Моральное животное - Райт Роберт (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Затем включите звук. Послушайте, что политический деятель говорит. Вот эффективная гарантия: он (или реже — она) говорит вещи, скорее всего, призывающие группу избирателей поддержать его в его борьбе за власть (или удержании её). Выгода управляемых (или некоторой критической доли управляемых) — вот рычаг, которым манипулируют человеческие политики; аналогично поступают политики-шимпанзе. И там, и там окончательная цель политика (знает ли он это, или нет) — статус. И в обоих случаях мы можем видеть некоторую гибкость в содержании поступков или слов политика, направленных на получение этого статуса и удержание его. Даже максимально бурное красноречие может упариться в удобную коалицию. Во включенном звуке вы подвели итоги нескольких миллионов лет эволюции.
Путь Зуни
При всех наводящих на размышления параллелях между устремлениями обезьяны и человека, различия остаются большими. У людей статус часто не очень связан с физической властью. Верно то, что откровенное физическое господство часто является ключом к социальной иерархии мальчиков. Но картина статуса гораздо сложнее, особенно у взрослых; в некоторых культурах его явно политические аспекты были весьма второстепенны. Вот описание одного учёного о жизни среди Навахо: "Никому, активно стремящемуся к власти, не доверяют. Лидеры выделяются посредством примера и подражания. Если кто-то достигает успеха в выращивании зерна, ему подражают, и он до какой-то степени — лидер. Если кто-то знает много лечебных заклинаний, он уважается за его достижения, и его статус, как «заклинателя», значителен. Политиканство, лизоблюдство… не имеет места в традиционном обществе Навахо".
Это не означает, что в Навахо не стремятся к власти; стремятся, только более тонко. Это также не означает, что статус отделён от цели — получения репродуктивного преимущества. Опытный производитель зерна и опытный врачеватель, вероятно, берут себе привлекательных партнёров. И легко предположить почему — оба они имеет должную сноровку в смысле обеспечения материальных ресурсов и показывают признаки интеллекта. Но эти два Навахо получают репродуктивное преимущество посредством не физического запугивания или какого-то иного манипулирования людьми; они просто нашли своё призвание и превзошли в нём других.
Удивителен диапазон средств и способов достижения статуса в различных культурах и субкультурах. Создание бусинок, музыки, чтение проповедей, родовспоможение, создание лекарств, сочинение рассказов, сбор монет и скальпов. Психические же механизмы, управляющие этими разнообразными занятиями, в сущности одинаковы. Люди предназначены для оценки их социальной обстановки, определения того, что впечатляет людей, и выполнения этого; или обнаружив, что у людей в немилости, избегать этого. А что именно это «это» — не столь важно. Главное в том, что они могут преуспевать в «этом»; люди повсюду хотят ощущать чувство гордости, а не позора, внушать уважение, а не презрение.
Эта склонность психического единства человечества скрываться за спиной поведенческого разнообразия есть причина принижения антропологами школы Боса влияния природы человека. Рут Бенедикт написала в 1934 году: "Мы должны принять все подтексты нашего человеческого наследования, один из наиболее важных из них — слабые возможности биологически переданного поведения, и огромную роль культурного процесса передачи традиции". Строго говоря, она была права. Как только вы заканчиваете стереотипные действия типа ходьбы, еды и кормления грудью, «поведение» перестаёт быть переданным биологически. Психические органы работают, но они обычно достаточно подвижны, чтобы, в зависимости от обстоятельств, произвести большое количество различных вариантов поведения.
