Долина забвения - Тан Эми (библиотека электронных книг TXT) 📗
А меня больше всего удивляла моя собственная реакция на эту новость. Неважно, сколько во мне было от американки или насколько я хотела ею быть — в моем сердце Китай был моей родиной. По моему мнению, союзники неправильно поступили с Китаем. Это означало, что я непатриотичная американка, так как осуждала действия Вудро Вильсона.
Как бы к этому отнесся Эдвард? Я не знала. Когда-то мы могли угадывать мысли друг друга. Но он умер, и со дня его смерти прошло больше времени, чем мы провели с ним вместе, и мне стало казаться, что я почти его не знаю или знаю его все меньше и меньше, в то время как моя потребность узнавать о нем больше непрерывно росла. Он навсегда останется нежно любящим романтиком, который спас мне жизнь, который знал меня лучше всех и смог победить во мне все сомнения, заставив поверить в истинность любви ко мне.
Эдвард часто возвращался ко мне через малышку Флору. Бывали мгновения, когда я ясно представляла, как бы он отреагировал на ту или иную ситуацию. Этим утром, например, на кусок хлеба, который держала моя девочка, приземлилась муха. Флора спросила меня, почему я говорю, что муха грязная, если она моет лапки? На самую обычную ситуацию она отреагировала, как Эдвард, — с присущим ему чувством юмора. И то, что могло вызвать лишь раздражение, она превратила в маленькое чудо. Эдвард бы так заразительно смеялся! Я так ясно могла это представить.
И внешность, и поведение — все в малышке Флоре напоминало Эдварда. Ее тонкие, мягкие волосы были цвета зрелой пшеницы, они переливались на солнце и в тени теми же оттенками, что и у отца, и так же колыхались, когда она бегала на своих крепких ножках. Глубоко посаженные глаза были светло-орехового цвета, а ушки, розовые, почти прозрачные, выглядели такими же тонкими, как у Эдварда. Он шутил, что у нее бывает такое же выражение лица, как и у меня: она так же хмурится при беспокойстве и при неудовольствии, так же неохотно улыбается и так же упрямо поднимает подбородок и распахивает рот от удивления.
Однажды я наблюдала, как она сорвала в саду цветок гортензии и стала внимательно изучать множество его соцветий, потом сжала этот яркий шар ладонями, всмотрелась в него и высоко подняла над головой, будто открыла секрет жизни. В этот момент она очень напомнила Эдварда: у него было такое же выражение, когда он рассматривал мое лицо.
Я хотела передать дочери свои лучшие качества — честность, упорство, пытливый ум. И мне не хотелось, чтобы ей достались мои худшие черты, которые также существовали во мне: способность обманывать, отчаяние, скептицизм. Я надеялась, что ей не придется делать выбор между собой настоящей и той, кем считали ее окружающие, что она не будет жертвой, как моя мать, изображенная на картине.
До ее рождения я верила, что она станет той девочкой, которой должна была стать я. Но она ею не станет — она будет самой собой. И как же я этому рада!
@ * * *
В один из самых обычных дней нас навестили три нежданных гостя.
Было шестнадцатое сентября, на дворе стоял жаркий полдень. Мы сидели в саду, под тенью большого вяза. Маленький Рам засеял травой лужайку, окружающую дерево. Фиалки, которые я посадила на могиле Эдварда три с половиной года назад, буйно разрослись: заползли под каменную скамью, окружили лужайку и дорожку к дому. Мы вытащили в сад диванчик и два плетеных кресла, небольшие столики и стеганое одеяло. Только что закончился пикник, и я сидела на диванчике с журналом в руках. Малышка Флора дремала, уложив голову мне на колени. В волосы у нее были вплетены две фиалковые ленты. Волшебная Горлянка яростно обмахивалась веером. Няня, начав вязать для малышки Флоры новое платье, уснула с вязальными спицами в руках. За сонным жужжанием насекомых раздался шелест колес по гравию, затем звук хлопнувшей двери и голоса. Маленький Рам что- то крикнул и через мгновение уже бежал к нам. Он успел сказать только, что трое людей без разрешения прошли в ворота и потребовали немедленной встречи со мной.
Эти трое уже стояли неподалеку. Все они были европейской внешности, в одежде, не подходящей для жаркого дня: высокий усатый мужчина в очках, женщина с квадратной челюстью и высоким круглым лбом и женщина помоложе со светлыми волосами и ничем не примечательным лицом. Взгляд ее беспокойно метался между мной и Флорой. Я не стала приглашать их в тень, подняла Флору на руки и прижала к себе. Она проснулась и тихо захныкала.
