Танцующая с лошадьми - Мойес Джоджо (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Она увидела себя крошечной точкой, совершенно одинокой во вселенной. Ей было некуда и не к кому идти. Не было дома. Она осознала это так остро, что чуть не упала в обморок. Потом поняла, что на нее смотрят, и ей захотелось, чтобы все ушли. Мелькнула мысль, что она могла бы прилечь на банкетку и заснуть на сто лет.
Люди обеспокоенно шушукались. У нее слипались глаза, и женщина снова поднесла чашку к ее губам.
– C’est le secousse [81], – сказал кто-то и поднял ей веки, чтобы проверить.
– Я в порядке, – произнесла она, удивляясь, как можно сказать чистую правду, которая в то же самое время была ложью.
– Мадемуазель… – Перед ней стоял худой мужчина с сигаретой. – Le cheval est brun? – (Сара подняла голову.) – Il est de quelle taille? Comme ca? [82] – Он высоко поднял руку, до плеча. – (Она вдруг сосредоточилась и кивнула.) – Пойдем, пойдем, – позвал он. – Пойдем, пожалуйста.
Женщина помогла Саре встать, и она внезапно почувствовала к ней благодарность. Ноги не слушались. Они были слабыми, как ершики для чистки трубок, которые гнулись, если на них слегка нажать. Она зажмурилась. После полутьмы в баре утренний свет был слишком ярким. Женщина села на заднее сиденье, худой мужчина – на переднее. Они могли увезти ее куда угодно. Она делала все, что Папa запрещал ей делать. Но вдруг ей стало все безразлично. Потому что Папa больше нет. Она повторила эти слова про себя, но ничего не произошло. Я перестала чувствовать, подумала она.
Через милю или две они свернули на ферму и поехали по дорожке, вдоль которой стояла заржавевшая сельскохозяйственная техника. Высились огромные скирды соломы, обернутые в блестящий черный пластик. Когда они выходили из машины, на них зашипел рассерженный гусь, и худой мужчина отогнал его.
Обогнув громадный сарай, она увидела его: он стоял в коровнике, седло и уздечка были аккуратно развешены на воротах.
– Бо! – позвала она, не веря своим глазам.
Боль в плече была забыта.
– Il est le votre? – спросил мужчина; как бы в ответ Бо заржал. – Le fermier l’a trouve ce matin, en haut par le verger. En tremblant comme une feuille, il a dit [83].
Сара его не слышала. Она вырвалась от них и бросилась к нему. Перебралась через ворота, чуть не свалившись в сарай, обвила руками его шею, прижалась мокрым от слез лицом к его коже.
Кто бы мог подумать, что девочка может так плакать из-за лошади? – удивлялись они позже в bar tabac, после того как Сара была отправлена в путь, напоенная горячим шоколадом и накормленная багетом. Она проплакала полчаса кряду, пока бинтовала разбитые до крови колени Бо, гладила и шептала ласковые слова, отказываясь от него отходить. Чтобы девочка так переживала из-за лошади – это ненормально.
– Ох уж эти девочки! – сказала женщина из бара, обтирая тряпкой бутылки. – В этом возрасте они все обожают животных. Я сама была такая. – Она помолчала и кивнула в сторону мужа, который на миг оторвался от газеты. – Такой и осталась, – добавила она, фыркнув.
Посетители прыснули со смеха, а она ушла обратно на кухню.
Мак ждал, когда Наташа сядет в машину, потом включил зажигание. Все утро она почти с ним не разговаривала. Каждый раз, когда он пытался заговорить, когда хотел сказать что-то о произошедшем, она надевала маску, которую он про себя называл «маской жены», выражавшую сдерживаемое неодобрение и молчаливое осуждение. Он не знал, что подумать. Она хотела его вчера ночью, он не навязывался. Почему же она так ведет себя с ним сегодня, черт возьми?
Мак знал, что поступил правильно, но вчерашняя Наташа, пылающая страстью, не имела ничего общего с холодной, замкнутой женщиной, которая сидела рядом сегодня. Он проснулся, держа ее в объятиях. Его губы касались во сне ее затылка, и его охватила радость. Что-то еще возможно, что-то вскрылось между ними и вырвалось наружу. Может, не все потеряно. Дело было не только в сексе, хотя секс, честно говоря, его ошеломил. Словно она снимала с себя кожу слой за слоем, позволив только ему одному увидеть то, что так тщательно скрывала. Потом она снова плакала, на этот раз от облегчения. Он ее обнимал, шептал ласковые слова и чувствовал, что она его чем-то одарила. Удивительно, как они могли потерять столько времени друг без друга.
