Раздел имущества - Джонсон Диана (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Несмотря на то что день, наполненный эмоциями из-за кризиса, переживаемого на фоне отдаленного жужжания голосов дикторов Ти-эн-ти, выдался необычным, официанты уже начинали готовиться к обеду, протирали бокалы и раскладывали на тележках сыры, пока еще в оболочке. В столовую потянулись постояльцы. К этому времени они уже слышали о том, что один из них попал сегодня днем под обвал лавины, и во время коктейля внимательно следили за различными версиями происшествия, обсуждавшимися в холле. Некоторые сидели в баре и неотрывно наблюдали за спасательными работами в Мерибель, которые показывали по телевизору, — странно, но изображение на экране казалось более ярким и реальным, чем темное небо за окном.
— Поскольку горных лыж без драмы не бывает, эта катастрофа представляется мне лишь чуть более отрезвляющей, чем сотрясения, переломы и растяжения с наложением гипса, с которыми обычно сталкиваются лыжники, — заметил Робин Крамли, обращаясь к княгине, пока они шли к своему столику. Некоторые из тех, кто проводил здесь достаточно много времени, в конце концов появлялись в столовой в гипсе и на костылях, и те, кто пока еще не пострадал, провожали бедолаг взглядами, полными скрытой жалости и превосходства. — Я заметил, что им ничто не мешает наслаждаться вкусной едой, добавил он.
Замеченное всеми отсутствие в столовой г-на и г-жи Венн подтверждало слухи о том, что пострадали именно они; вероятная причина схода лавины — шум от пролетевших самолетов. Они вовсе не катались hors piste, они возвращались в отель, но их неожиданно смело небольшим снежным оползнем и унесло в расщелину, которая была ограждена предостерегающими знаками и называлась Впадина Хилари в память о драматической истории с несчастной английской лыжницей, которая три года назад упала туда и которую нашли спасатели. Эми Хокинз, хотя ее и посадили за отдельный столик как путешествующую в одиночестве, знала все эти подробности от Джо Даггарта, когда он появился в столовой, а также от официантов, снующих по залу туда-сюда, да и от других окружающих — и ощутила естественное человеческое беспокойство.
Венн, которому перевалило за семьдесят, был при смерти. Жена, гораздо моложе его, тоже пока была жива, но находилась в коме. Их обоих вертолетом отправили в Мутье. Мальчик с ребенком, сидящий вон за тем столиком, — один из их компании; он, очевидно, не ходил кататься с Веннами — к счастью для него. Рядом с ним взволнованно суетились официанты, подставляя высокий стульчик для ребенка, подогревая бутылочку со смесью. Парень, видимо, был в шоке. Здоровый на вид мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, приятное лицо — может, родственник или сын пожилого господина от первого брака? На нем была несколько неряшливая спортивная куртка и казавшийся поношенным галстук, наподобие тех, которые носят ученики закрытых учебных заведений.
Стали появляться сведения о пострадавшем. Он оказался довольно известной фигурой: яркая личность, издатель, хорошо обеспечен, возможно, богат, был несколько раз женат. Англичанин, основавший в Лубероне художественное издательство «Икарус» и составивший себе имя поначалу на том, что в пятидесятые годы прошлого века печатал произведения, не разрешенные в Англии, — те, которые во Франции издавал в «Олимпиа Пресс» Морис Жиродиа. Позднее он первым начал публиковать замечательные факсимиле знаменитых редких изданий — Уильяма Блейка, Сальвадора Дали, Андре Бретона и даже Иоганна Гутенберга.
Венна смогли опознать по перчатке, которая оказалась на поверхности оседающего снега. При нем не было бумажника, но в кармане его парки, застегнутом на молнию, нашлась кредитная карточка банка «Барклай», и его сотрудник, ответивший на звонок службы помощи, которая работала двадцать четыре часа в сутки, смог установить личность Венна и дал спасателям его адрес в Англии — вот почему его английские родственники узнали обо всем первыми и уже выехали сюда. «Барклай» не смог помочь выяснить, в каком отеле Венн остановился в Вальмери. К счастью, на лыжах, из которых была найдена только одна, стояло имя «Жан Нуар» — это было агентство, в котором Венн арендовал лыжное снаряжение. Сложность заключалась в том, что в этом районе услугами данного агентства пользовались многие отели, поэтому понадобилось какое-то время, чтобы установить арендатора…
Да, именно благодаря такому чуду, как компьютер, родственники Венна, находившиеся так далеко, первыми узнали о постигшей его беде.
