Паутина грез - Эндрюс Вирджиния (бесплатные серии книг .txt) 📗

Однажды вечером в начале лета Тони объявил за ужином, что намерен отправиться в деловую поездку по Европе. В отличие от прежних времен, мама не расстроилась, не надулась, не обиделась, как это обычно делала в ответ на папины заявления подобного рода. Наоборот, она проявила понимание и заинтересованность и начала расспрашивать Тони подробно.

— Как известно, в Европе существуют компании сродни нашей, таттертонской, — пояснил Тони. — Они давно наладили производство коллекционных игрушек, которые находят спрос у богатых европейцев. Популярность их очень велика, вплоть до того, что не исключена вероятность экспансии за пределы континента. Они могут переманить наших клиентов в Соединенных Штатах. Так вот, я хочу поехать в Европу, чтобы изучить их рынок и оценить масштабы возможной конкуренции. Почему бы нам не отправиться вместе, Джиллиан? — добавил он в конце. — Это будет как второй медовый месяц. Уверен, что свободного времени у меня будет достаточно. Так что перспективы открываются самые радужные — все посмотреть, везде побывать.

— В Европу? Летом? — ужаснулась мама. — О нет, там слишком жарко и слишком много туристов. Кроме того, мы же решили переделать некоторые комнаты в Фарти. Ты сам хотел, чтобы я пригласила дизайнера, и я, между прочим, уже кое-что выяснила. Работы можно начинать.

Тони не очень обрадовал этот вариант, но через несколько дней он все-таки улетел в Европу. Один. Мама вздохнула с облегчением, будто тяжелую ношу сбросила, и сразу углубилась в проблемы интерьера. Она окружила себя журналами, книгами, постоянно советовалась с художниками-декораторами, с дизайнерами по мебели, рылась в бесконечных альбомах с образцами обивочных тканей, обоев, ковровых покрытий и так далее. Как королева в окружении свиты, она со стайкой художников ходила из комнаты в комнату, что-то обсуждала, предлагала, отвергала… Эти люди, бывало, и ужинать у нас оставались, и за столом продолжался все тот же разговор.

Учебный год закончился, наш «элитарный клуб» на лето прервал работу; мы распрощались, пообещав писать друг другу письма. Мне было жутко неловко, что я так никого и не пригласила в Фарти. Девчонки неоднократно напоминали мне об этом, и каждый раз я была вынуждена извиняться и ссылаться на здоровье Троя. Я видела, как недоумевают и огорчаются подруги, особенно Дженнифер, но ничего не могла поделать. Стоило мне дома заговорить на эту тему, мама чуть ли не в истерику впадала. Подожди, говорила она, потом, позже… В конце концов я и спрашивать перестала.

Но буквально через несколько дней после отъезда Тони мама сообщила, что я могу на целую неделю пригласить Дженнифер! Я немедленно позвонила ей, и долгожданная встреча (хотя занятия в школе закончились недавно) состоялась.

Подруга, безусловно, была восхищена Фартинггейлом. Нам повезло с погодой. Мы много ездили верхом, много купались. Моей Дженнифер очень понравился маленький Трой, который с радостью показывал ей знаменитую таттертонскую экспозицию игрушек. К сожалению, ему не разрешали с нами купаться — в океане была холодная вода, а в бассейне — хлорированная, что могло вызвать у него очередной приступ аллергии.

Дженнифер буквально влюбилась в мою маму, а мама благосклонно отнеслась к ней, потому что девочка сразу — совершенно искренне — сказала, что ей прямо не верится, что женщина, у которой такая большая дочь, может выглядеть настолько молодо. Мать повеселела и засыпала ее вопросами о семье, об их доме в Хайнисе. Каждый вечер после ужина мы втроем подолгу болтали. Мама давала Дженнифер советы относительно ее прически, нарядов, рассказывала об уходе за кожей, о макияже. Моя подруга слушала, разинув рот и раскрыв глаза, кивала и улыбалась, будто перед ней сидела кинозвезда. А после таких бесед подолгу ахала и вздыхала, повторяя, какая же изысканная красавица моя мама. Иногда мы болтали далеко за полночь.

— Мама у тебя такая молодая, такая очаровательная! Наверное, твой отец страдал из-за развода? — решилась однажды спросить Дженнифер.

Я сразу вспомнила, как тосковал и мучился на «Джиллиан» папа, когда получил ту злополучную телеграмму.