Легко заметить, что, например, психические машины стремления к статусу отклоняются от утверждения Бенедикт. Она изучила племя Зуни, которое подобно близживущим Навахо преуменьшают соперничество и откровенную политическую борьбу. Она написала: "Идеальный человек у Зуни — персона достоинства и любезности, который никогда не старается руководить… В любом конфликте, даже если правда на его стороне, имеет претензии к себе… Самая высокая похвала… Он хороший, вежливый человек". Обратите внимание на подтекст. Это "идеальный человек", и любой, приближающийся к идеалу, удостаивается «похвалы», а другой, морально падший, — отказывается иметь претензии к себе". Другими словами: Зуни присуждают статус тому, кто не жаждет статуса слишком горячо, и отказывают в статусе тому, кто его жаждет явно. Сила машин влечения к статусу у Зуни поддерживает их иерархии очень тонко. (Как мы видели, социальная инфраструктура взаимного альтруизма склонна во всех культурах поддерживать дружелюбие, а также великодушие и честность. Культура Зуни, возможно, использовала эту поддержку с необычной эффективностью, укрепляя естественную связь между приятностью и статусом).
Вы можете рассматривать жизнь среди Зуни, как дань или власти культуры, или податливости психической адаптации. Возможно и то, и другое; но давайте обдумаем последнее: психические органы выглядят настолько гибкими, что они могут участвовать в настоящем восстании против их глубинной эволюционной логики. Хотя машины стремления к статусу долго возбуждали кулачные драки и напористое политиканство, их можно также использовать, чтобы подавить и то, и другое. Спокойствие и аскетизм могут быть источником статуса в монастыре. В некоторых стратах викторианской Англии почти нелепая элегантность и смирение могли способствовать зарабатыванию статуса (вполне, как у Зуни).
Другими словами, то, что мы называем культурными «ценностями», — средство достижения социального успеха. Люди усваивают их, потому что другие люди восхищаются ими. Управляя социальной средой ребёнка, выборочно выказывая уважение и презрение, мы можем запрограммировать его ценности, словно бы он был робот. Для некоторых людей это мучительно. Да, это показывает, что невозможно угодить всем. В социобиологических дискуссиях 1970-х, главное возражение проистекало из опасения, что если социобиологи были правы, то люди не могут быть запрограммированы так, как обещал Скиннер и другие бихевиористы.
Новая парадигма оставляет место и для бихевиоризма с его положительными и отрицательными подкреплениями. Безусловно, некоторые мотивы и эмоции, скажем, похоть и ревность, невозможно полностью стереть. Однако большое моральное разнообразие культур, то есть разнообразие допускаемых поведенческих реализаций, скажем, в той же похоти и ревности, предлагает много возможностей дрейфа в пространстве ценностей. Такова власть социального одобрения и неодобрения.
Насколько глубоко могут быть сформированы сами образцы одобрения и неодобрения? Серьёзный вопрос! Или, другими словами, насколько гибко общество будет одобрять их?
Здесь, без сомнения, имеются некоторые симпатичные устойчивые тенденции. Социальные активы, имевшие значение на протяжении всей эволюции, упрямо продолжают играть роль и сейчас. Крупные, сильные мужчины и красивые женщины могут всегда иметь фору в соперничестве за статус. Глупость вряд ли когда-либо вызывала массовое восхищение. [82] Господство ресурсов, в нашем случае — денег, будет так или иначе сохранять привлекательность. Однако сопротивление этой привлекательности возможно. Существуют культуры и подкультуры, которые стремятся снизить акцент на материи и усилить акцент на духовности. И успех таких культур иногда впечатляет, хотя он и не тотален. Более того, нет причин полагать, что любая из них достигла пределов биологического потенциала.
Даже наша собственная культура, несмотря на её материальные излишества, начинает казаться почти превосходной, если сравнивать её с некоторыми альтернативами. У Яномамо в Южной Америке, путь к статусу для молодого человека один — он должен убить как можно больше мужчин в соседних деревнях. При этом участие в похищении и групповом изнасиловании женщин той деревни добавляет бонусов. Если его жена попробует уйти к другому мужчине, он может без стеснения, к примеру, отрезать ей уши. Осмеливаясь объявлять их нравственно чуждыми, мы в действительности идём длинным путём.
