Бархатная Принцесса (СИ) - Субботина Айя (прочитать книгу txt) 📗
Во рту горько. Так горько, что я сама не осознаю, как кладу в рот кубик льда из горки, которую укладывала на полотенце. Хочется сглотнуть, но нечем.
— Хватит, — рычит Олег, пока я усаживаю его в кресло и прикладываю к щеке полное льда полотенце. — Она сама напросилась. Сыт по горло! Чтобы ноги ее больше здесь не было, слышишь?
Я лишь пожимаю плечами, перекатывая кубики льда по его стремительно распухающей челюсти. Сколько раз я это слышала? Кажется, после каждого их скандала. Пройдет пара дней, возможно, недель, Олег остынет и сам придумает повод позвонить. Он ее любит, как отец любит единственного ребенка. И то, что в этот раз Оля переступила черту, совершенно ничего не значит. Просто теперь Олег подвинет границу немного дальше.
— Надо было его убить, — продолжает негодовать муж, но злость все же постепенно сходит на нет. — Сразу, как появился на горизонте.
— Оля — взрослая, и имеет право решать, с кем строить свою жизнь, — говорю я совершенно заученную фразу. — Пусть учится на своих ошибках, Олег. Ты не можешь вечно ее оберегать.
— Я могу сделать так, что она не будет путаться с этой… татуированой наркоманской тварью.
— Мальчик не похож на наркомана, зачем ты так?
— Мальчик? — Он иронично отзеркаливает мои слова. — Это здоровая убитая жизнью кобелина, Дани, и попомни мои слова — он так просто не уберется из моей жизни. Черт, блин…
Вот оно, снова. «Моей» жизни…
Он забирает полотенце из моих пальцев, кладет на стол, опускает руки мне на талию, притягивает, пряча лицо у меня в животе. Я кладу ладони ему на голову, успокаивающе перебираю полные седины волосы.
— Прости, родная, — извиняется сразу за всю грубость. — Я в полном раздрае. Нужно побыть одному, хорошо?
Он снимает мои руки, припадает губами к ладоням… И я невольно вспоминаю ту апрельскую ночь, тот дождь, и хриплый, будто простуженный, голос, поющий без единой фальшивой ноты: «Прольются все слова как дождь, и там, где ты меня не ждешь…»
Вздрагиваю, выбрасывая из головы совершенно лишнее наваждение. Просто блажь, просто кусок памяти, который почему-то пришелся кстати, но замарал идеальный момент их с Олегом близости. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть — и губы мужа скользнут по венам на ее запястье, выше, до ямки на сгибе руки. А потом Олег плюнет на все, возьмет ее на руки, отнесет в спальню и сделает так, чтобы неприятный инцидент больше никогда не тревожил штормами тихую гавань их семейной жизни.
Но он уже убирает пальцы, нетерпеливо сжимает телефон, и я иду к двери, думая о том, что еще вчера все было идеально: мы нежились на теплом пляже тропического острова, любили друг друга. Возможно, не так, как это делают молодожены — сумасшедше, по три раза за ночь. Но… Мы были счастливы.
За дверью останавливаюсь, боясь пойти дальше и случайно наткнуться на Олю или Кая. Что если они еще не уехали? Я не хочу видеть этого парня, не хочу даже запах его слышать, хоть он, кажется, надолго въелся в ноздри. Сигареты и почему-то до сумасшедшего свежий аромат спелого ананаса. Так пахнет этот сумасшедший мужчина.
Прикусываю язык, словно произнесла слова вслух, стираю с губ даже дымку слов — и провожаю взглядом начальника охраны Олега, который входит в кабинет мужа и прикрывает дверь до щелчка. Знаю, что Олег его чрезвычайно ценит за профессионализм и за то, что он превратил наш дом в неприступную крепость, но все равно вздрагиваю каждый раз, когда вижу или даже чувствую рядом. Квадратный, нелюдимый, бритоголовый и весь какой-то невозможно бесчеловечный. Словно бандит из отечественных боевиков времен лихих девяностых.
И что-то во мне противно сдавлено ноет. Так, что сердце вдруг заходится за ребрами, и я, чтобы не упасть, хватаюсь скрюченными пальцами за тумбочку. Перевожу дыхание, считаю до пяти, а потом — дальше, пока не приходит спасительное облегчение.
