Моральное животное - Райт Роберт (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
В последнее время в некоторых современных городах ценности как-то смещаются ближе к таковым Яномамо. Молодые мужчины, убивая, заслуживают уважение, по крайней мере, среди тех молодых людей, чьё мнение для них значимо. Это свидетельствует о том, что худшие черты природы человека всегда находятся вблизи поверхности, готовые всплыть, когда культурные ограничения ослабевают. Мы — не чистые листы, как некогда предполагали некоторые бихевиористы. Мы — организмы, и подавить некоторые из наших вопиющих склонностей бывает очень трудно, даже почти невозможно. И изначальная причина для столь невеликого оптимизма — презренная гибкость стремления к статусу. Мы будем предпринимать почти что угодно для завоевания уважения, включая весьма скотские действия.
Глава 13: Обман и самообман
Какие только гнусные дела не совершаются ради любви к славе, лишь только любовь к правде не заставит одного человека жестоко напасть на другого.
Широко известно пренебрежение естественного отбора идеалами правды, в частности, в мимикрии. Некоторые самки светлячков рода Photuris имитируют вспышку готовности к спариванию у самок рода Photinus и затем съедают привлечённых таким образом самцов рода Photinus. Некоторые орхидеи весьма напоминают самок ос, успешно привлекая тем самым самцов, которые невольно распространят их пыльцу. Некоторые неядовитые змеи приобрели окраску ядовитых и тем самым незаслуженно пользуются почтением к последним. Одна бабочка может изображать жуткое подобие головы змеи — она подделывает чешуйки и глаза, а при опасности — угрожающе грохочет. Короче говоря, организмы могут подавать себя как угодно, если это будет отвечать их генетическим интересам.
Люди никак не являются исключением. В конце 1950-х — начале шестидесятых, социолог (не дарвинист) Ирвинг Гоффман наделал шуму своей книгой "Самопрезентация в повседневной жизни", в которой подчёркивались большие затраты времени, уделяемые всеми нами игре на ту или иную аудиторию, стремлению произвести эффект. Однако есть разница между нами и многими другими исполнителями в мире животных. Если самка Photuris вряд ли питает иллюзии насчёт своей принадлежности к Photinus, то у людей есть способы принятия играемой роли. Иногда Гоффман изумлялся, насколько человек может быть "искренне убеждён, что инсценируемое им ощущение действительности и есть реальная действительность".
Современный дарвинизм добавляет к наблюдениям Гоффмана, помимо прочего, теорию о функции самообмана, по который мы обманываем самих себя, чтобы убедительнее обманывать других. Эта гипотеза была предложена в середине 1970-х Ричардом Александером и Робертом Триверсом. В своём предисловии к книге Ричарда Докинза "Эгоистичный Ген", Триверс отметил акцент Докинза на роли обмана в жизни животных и добавил (что впоследствии активно цитировалось), что если действительно "обман фундаментален для взаимодействия животных, то должен иметь место сильный отбор на определение обмана, что в свою очередь должно повышать степень самообмана, переводя некоторые факты и доводы в подсознание, дабы не выдать обмана тонкими признаками собственного знания осуществления обмана". Таким образом Триверс позволил себе заметить, что "общераспространённое представление, что естественный отбор одобряет нервные системы, всегда отображающие всё более и более точные образы мира — это очень наивный взгляд на эволюцию психики".
Не должно быть удивительным, что изучение самообмана направляет нас в туманную область. «Осознание» — область с неточно очерченной и проницаемой границей. Истина или некоторые аспекты её могут втекать и вытекать из «осознания» или парить на периферии, являясь, тем не менее, неразличимыми. А то, что мы в состоянии осознавать полную неадекватность восприятия кем-то информации, уместной в некоторой ситуации (самообманывания этого кого-то) — это, в общем, другой вопрос. Имеется ли адекватная информация, где-нибудь в мозгу, но отключенная от сознания цензором, предназначенным специально для той цели? Или человек был изначально не в состоянии воспринять эту информацию? Если это так, то это выборочное восприятие (самообман) — само по себе результат определённого эволюционного «замысла»? Или это более общее отражения того факта, что мозг может удерживать лишь именно столько информации (а сознание — даже меньше)? Такие трудности анализа — одна из причин того, что наука, которую Триверс представлял себе два десятилетия назад, строго изучающая самообман, которой могла бы, наконец, удасться ясная картина подсознания, не появилась.