— Да, — печально сказала я, — но он во всем винил себя. А выдержал только потому, что с головой ушел в любимую работу. Мама всегда говорила, что он предан работе, как любимой женщине, и даже больше, — добавила я. Похоже, это действительно было так.

— Не верится, чтобы ему не хотелось броситься с палубы, когда он узнал, что его оставила такая жена… — заметила подруга и вдруг нахмурилась, лицо ее потемнело.

— Что с тобой, Джен?

— Да все из-за моей матери! — сквозь слезы воскликнула она. — Оказывается, она встречается с мужчиной, который, между прочим, был лучшим другом отца. Я сразу сказала ей, что он мне ненавистен и я никогда не признаю его, что сама она ненавистна мне за такое предательство…

Слезы гнева и отчаяния душили Джен.

— И что же тебе ответила на это мать? — затаив дыхание, спросила я.

— Она расплакалась и начала говорить о своем одиночестве. Ей, видите ли, мало нас с сестрой. Ей нужен муж! Но я не желаю, чтобы в нашем доме находился чужой мужчина, чтобы пользовался вещами, среди которых жил папа! Не желаю! Не хочу! — выкрикнула она и зарыдала.

Я обняла ее, начала утешать, а сама думала об отце и Милдред Пирс.

Мало-помалу Дженнифер успокоилась и, вздохнув, сказала:

— Эх, Ли, все взрослые только о себе и думают. Я никогда не стану такой, когда вырасту. А ты?

— Не знаю, Джен. Надеюсь, что не стану, но как знать наверняка?

Зачем давать обещания и клятвы? Можно поклясться на Библии тысячу раз, что никогда не обманешь и не предашь дорогого тебе человека, но Судьба безжалостна. Она распоряжается нами как хочет, порою превращая в дым обеты, уничтожая мечты, убивая чувства. Мне ужасно хотелось поделиться с подругой главной своей тайной — тайной рождения, но я не смела. Эта позорная правда должна жечь только мою душу, как бы болезненно это ни было.

Мы обе очень грустили, когда пришло время расставаться. Поинтересовавшись у матери, можно ли будет еще раз летом пригласить Дженнифер, в ответ я услышала:

— Посмотрим. Пока придется подождать. Этим летом, Ли, тебе надо побольше внимания уделять Трою.

Что это она вдруг о Трое стала заботиться, удивилась я. Наверняка имела в виду Тони, только при Дженнифер сказать не решилась. Значит, опять моя эгоистичная мать ставила свои интересы выше моих. Но ведь перекладывать на дочь заботы о собственном молодом муже — противоестественно!

Конец июня выдался на редкость жарким. Однажды я почти целый день пролежала в шезлонге у бассейна, время от времени забираясь в воду, чтобы освежиться. Трой принимал солнечные ванны и водные процедуры строго по расписанию, поэтому он пробыл со мной только утро. Когда солнце начало клониться к западу, я накинула купальный халат, подхватила книжки и пошла в дом. Ступив на террасу, я сразу услышала оживленные голоса мамы и Тони.

— Ли! — воскликнул он, заметив меня. — Наконец-то! Надо же, как ты быстро загорела.

— Здравствуй, Тони. Как съездил?

— Вполне успешно, — ответил он и улыбнулся матери. Она сидела в новоприобретенном антикварном кресле, которое появилось в доме среди массы других вещей после переустройства и ремонта некоторых помещений особняка. Мать восседала в этом кресле, как королева на троне: волосы идеально уложены, в ушах роскошные бриллиантовые серьги, на пальцах изумрудные, рубиновые, сапфировые, бриллиантовые кольца… только короны не хватало. Одета она была в белое платье с вышивкой и кружевами, в вырезе которого на нежно-розовой груди покоилось фантастической красоты ожерелье из бриллиантов.

— Тони привез свежую идею, — объявила она. — И хочет, чтобы ты приняла участие в ее осуществлении.

— Я?

— Помнишь, перед отъездом я рассказывал, что в Европе есть компания, которая производит игрушки, подобные нашим? — заговорил Тони. Я кивнула. — У них работают настоящие мастера, они делают истинные шедевры. Но кое-что я у них «подсмотрел». — Он подмигнул матери. — Я был на одной их фабрике в предместьях Цюриха, где создаются портретные куклы.