«Я тебя хочу…»
И как тогда понимать сегодняшнее утро? Мак знал, что любит свою умную сложную жену, но не знал, хватит ли у него сил продолжать разрушать преграды, которые она так решительно воздвигала между ними. Ты права, сказал он про себя. Мужчины устают от «трудных» женщин, и поэтому ты отравляешь то, что могло бы быть прекрасным.
– Ты слышала, как я говорил утром по телефону? – неожиданно спросил он.
– Нет. – Она никогда не умела лгать и покраснела.
– Мы с Марией не вместе, если ты из-за этого. Мы друзья. Сегодня у нас планировалась работа, пришлось отменить.
– Смотри. – Она махнула рукой. – Мы приехали.
– У нее новый дружок, – сказал Мак, но Наташа уже вышла из машины.
Они остановились у Ecole National d’Equitation. Мак шел следом за Наташей к офисам; им пожала руки молодая женщина с волосами, собранными в конский хвост, и сияющей кожей, говорившей, что она много времени проводит на свежем воздухе. Извинилась за вчерашнее недоразумение: они не разобрались в ситуации и не поняли, как приезжие связаны с Кадр-Нуар.
Пока Наташа объясняла, Мак рассматривал фотографии, покрытые сепией. Лошади, застывшие в воздухе под немыслимым углом. Мужчины в фуражках и форме с галунами сидели верхом с таким видом, будто нет ничего необычного в том, что животное стоит на двух ногах, согнутых под углом в сорок пять градусов. Далее следовала черно-белая серия фотографий – доска почета: все ecuyers Кадр-Нуар с 1800-х годов, имена выбиты золотом, один или два в год. Одно имя бросилось ему в глаза: Лашапель, 1956–1960. Он подумал о старике, который, возможно, даже не знал, что его имя увековечено, что ему отдали дань уважения таким образом. Было грустно, что человек, который мог бы прожить жизнь в стремлении к красоте и совершенству, окончил свои дни в таком месте. Стало понятнее его пылкое увлечение, строгость в воспитании Сары. Кто не хочет для своих детей совершенства и красоты? Или удовлетворения оттого, что они достигают мастерства?
– Вот. – Мак достал папку с фотографиями. – Это Сара и ее лошадь. На этой лицо видно лучше.
Женщина посмотрела на фотографии, кивнула:
– Она хорошая наездница.
Трудно было понять, серьезно она говорила или нет.
– Ее дедушку зовут Лашапель. Вот он. – Мак показал на фотографию.
– Он тоже приехал? Мы организуем встречи одноклассников. Выпускаем журнал Les Amis du Cadre N… [84]
– Он умер сегодня ночью, – перебила Наташа.
– Поэтому она сбежала?
– Нет. – Наташа взглянула на Мака. – Мы думаем, она еще не знает.
Женщина протянула фотографии Маку:
– Мне жаль, что больше ничем не можем помочь, но, если будут новости, мы, конечно, вам сразу сообщим. Мадам, месье, не хотите осмотреть территорию?
Им выделили молодого человека в качестве гида, и они вышли в Carriere Honneur, на огромную открытую песчаную арену, где мужчина в черной фуражке ехал верхом на резвом гнедом коне; за ними из своих безупречных стойл наблюдал десяток лошадей. Он проехал легким галопом в одну сторону и обратно. Конь фырчал от усилий.
Молодой человек объяснял по ходу: здесь содержат лошадей, принимающих участие в представлении; там – участвующих в выездке; далее – прыгающих через препятствия. Всего около трехсот животных. Это был мир порядка, мир неизменно высоких стандартов. Маку было отрадно, что подобное место существует.
– Зачем мы на все это смотрим? – время от времени недовольно спрашивала Наташа.
81
Это от потрясения (фр.).
82
Лошадь коричневая? Какого она роста? Такого? (фр.)
83
Это ваша? Фермер нашел ее на кромке поля сегодня утром. Он говорит, она дрожала как осиновый лист (фр.).
84
Друзья Кадр-Н… (фр.)