Atem (СИ) - "Ankaris" (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Сэр? — обратился ко мне водитель.
— Это Шербрук 666? — не веря ни карте в телефоне, ни навигатору в машине, уточнил я.
— Всё верно.
Это шутка? Или я ошибся? или Ксавьер? Я достал листок с адресом лаборатории и протянул его пареньку.
— Sherbrooke Ouest, — произнёс он на французском, выделив интонацией последнее слово. И я понял свою оплошность. — Шербрук Запад, — повторил он. — Это в центре.
— Далеко отсюда?
— Двадцать-тридцать минут, но сейчас час пик — в городе пробки, да и погода такая… — сказал парнишка, повернув ключ зажигания.
Дворники едва справлялись с ссыпавшимся на ветровое стекло снегом. На дорогах завалы, аварии, много спецтехники, разгребающей снег, но создающей дополнительные пробки. Прошло минут сорок, прежде чем значительно возросло число общественного транспорта, красивых зданий, кафе, ресторанов, отелей, фешенебельных бутиков, банков, торговых центров, дорогих автомобилей и редких прохожих, из-за ненастья прячущих краснощёкие лица в капюшонах громоздких пуховиков. Машины сигналили, ветер выл, люди что-то выкрикивали: нескончаемый городской гул.
Мы остановились на углу перед двумя деловитыми офисными высотками с узкими зеркальными окнами, между башен которых была заключена квадратная двухэтажка из красного кирпича, явно не вписывающаяся в общую урбанистическую гармонию. На торце здания висела зелёная табличка с белыми буквами: «Laboratoires Médicaux GMH Inc». Сердце ёкнуло.
14
Минут десять я просто топтался вокруг лаборатории, не решаясь войти. В голове крутились обрывки фраз, незаконченные диалоги. Я не знал, что сказать матери Эли, но интуиция подсказывала — окажись я с ней лицом к лицу, слова сами найдут правильное построение. Внутрь меня загнала усилившаяся пурга и хлёсткий ветер. Светлый чистый кафельный пол, маленький диванчик у окна, рядом — фикус в каменном горшке — хорошее начало. Но я всё равно нервничал так, словно пришёл на приём к стоматологу. Ладони вмиг вспотели. Стойка администратора пустовала, может оно и к лучшему. Я изо всех сил старался оттянуть время и собраться с мыслями. Бесполезно, в мыслях — хаос.
Снял куртку. Сел на диван. Встал. Подошёл к широкому окну. Потрогал фикус — живой. Подошёл к стойке — монитор компьютера включён. Громко раскашлялся, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание. Никого. Вернулся на диван. Сел. Снова встал. Подошёл к стене. Начал рассматривать какие-то сертификаты в строгих рамках. Раздался телефонный звонок. Я не сразу понял, что это мой мобильный. Звонил Ксавьер. Поинтересовавшись, как я долетел, он стал говорить о работе. Напомнил о том, что четырнадцатого февраля — выступление на Bundesvision. В прошлом году мы стали победителями конкурса, в этом — закрываем его.
— Bonjour, puis-je vous aider, monsieur? — раздался женский голос за моей спиной; вероятно, кто-то всё-таки услышал присутствие постороннего в приёмной.
— Bonjour, — поздоровался я и, попрощавшись с Ксавьером, повесил трубку. — Вы говорите по-английски? — обратился я к женщине в белом халате, из нагрудного кармана которого торчали большие защитные медицинские очки. Бейджика или других «идентификаторов личности» на ней не обнаружилось. И в сознании тотчас же зародилось подозрение, что передо мной стоит сама Жюльет, или не имеющая никакого представления о том, кто я такой, или настырно разыгрывающая спектакль. Сердце болезненно сжалось.
— Да, — кивнула она, повторив вопрос: — Чем могу помочь?
Внимательно наблюдая за каждым изменением её лица, я спросил, здесь ли мадам Лефевр, на что женщина уточнила, по какому вопросу я хочу видеть Жюльет. Я ответил «личному».
— Я звонил вам в пятницу. Общался с вашей сотрудницей, не говорящей по-английски. Может, она что-то передавала?
Женщина отрицательно покачала головой и попросила представиться, прежде чем что-либо сообщать. А я всё внимательно изучал черты её лица, пытаясь отыскать внешние сходства с Эли. На вид женщине лет пятьдесят: высокая, не слишком полная, но и не худая, усталое морщинистое лицо, будто она не выспалась, карие глаза, чуть вздёрнутый нос, жёсткие каштановые волосы, собранные в пучок. Чёрт его знает.