Это все возраст, наверное. В тридцать сердце может шалить, я знаю. Мама умерла в сорок два, потому что была сердечницей. А вскоре и отец следом. Не думала, что так бывает, чтобы здоровы сильный мужчина за три месяца сгорел от тоски. Он просто высох и все, а потом вдруг однажды слег в постель — и уже больше не встал.
Я смотрю на тяжелую дверь и пытаюсь угадать, что происходит? Анализирую всю произошедшее с самого начала, вспоминаю, каким взглядом муж провел Кая, как скрипнул зубами, как молча стерпел унизительный удар.
Телефон некстати пищит в руке. Анжела напоминает, что у нас через час онлайн совещание, а я до сих пор не согласовала перечень вопросов. В последний раз оглядываюсь на дверь, пытаюсь поймать отголосок странной тревоги, но… тихо. Показалось. Глупая, придумала непонятно что, испугала саму себя. Это же Олег. Мой Олег, а не какой-то там… «крестный отец».
Кручусь, как белка в колесе. Совещание проходит в штатном режиме, но меня подкашивает жуткая головная боль, такая едкая, что не спасают даже две таблетки аспирина. Потом иду разбирать наши с Олегом чемоданы, выкладываю на стол сувениры, обещая себе завтра же все оформить в красивые подарочные коробки. Малышка моей подруги Евы наверняка будет рада погремушке из кокосовой скорлупы. Сжимаюсь вся сразу, стоит подумать о том, как вкусно пахнет маленькая Хабиби: детской присыпкой, шампунем и каким-то своим неповторимым запахом маленького человечка. И внутренности снова обжигает боль. Потому что я — пустая, как выгнивший изнутри орех. Кто-то скажет — ерунда какая. Можно жить для себя, в свое удовольствие, наслаждаться миром, летать в Париж и Вену, на Мальдивы и в Таиланд. Что не в детях счастье, и вообще сейчас можно быть «чайлдфри». Но я так не могу… Я просто не могу больше без слез смотреть на распашонки в витринах детских магазинов и улыбаться через силу, когда вижу в инстаграмме очередное беременное фото своей школьной подруги.
Прячусь в душе, когда Олег приходит в комнату, чтобы сменить рубашку. Тема детей до сих пор болезненная для нас. Еще семь лет назад врачи поставили Олегу диагноз: бесплодие. И до моего появления он даже не думал о том, чтобы снова стать отцом, потому что давно вышел из возраста, когда приятно не спать ночами и стыдно быть «престарелым отцом, который не может погонять с сыном мяч на детской площадке». Но он согласился рассмотреть возможные варианты, ведь таким было мое условие. Мы договорились остановиться на суррогатном материнстве. В перспективе. Через пару лет.
Я быстро принимаю душ, сушу волосы и выхожу к мужу уже обновленная, улыбающаяся. Хочу, чтобы он всегда видел меня такой, чтобы хотел ко мне прикасаться, даже случайно скользить пальцами по моей руке, обозначая свое присутствие.
— Все хорошо? — спрашиваю, забираясь с коленями на кровать, чтобы размять его напряженные плечи. Олег стаскивает рубашку, вздыхает, когда я прощупываю позвонки.
— Не о чем беспокоится, родная. — Поворачивает голову, чтобы поцеловать кончики моих пальцев. — Нужно в офис.
Я сглатываю свое невысказанное предложение побыть сегодня вдвоем, вдруг вспомнив, почему мы уехали с курорта на день раньше. У Олега дела, работа, бизнес, контракты и партнеры. Его мир не делает остановок и не берет пауз, и вряд ли пощадит меня, если я случайным сучком влезу в механические шестерни.
— Тогда поеду в студию, — говорю спиной.
— Я поздно вернусь. — Олег снова рядом, целует плечо, поглаживая меня по бедру каким-то своим особенным, хозяйским жестом. — Не обижайся, родная. Завтра — весь твой.
«Завтра» — это вся наша жизнь.
Глава седьмая: Кай
Ляля бежит за мной, словно собачонка. Хватает за руки, что-то булькает заплаканным голосом в сопливый нос. В этот момент я ненавижу ее и себя. Но себя больше, потому что я наломал дров. Хотел доказать этим сраным небожителям, что меня нельзя измерить денежными знаками, а в итоге связался с женщиной, которую не хочу видеть в своей жизни ни сейчас, ни потом. И осознание сделанной ошибки наотмашь лупит кувалдой куда-то в затылок, заставляя морщиться от несуществующей боли и через слово матерится.
