Исповедь Плейбоя (СИ) - Субботина Айя (лучшие книги txt) 📗
Я знаю, что розанов пытался дать ей денег, но она не взяла. Как и я не взял его подачку. Потому что когда-то давно одна Снежная королева научила меня добиваться всего самостоятельно, и я пообещал ей и себе больше не цепляться ни за какое дерьмо, даже если оно завернуто в яркую упаковку. Тем более не принимать подачек от человека, чью дочь я чуть не отправил на тот свет.
— Ох… - Мать издает странный вздох, и я чувствую тяжесть ее тела, как будто она разом расслабляет все мышцы.
— Ма? – пытаюсь развернуться, но я еще слишком медленный и неуклюжий, поэтому могу лишь кое-как отклониться назад.
Мать оседает все больше и больше, и теперь практически лежит на мне.
— В груди… жжет… - говорит она свои последние слова, и хоть я еще ничего не понимаю, мое собственное сердце горит так, словно черти развели во мне костер и медленно прокручивают его на вертеле.
«Неотложка» не успевает, и в этом есть мерзкий непонятный мне смысл: жизнь дважды вытаскивала меня из могилы, но не захотела сделать того же для моей матери. Наверное, чтобы она ушла на тот свет так до конца и не осознав, кем был ее сын.
В последний раз я вижу Таню на похоронах. Все очень тихо и скромно, для двух десятков человек. Я знаю, что она не хотела бы пафосные проводы, потому что с тех пор, как не стало отца, всегда любила тишину и уединение. Теперь она лежит рядом с мужчиной, которого, как она говорила, будет любить всю жизнь. Только сейчас отчетливо понимаю, что в нашем доме в самом деле никогда не было мужчин. Ни единого. И мать никогда не жаловалась, что ей тяжело тянуть одной взрослого пацана.
Таня приходит под руку с парнем, которого я знаю. Помню, что с ним у Ларисы чуть не случился скандал в агентстве. Потому что парень указал себя «гетеро», а по факту оказался стопроцентным заднеприводным, и на мероприятии, куда его выписали в качестве сопровождения чуть не трахнул сына своей клиентки. Выгнали его с треском. Позже в наших кругах поползли сплетни, что «фокусник» подхватил где-то СПИД.
Судя по тому, что н снова «эскортит», парень перешел на свои хлеба. Ну а почему нет? Часто ли женщина спрашивает у мужика справку с анализами до того, как хотя бы сесть с ним выпивать? Я таких не знаю.
Он видит меня и начинает трястись, бледнеет, как незагорелая жопа. Понимает, что если я открою рот, то он останется без головы. Но мне он до лампочки, тем более в такой день.
— Соболезную, Руслан, - говорит Таня холодным и совершенно сухим тоном.
— Да засунь себе в жопу свои соболезнования, - предлагаю я. Мать уже лежит в земле и мне не страшно говорить такие слова в десяти шагах от ее могильной плиты. – Не звал тебя вроде.
— Я пришла на похороны сестры.
На этот раз я выразительно смотрю на ее спутника, и он начинает ковырять землю носком туфля. Какой-то детский сад, честное слово.
— Поздравляю с приобретением, - говорю я, и Таня заходится невысказанным возмущением.
Я мог бы сказать ей, что этот «красавчик» запросто наградит ее своей болячкой. Слышал, что у больных СПИДОМ геев это что-то вроде навязчивой идеи: заразить как можно больше здоровых, потому что жизнь – сука несправедливая. И очень «несправедливо» заразила их смертельной болячкой за то, что трахаются с кем попало.
Возможно, он уже ее заразил, и Таня, стоя здесь, возле могилы сестры, сына которой растлевала, еще не знает, что уже пропела свое красное лето, как стрекоза из басни.
Я просто оставляю их наедине, но Таня все-таки догоняет меня у самого выхода. Хватает за руку и я брезгливо сбрасываю ее ладонь. Никогда в жизни не хотел ударить женщину, и всегда считал это мерзким поступком. А эту тварь хочу. Но держу себя в руках, потому что теперь все это не имеет никакого смысла.
— Руслан, ты куда?
— Я ухожу, это непонятно?
— Останешься здесь или снова в столицу?
— А это уже не твое дело, тетя, - нарочно выделяю наше родство. Таня кривится, словно от кислого, с минуту подбирает слова, но я все-равно не даю ей толкнуть пафосную речь, даже если она вдруг решила извиниться. – Я был проституткой, тетя. Я трахал стольких женщин, что ни одному нормальному мужику за тысячу лет жизни не одолеть. Мне приходилось делать такие мерзости, что иногда хотелось пустить пулю в висок. Но ты навсегда останешься в моей памяти самым гнусным воспоминанием.
Она что-то орет мне вслед, но я рад, что моя психика превращает ее истерику в неперевариваемый набор звуков.
Глава сорок первая: Плейбой
Полгода спустя, канун католического рождества
— Руслан, передайте мой комплимент повару – рыба превосходна!
Госпожа дер Берк – мой постоянный клиент. Пришла на открытие «Белой Кошки» и с тех пор здесь раз в неделю, в субботу, во второй половине дня. Даже облюбовала себе столик около камина и иногда, как сегодня, я составляю ей компанию. Мой голландский до сих пор из рук вон плох, и госпожа дер Берк подтягивает меня в произношении, а еще безуспешно пытается женить на всех холостых дочерях своих подруг.
Я подливаю ей еще вина и с улыбкой слушаю байку о том, как лет двадцать назад, вот так же, под Рождество, она сидела в ресторане и смотрела в окно. Там как раз прогуливался молодой человек с девушкой. Но когда их взгляды встретились… В общем, я слышу историю ее знакомства с ныне покойным мужем уже раз пятый, и постоянно в ней появляются все новые сказочные подробности. Мне интересно слушать ее небылицы, возможно потому, что она чем-то, пусть и очень отдаленно, напоминает мою мать. Или потому, что у меня не так много знакомых, которые не пытаются выспросить подробности моей жизни в «суровой России». В последнее время я стал ценить собеседников, которые любят говорить о себе.
— Если вы не против, - подмигиваю ей, словно мы заговорщики, - я продержку комплимент для Николаса на пару дней. Он и так слишком задирает нос.
— О, в таком случае добавьте к комплименту просьбы быть более умеренным со сливками в соусе.
Мы пьем вино и обсуждаем рождественские традиции.
Это мое первое рождестве так далеко от дома. Это мое первое Рождество, когда я знаю, что домой уже не вернусь. И что пора перестать дергаться от того, что в витринах нет Дедов Морозов, а на дверях всюду и повсеместно венки из лент и хвойных веток.
Ресторан закрывается в десять. Я как всегда задерживаюсь допоздна: люблю просто побродить по тихому пустому залу, послушать отголоски разговоров давно ушедших посетителей и просто насладиться темнотой и одиночеством.
Я до сих пор бью себя по рукам каждый раз, когда мне хочется полезть в гугл и вбить туда знакомое имя. Уже разбил два телефона, пытаясь не совать нос в жизнь женщины, которая, я надеюсь, перешагнула и пошла дальше. Без меня, но, надеюсь, хотя бы с нашим Котом.
Тяжелее всего было сесть в самолет. Не знаю, почему меня взял такой душевный раздрай, когда я стоял в посадочной зоне и постоянно оглядывался назад, дергался на каждый окрик. Просто хотелось, чтобы и в моей гребаной жизни случилось чудо, как в мелодраме, которых я в познавательных целях пересмотрел столько, что тошнить будет до конца своих дней.
