семидесятых годов, когда контрактная система была полностью отработана. И если в американо-иракской войне 1991 года Саддам предъявлял тележурналистам за редким исключением белых, то Милошевич в период американских террористических бомбардировок 1999 года, — только латиносов. Впрочем, можно сказать что функции золота носила пассивный характер, ибо Рим не использовал золото для бескровного захвата или экспансии территорий, тогда этого делать не умели. Наоборот, Рим захватывал территории чтобы отобрать золото и вывезти его в столицу. Искусство использовать золото как орудие агрессии родилось в XVIII столетии, а родоначальником стала английская колониальная империя занимавшая пятую часть суши. Уже тогда было ясно, что страна имеющая наибольшие богатства и контролирующая мировой океан, диктует свои правила игры которые добровольно или вынужденно соблюдают все. Такой страной еще в 15 веке могла бы стать Испания, но бездарность ее фанатичных католических правителей не позволила этому сильному народу стать тем, чем он мог бы. Филипп II оказался столь же амбициозен, сколь и недальновиден. Он был идеальным правителем религиозного государства, и все бы ничего, у него была сила, но было интеллекта для того чтоб усомниться во всесилии католических догматов.
Свою попытку предпринял и Наполеон, правда еще в начале имперской карьеры, он не смог установить контроль над морем, а проиграв англичанам Трафальгардское сражение, его общее поражение становилось вопросом времени. У Наполеона была только армия. И этого оказалось мало. Гениальный император совершил единственный доступный маневр: вторгнулся в Россию надеясь обезопасить собственный тыл. Но германский правящий слой и внутренние агенты влияния, мобилизовав рабов, с адским пламенем в глазах бросившихся жертвовать собственными жизнями во имя непонятно чего, вынудили Наполеона бежать бросив свою может быть лучшую армию из всех что когда-либо были. Впрочем, скоро за ним пришли. Прямо в столицу, в Париж. Один из виднейших славянофилов Н. Данилевский считал это форменной глупостью. Закончилось всё как и должно было: условия мира Наполеону диктовали не русские, а англичане. Именно им он проиграл свое последнее и главное сражение, выигравший которое, как известно, выигрывает и всю войну (русские в то время пили вино в Париже). После чего величайший император был сослан на английский остров Святой Елены. Англия сохранила престиж сверхдержавы. Главная цель Наполеона — перехватить и перенаправить во Францию золотые потоки — достигнута не была. А Англия окончательно развязала себе руки, продолжив и даже усилив беспрецедентный грабеж колоний. Она торговала рабами, даже тогда когда подобный бизнес был запрещен по всей Европе. Она расстреливала с пушек индийских сипаев, и одновременно экспортировала свой образ "старой доброй" империи. Она владела самым большим золотым запасом. В то время вырастало и напитывалось жизненными соками ее слегка дебильное, недоношенное и незаконнорожденное дитя — Соединенные Штаты. Пока оно было маленькое, дебилизма никто не замечал. Я сознательно употребляю слово среднего рода, ибо до сих пор не определился с половым архетипом этого государства. Как бы то ни было, все качества родителя были им унаследованы, но к созданию собственного «бизнеса» Штаты приступили только в начале ХХ века.