Я начал рассказывать всё, как было. Ну, или почти. Я назвал своё имя, сказал, что вчера вечером прилетел из Германии и на самом деле ищу Дэниэль, потому как потерял с ней связь. Выражение лица женщины вмиг сделалось таким же хмурым и серьёзным, как у профессора Крауса, когда я расспрашивал того.
— Пойдёмте, — повела она ладонью в сторону стойки администратора, где достав какой-то журнал, зашелестела страницами. — Жюльет нет на месте, — заполняя паузу, сказала она. И я поинтересовался, как скоро она вернётся, на что женщина (так и не представившаяся), вчитываясь в записи, ответила: — Это я и пытаюсь выяснить. Так, смотрите, — провела она указательным пальцем по бумаге. — Швейцария, Женева: с двадцать шестого по тридцатое ноября: тридцатая конференция Красного Креста. Затем, — опустился её палец строкой ниже, — Стамбул: с седьмого по девятое декабря — Симпозиум по психологическим травмам. Далее — четырнадцатое декабря. Париж. Сорбонна: собрание…
— Она не в Монреале? — не выдержал я.
— Нет.
— Но Эли, Дэниэль, ведь здесь?
— Нет. Они улетели вместе.
— Просто замечательно. — Оказавшись на другом континенте, именно это я и хотел сейчас услышать: «Она в Европе». — Когда они возвращаются? — Женщина пожала плечами. — Вы можете дать контактный номер мадам Лефевр? — Она снова замешкалась с ответом. — Хотя бы позвонить ей сейчас? Я объясню всё сам.
Женщина попросила меня успокоиться (хотя я и не услышал в своей просьбе ни нотки нервозности) и принялась быстро нажимать на кнопки телефонной трубки; и только в эту минуту на меня накатила новая волна паники. Прошла ещё секунда, и её карие глаза впились в меня испытывающим взглядом, а затем она заговорила с кем-то по-французски просто на ошеломительной скорости. Я и слова разобрать не смог.
— Прошу, — протянула она мне трубку. — Мадам Лефевр.
— Bonjour, — в растерянности я вдруг поздоровался с ней на французском, хоть Эли ни раз упоминала о том, что её мама говорит по-немецки, однако довольно плохо. — Мадам Лефевр? — не придумав ничего лучшего, уточнил я. Она что-то неразборчиво спросила, и следующий вопрос я задал уже на родном мне языке: — Это Штэфан, может быть, Эли вам обо мне рассказывала… а может и нет. Знаю, она сейчас вместе с вами, как мне связаться с ней? Или, если вдруг она рядом, не могли бы вы пригласить её к телефону?
Она говорила таким тихим и ровным голосом, отчего приходилось прислушиваться к каждому произнесённому ею слову. Вдобавок у неё был неимоверный акцент и ошибки во временах, иной раз я просто не понимал, говорила она о настоящем, прошлом или же будущем. Я попытался выстраивать свои вопросы максимально лаконично, дабы получать более определённые ответы. Но в интонации Жюльет читалось откровенное нежелание общаться со мной. Несколько раз попросив передать трубку Эли, в ответ я получил череду категоричных отказов. То ли Эли находилась в другом месте, то ли Жюльет. Кто-то был в Париже, кто-то ехал или уехал из Парижа… сплошная временная путаница. Я попросил у неё новый номер Эли, на что услышал кроткое «non». На вопрос «почему?» — ответ «так решила Дэниэль».
— Вы вернётесь в Канаду? — тогда спросил я.
— Да, но услышать вы больше нового не. Вам был тоже лучше возвращаться.
А вот попрощалась она, на удивление не допустив ни одной грамматической ошибки, даже акцент исчез. Я не понимаю. Не понимаю, что сделал я, что произошло между Эли и мной, из-за чего я с ней и поговорить теперь не вправе.
— Связь оборвалась. Так и не расслышал, когда именно они прилетают, не подскажите? — солгал я, протянув трубку женщине. Уверен, немецкого она не знала, поэтому разыграть подобную сцену не составило ни малейшего труда.
— Простите, Жюльет не сообщала мне. Сейчас у неё отпуск, на работе она появится после Рождества. Однако в журнале есть отметка о том, что на двадцать первое декабря у неё запланирована встреча в госпитале Нотр-Дам.