— Вы — Минерва Лэмп Айвори? — спросил мужчина.
И когда я это подтвердила, женщина с квадратной челюстью заявила:
— Это ложь! Вот Минерва Лэмп Айвори! — она показала на молодую женщину. — И Боссон Эдвард Айвори Третий был ее мужем.
Эдвард верно описал Минерву: в ней не было ничего, что могло бы привязать его к ней. В ее глазах не чувствовалось ни живости, ни ума, лицо ее выражало лишь удивление и тревогу. Она плотно сжимала губы, будто ребенок, которому велели сидеть тихо. На вид ей было лет тридцать пять, хотя я знала, что она моложе, а одета она была, как школьница, в белую блузку и серую плиссированную юбку. Белесая челка прилипла ко лбу.
Мужчина представился как мистер Тиллман, американский адвокат с практикой в Шанхае. Он передал мне документ с кирпичиками мелких черных строк и сухим монотонным голосом зачитал обвинения, выдвигаемые против меня: «…выдача себя за другое лицо, жену Боссона Эдварда Айвори — Минерву Лэмп Айвори, присвоение чужих денег, мошенничество и воровство, незаконное похищение Флоры Вайолет Айвори — дочери Боссона Эдварда Айвори Третьего и Минервы Лэмп Айвори».
Мне пришлось собрать все свое мужество, чтобы унять охватившую меня дрожь. Я со страхом ждала этого дня. Представляла себе разные его версии.
Вас не приглашали в этот дом, и вы должны покинуть его, — заявила я. — Если вы хотите что-то обсудить, мы можем назначить встречу в офисе вашего адвоката.
Я указала в сторону ворот, а потом в нескольких словах описала Волшебной Горлянке, что происходит и почему нам следует немедленно пройти в дом, а Маленькому Раму и Умнице закрыть ворота. Я уже направилась к дому, но дорогу мне преградил Тиллман. На английском он заявил мне, что я не могу забрать с собой ребенка. Волшебная Горлянка вскинулась так, будто хотела стать одного роста с адвокатом.
— Иди лучше трахни своих мать и собаку, — огрызнулась она на китайском.
Малышка Флора на китайском сделала замечание Волшебной Горлянке, что та говорит плохие слова. Волшебная Горлянка показала на незваных гостей и сказала:
— Это плохие люди, и ты должна сказать им, чтобы они ушли.
Флора повернулась в их сторону и повторила то, что Горлянка сказала ей на китайском. Обе женщины пораженно уставились на нее. Флора снова повернулась ко мне, обхватила меня ручками за шею и с сопением пожаловалась на солнце. Я прошептала ей, что как только эти люди уйдут, мы пойдем в магазин за мороженым.
Флора посмотрела на них и сказала по-английски:
— Уходите!
И снова женщин будто ошеломили ее слова, словно у малышки Флоры была волшебная сила гоблинов. Пожилая женщина локтем подтолкнула молодую.
— Флора, — слабо сказала Минерва и шагнула к нам.
Малышка Флора с подозрением рассматривала ее.
— Не смей приближаться к моему ребенку, — предупредила я. — Ты ее пугаешь.
— У нас есть доказательства, что вы не мать этой девочки, — заявил адвокат. Он вытащил два документа. — Это — свидетельство о рождении Минервы Лэмп Айвори, — он передал его мне, но я не взяла бумагу, и документ упал на землю. — А это — Минерва Лэмп Айвори, — он показал на Минерву, которая стояла с отсутствующим видом, а потом подняла упавшую бумагу.
В разговор вмешалась пожилая женщина:
— Там есть мое имя — я мать Минервы, Милдред Рэйсин Лэмп, — она улыбнулась. — И вне всякого сомнения — я не ваша мать.
— Я очень рада убедиться в этом, миссис Лэмп.
У нее на лице отразились именно те чувства, которые я хотела вызвать.
Мистер Тиллман вытащил еще один документ.
— Это — свидетельство о рождении Флоры Вайолет Айвори. — Я отказалась на него смотреть. — Отец — Боссон Эдвард Айвори Третий. Матерью в документе записана Минерва Лэмп Айвори. Я думаю, что вы и раньше видели этот документ. Мы получили его в Американском консульстве.
