Ботаники не сдаются (СИ) - Логвин Янина (полные книги txt) 📗
— Ну и наделали мы с тобой сегодня дел. Теперь ты точно никуда от меня не денешься.
— 51 —
POV Воробышек
Пробуждение приходит позднее. Сон еще не ускользнул совсем, сознание помнит приятные моменты, но что-то прогнало его, и в приоткрытый глаз попадает солнечный луч. Ну, конечно. Она, Умка. Уже проснулась, тихонько выползла из-под моей руки и пытается встать.
— Привет, — я протягиваю ладонь и касаюсь ее голого плеча. Провожу по нему пальцами, вспоминая нежность ее кожи. — Сбегаешь?
Она падает на подушку и прикрывается одеялом. Смотрит немного растерянно. Без очков ее глаза большие, а в свете дня невозможно-голубые.
— Доброе утро. Нет. Просто хотела в душ.
Часы на тумбочке показывают час дня, и за окном светит солнце. Долго же мы спали.
— Скорее добрый день, — сообщаю Очкастику: все равно ведь не разглядит. — Кать, как ты?
Вопрос неловкий, но я не могу его не задать. Ночь пролетела стремительно и мы позволили себе все. Я старался быть осторожным, но знаю, что первая близость далась ей нелегко.
— Ну, — она впервые в этом дне улыбается, — кажется, жить буду. Но сегодня, Вань, лучше не повторять.
— М-м, Умка, — я привстаю на локте и нависаю над ней. Вновь сгребаю девчонку под себя, зарываясь носом в мягкие волосы. Прижимаюсь к ней, чувствуя, как во всех частях тела тут же просыпается желание, — а так хочется. От тебя сложно оторваться. Ка-ать?
— Что?
— Оставайся и сегодня у меня. Поездка в лес может затянуться. Друзья, природа, шашлыки… Чего дома делать? Я сам позвоню твоим и нагло совру. Я умею.
— Мы же только проснулись? — удивляется она.
Я отстраняюсь, но смотрю на нее близко, глаза в глаза, рассматривая при солнечном свете крохотные веснушки на носу.
— Все равно. Я знаю, о чем ты думаешь и не хочу тебя отпускать.
Да, мы только что проснулись, а я уже хочу провести с ней весь день. Просто валяться в кровати, смотреть кино, говорить о ерунде. Да и какая в сущности разница!
— И что мы будем делать?
— Ну, ты же у меня столько всего умеешь, — я ловлю прядь ее волос и пропускаю сквозь пальцы. Они у Умки шикарные, густые, цвета молочного шоколада. — Будешь цитировать любимого Конфуция или учить меня китайскому языку. Придумаем что-нибудь.
— Так нечестно, Воробышек, — осторожно возмущается она, не пряча улыбку.
— Хорошо. Согласен сыграть с тобой в шахматы. В кровати! Оставайся, Катя!
— Не могу.
— Почему?
— Вань, если ты не перестанешь на меня вот так смотреть…
— Как?
— Как Аладдин на сад с персиками. Или на волшебную лампу.
— То что?
— Я обыграю тебя в два счета и первой начну приставать. Все хотят Воробышка, и я не исключение.
Я смеюсь. У нее отличное чувство юмора и с ней никогда не скучно. Она удивительная — эта маленькая гордая ботанша с идеальными скулами. И она моя. Для меня это так же ясно, как наступивший за окном день.
— Все хотят, — соглашаюсь, пуская в голос хрипотцу. Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. — Но вопрос: кого хочет он?
Наше первое утро, ночь еще памятна близостью, и тело не насытилось, чтобы молчать. Я с радостью встречаю ее запах — аромат теплой нежности и проснувшейся, разбуженной мной женщины. Ночью она буквально скрутила меня в узел.
— Знаешь, глядя на твои губы, любой поймет, что ты целовалась ночь напролет.
Я пробую стянуть с нее одеяло, но она крепко держит.
— Ладно, беги в душ! — я сдаюсь.
Снова ложусь на подушку, закидываю руки за голову и наблюдаю, как Умка садится в кровати. Смотрит на меня, раздумывая: как бы ей поступить. Футболка потерялась где-то в постели и под рукой ничего нет. Я решаю ей помочь.
— Катя, смотри! Там на стене трещина!
Детская уловка, но она срабатывает. Умка изумленно оборачивается, и я легко сдергиваю с нее одеяло, открыв плечи и небольшую грудь своим жадным глазам.
Вау! Оно того стоило.
Катя вскрикивает, а я искренне удивляюсь:
— Упс! Я нечаянно.
— Ванька! Дурачок! — Умка хватает подушку и, забыв о наготе, запускает ее мне в лицо. — Сейчас у тебя в голове будет трещина! Это же надо, что придумал!
Мы боремся, я узнаю свою Зубрилку, и на это раз она оказывается на мне. Мне нравится ее попка и положение наших тел. Я и сам не успеваю проследить за руками, как ладони накрывают ягодицы и требовательно притягивают девчонку к бедрам.
— Ой! — она вмиг краснеет, заливаясь румянцем, сообразив как на меня действует ее близость.
— Ага, — я сдвигаю брови. — Не буди зверя, Умка! Он все еще голоден.
Я снимаю ее с себя и встаю. Успеваю заметить, как стыдливо она отводит глаза.
Ну-ну. Надолго ли ее хватит? Судя по прошлой ночи — любопытство у Умки в крови, касается ли дело формул или изучения Воробышка. Ей интересно все и меня это радует. Нам будет хорошо вместе, я это чувствую. Но мне придется попотеть, чтобы удержать ее и не отдать какому-нибудь заумному очкарику.
— Тогда мне точно лучше уйти.
— Куда? — я поворачиваюсь, и она, ахнув, закрывает лицо ладонями.
— Ванька! Оденься!
Я смеюсь.
— Господи, Катя, ну что ты как ребенок! Ты же умница, посмотри на все с точки зрения здоровых отношений и физиологии. Здесь ты, я и больше никого. Кого нам стесняться?
Я натягиваю штаны, достаю из шкафа чистую футболку, полотенце и протягиваю ей. Целую в макушку.
— Держи. Я на кухню! В холодильнике пусто, но хоть завалы разгребу — может быть, и найду что-нибудь съедобное. Кстати, как ты насчет пиццы? — спрашиваю уже из кухни. — Давай закажем? Все равно костюм и кроссовки еще мокрые! И телефоны не мешает подзарядить, пока твой отец не поставил город на уши. А, Очкастик?
— Я все слышала, наглый Птиц!
— Но ты не ответила.
Она остается и день пролетает незаметно. Мы врем родителям, заказываем пиццу, говорим о ерунде и смотрим кино. Я впервые валяюсь с девчонкой в постели так долго, но минуты все равно утекают стремительно. Мне интересно узнать о ней больше: что Умка любит, чего боится и чем живет. Я слушаю ее голос, забыв об окружающих звуках. И, конечно, когда она так близко, не могу не трогать. Мы увлекаемся друг другом, это выше громких договоренностей, и футболка вновь оказывается на полу, а с ней и все остальное.