Однако за прошедшие годы мировоззрение Докинза, Александера и Триверса имело тенденцию подтверждаться: точность нашего восприятия действительности, и в отношении других, и, иногда, самого себя, не находится на первых местах в списке приоритетов естественного отбора. Новая парадигма помогает нам нанести на карту ландшафт человеческого обмана и самообмана хотя бы с низким уровнем детализации.
Мы уже исследовали одно царство обмана: секс. И мужчины, и женщины могут вводить в заблуждение друг друга, и даже, в процессе этого, самих себя, насчёт вероятной силы их преданности или их вероятной верности. Существуют два других больших царства, в которых и самопрезентация, и восприятие других имеют большие эволюционные последствия: взаимный альтруизм и социальная иерархия. Здесь, также как и с сексом, честность может быть главным промахом. Собственно говоря, взаимный альтруизм и социальная иерархия могут в совокупности быть основными сферами, где практикуется непорядочность у нашего вида; да и в животном мире изрядная часть непорядочности практикуется именно там. Мы — далеко не единственный нечестный вид, но мы, конечно, самые нечестные, хотя бы потому, что мы больше всего разговариваем.
Производим хорошее впечатление
Люди не стремятся к статусу явно. Они не строят диаграмм их желательного подъема и не следуют ей столь же методично, сколь боевой генерал ведёт войну. Ладно, согласен, кто-то поступает именно так. Возможно, все мы иногда так поступаем. Но стремление к статусу встроено в психику глубже. Люди всех культур, понимают ли они это полностью или нет, хотят ошеломить окружающих людей, возвыситься в их глазах.
Жажда одобрения появляется в жизни очень рано. У Дарвина есть чистые воспоминания о людях, впечатлившихся его навыками лазания по деревьям: "Моим предполагаемым поклонником был старый каменщик Питер Хейлс, и дерево на лужайке в Манутин Эш". Другая сторона этой медали — ранняя и продолжительная антипатия к презрению или насмешкам. Дарвин написал, что его старший сын в два с половиной года, стал "чрезвычайно чувствительным к насмешкам и настолько подозрительным, что часто полагал, что люди, которые смеялись и беседовали между собой, смеялись над ним". Сын Дарвина, возможно, ошибался в этом отношении, но это не главное. (Хотя интересно обратить внимание на многие психопатологии, в частности, паранойю, которые могут просто быть закоренелыми эволюционными тенденциями, поднявшими планку слишком высоко). Суть в том, что если он и ошибался, то он ошибался количественно, но не качественно. Для всех нас, с самого раннего возраста, избегание насмешек — нечто вроде небольшой навязчивой идеи. Вспомните замечание Дарвина о "жгучем чувстве позора, который большинство из нас чувствовало даже спустя много лет при воспоминании каких-то случайных нарушений пустяковых, но установленных правило этикета". Такие возбудимые механизмы предполагают большие ставки. В самом деле, в той мере, в какой высокое общественное уважение может повлечь большие генетические бонусы, в той же — очень низкое может быть генетически пагубно. В многочисленных сообществах приматов (не людей) и нередко в человеческих крайне непопулярные индивидуумы оттеснены на задворки общества и даже за его пределы, где выживание и воспроизводство становятся проблематичными. Поэтому снижение статуса на сколько-то ступеней лестницы влечёт издержки. Независимо от вашего положения в обществе, создание того или иного впечатления, которое способствует его повышению, часто оправдывает хлопоты по этому поводу (в эволюционных координатах), даже если эффект будет небольшим.