Стало известно, что у Венна были и другие дети, постарше, и другие жены. Какая трагедия для них всех! Как неблагоразумно для человека в его возрасте отправиться кататься на горных лыжах!
Были и еще подробности, которые обсуждались то в одной, то в другой группе.
Его лицо покрылось ледяным панцирем, который образовался из-за застывшего дыхания; его задушило собственное дыхание.
Руки Венна были вытянуты вперед — он заслонялся ими, как грешники гибнущих Помпеев заслонялись от раскаленного пепла. А может быть, он пытался пальцами разрыть снег, которым его завалило.
Под ледяной маской на лице Венна застыло выражение обреченности, как у мумии.
Кип отнес Гарри в номер Керри и Адриана, где стояла детская кроватка, и надел ему пижамку со штанишками-ползунками. Он не был уверен, не рано ли Гарри слушать сказки, но все же начал рассказывать ему «Три медведя». Однако Гарри не хотелось слушать сказку, он слез с колен Кипа и стал бегать по комнате. Кип положил его в кроватку, где Гарри некоторое время плакал, однако не очень убедительно, и наконец заснул, посасывая большой палец. Кип решил, что если он включит телевизор, то разбудит Гарри, и поэтому какое-то время молча сидел в полутемной комнате. Однако просто сидеть, думая об Адриане и Керри и вспоминая страшную паутину медицинских трубок и надетые на лица кислородные маски, ему было не по душе. Думая об угасании жизни в больнице и чувствуя кипение жизни внизу, он в какой-то момент, показавшийся ему подходящим, на цыпочках вышел из номера и направился в гостиную, которая находилась этажом ниже холла.
Посередине гостиной располагался круглый бар, где официанты наполняли подносы, а стоявшие по всему периметру обитые материей стулья и низкие кофейные столики приглашали гостей отеля удобно расположиться и пообщаться друг с другом. Стены гостиной, стилизованные под камень, все еще были украшены гирляндами из сосновых веток, которые оставались тут с Рождества. Как раз в этом помещении постояльцы собирались после обеда, чтобы под аккомпанемент пианиста или нескольких музыкантов, которые наигрывали знакомые мелодии, выпить по чашечке кофе, а затем перейти к бренди, а может, и к виски с содовой.
Кип чувствовал на себе дружеские, сочувствующие взгляды.
— Ужасное несчастье, — произнес один из присутствующих, когда Кип проходил мимо него.
— Рейнхардт Краус из Бремена, — представился другой мужчина, стоявший рядом. Он был загорелым и совсем лысым. — Моя жена, Бертильда. Ужасно, ужасно!
Все хотели знать, что случилось, даже несмотря на то, что они, кажется, все уже знали, и когда Кип стал рассказывать то, что знал сам, остальные подошли поближе.
— Они пока в больнице. Их нужно согревать очень медленно. Моя сестра еще без сознания, но, кажется, с ней будет все нормально. С зятем дела обстоят не так хорошо…
Чувствовать интерес окружающих было утешительно, но неловко. Возможно, этот интерес был вызван только любопытством, но Кипу казалось, что улыбки на лицах вызваны добротой. Словно бы он сам совершил какой-то героический поступок. Господин Краус спросил его, любит ли он пиво, и он ответил «да». Но когда пиво принесли, он не стал его пить, а остался стоять около камина тепло, казалось, исходило не от него, а от находящихся в гостиной людей. Вокруг Кипа раздавалась непонятная разноязыкая речь. Несмотря на то что с ним они говорили по-английски, предоставленные сами себе переходили на немецкий, французский или славянские языки, которых он раньше никогда не слышал. Это было вавилонское столпотворение, наполненное сочувствием и беспокойством. Иногда на фоне разноголосого бормотанья до его слуха доносились английские слова, которые складывались во фразы: «по-прежнему в коме», «преступная небрежность отвечавших за состояние лыжных трасс и лыжного патруля». Внезапно ему пришло в голову, что в больнице не смогут позвонить ему, если что-нибудь случится. Знают ли они, где он находится и кто он такой?
