Большие перемены - Веснина Елена (читать лучшие читаемые книги txt) 📗

Буравин хмуро напомнил: — Я же пообещал, что разберусь.

— И чем скорее это произойдет, тем лучше. Буравин не стал возражать, он взял в руки телефон и набрал номер:

— Алло! Катя, мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по телефону. Зайди ко мне обязательно. Я денег тебе с мамой дам.

Катя стояла с веником и ворохом лепестков, превратившихся в горку мусора:

— Зачем, папа? Мне сейчас не до встреч. Нет настроения.

— Надо. Я сказал — надо. Обязательно.

— Но зачем? Ты можешь сказать по-человечески?

— Во-первых, я передам деньги маме. Во-вторых… нам надо поговорить.

— Именно сейчас?

— Немедленно!

Вскоре Катя была на месте: Полина и Буравин услышали звонок — и Буравин пошел открывать. Вернулся он с Катей. Полина демонстративно ушла в другую комнату, сухо кивнув Кате.

— Здравствуйте! Не очень-то приветлива со мной Полина Константиновна! — поджала губы Катя.

— Здравствуй, дочь. Полина имеет на то основания. Катя дернула плечом:

— Ладно, я знаю, что она меня не любит! И не хочу переживать по этому поводу. Давай деньги, и я побежала!

— Подожди. Я хочу узнать, что произошло вчера у Алексея?

— Тебе, наверное, Полина Константиновна все рассказала, — холодно ответила дочь.

— А я хочу услышать твою версию, — настаивал Буравин.

Катя пожала плечами:

— Алеше стало плохо. Я ему помогала прийти в себя.

— Плохо — отчего? Что перед этим произошло?

— Я не знаю. Но я видела, что у него был внезапный сердечный приступ, — ответила Катя, — и все. А почему ты меня допрашиваешь, как врага?

Буравин глядел ей прямо в глаза:

— Потому что у меня есть информация, что ты специально воспользовалась приступом Алеши, чтобы Маша уличила его в измене. Признайся, так?

Катя пустила в ход свои незаурядные актерские способности, она приняла вид оскорбленной невинности:

— Ой, я не знаю, как это смотрелось со стороны. Но пойми, папа, когда человеку плохо, бросаешься ему помогать и совершенно не думаешь, как это смотрится со стороны! В конце концов, искусственное дыхание рот-в-рот, которое делают утонувшему, тоже можно принять за поцелуй.

— И ты что, делала Алеше искусственное дыхание? Катя продолжала свою игру:

— Не издевайся! Нет, конечно… Но я… могла позволить себе какие-то вольности. Расстегнула ему рубашку, например… Но только для того, чтобы ему было чем дышать! Чтобы обеспечить свежий воздух! Или я об этом тоже должна была спрашивать Машу? А Машу, как будущего врача, совершенно не красит тот факт, что она сбежала от больного!

— Вот это ты уже зря сказала. Как же ты похожа на свою мать! — осадил ее Буравин.

Катя возмущенно воскликнула:

— Ты что, не веришь мне? Или со мной ты тоже развелся? Мне, родной своей дочери, ты не веришь! Эх ты, папа!

Буравин угрюмо смотрел на нее:

— Я бы тебе поверил, но есть еще один свидетель событий. Его мнение ты не хочешь послушать? Полина! Можно тебя на минуту? — позвал он, и в комнату вошла Полина.

— Катя, и ты, и я знаем правду, — сказала она. — Мне кажется, что сейчас еще не прошел момент, когда все можно исправить. Ты попыталась все разрушить между Алешей и Машей. И ты же должна теперь все исправить.

— Я не понимаю, Полина Константиновна, что вы от меня хотите! — Катя притворно удивилась.

Полина посмотрела ей в глаза:

— Прекрасно понимаешь. Ты оказалась в Алешином доме не случайно, я еще не знаю, что ты сказала Маше, отчего бедная девочка убегала, не видя дороги!

— Я сказала? — взвилась Катя. Полина отмахнулась:

— Сказала, сделала… Катя, я думаю, что сейчас тебе не оправдываться нужно, а искать выход из положения. Эх, как тебе не стыдно! Ведь ты потом сама будешь раскаиваться, но будет поздно. Я понимаю, Маша тебе не нравится. Это девушка, как ты считаешь, не твоего круга. Но ведь Алеша — брат твоего жениха, Кости. Как, кстати, Костя относится к тому, что ты прибегаешь вечером к Алексею? Мне кажется, ты уже играла в эту игру, девочка. Тогда было все с точностью до наоборот. А теперь… Тебе не кажется, что ты чересчур увлеклась этой игрой?

— Не делайте из меня виноватую! Вышло недоразумение! — закричала Катя.

— Пусть. Но результатом твоего недоразумения стал разрыв Маши с Алешей. И будет правильно, если ты их и помиришь.

— Я? Да что вы говорите! Полина твердо повторила:

— Да, Катя. Ты должна пойти к Маше и все ей объяснить, рассказать, как было на самом деле.

Буравин подключился к разговору:

— Ты должна это сделать, дочка.

— Я — к Маше? Вы что, хотите, чтобы я пошла к этой Маше и уговаривала ее не сердиться на Алешу? Нет, ни за что!

— Но если ты считаешь себя правой, тебе не сложно будет рассказать Маше, как все произошло, — сказала Полина.

Катя возмутилась:

— Именно потому, что я считаю себя правой, я не намерена оправдываться и доказывать… что я не верблюд!

— Тогда мне придется поговорить с Костей. А он — попытается все объяснить брату, — вздохнула Полина.

Катя задыхалась:

— Да вы… да вы… Полина Константиновна, да вы сами своих родных сыновей друг с другом лбами сталкиваете!

— Да, Полина. Костю, мне кажется, сюда вмешивать не нужно. — Буравин поддержал дочь.

— Как хотите, господа Буравины. Но я не намерена беречь нервы одного сына, когда второй теряет покой, здоровье и любимую девушку!

Катя подняла брови:

— Да я-то тут при чем! Не я вашего Лешу с Машей знакомила, и не я должна их мирить! Ясно?

— Ой, не кричи, пожалуйста, так громко, — попросил Буравин.

Катя начала рыдать:

— Как не кричи! Если самые близкие люди… если ты, отец, мне не веришь! Если ты обманываешь меня! Ты же обманом меня сюда зазвал.

— Как это? — переспросил Буравин.

— А так! Сказал, что маме надо деньги передать, а сам… — захлебывалась слезами Катя.

Буравин сухо ответил:

— Деньги — это без разговора. — И он потянулся за кошельком.

— Да не нужны нам с мамой твои деньги! И ты не нужен! Как-нибудь проживем без твоих подачек! И без твоих близких, которые сами между собой разобраться не могут, а нас виноватыми делают!

— Не обобщай. Кого — вас? — остановил ее Буравин.

— Ты же сам сказал, что я — вылитая мама! Что, это так ужасно, да? — Катя, плача, закрыла лицо руками. Буравин нерешительно шагнул к дочери, чтобы ее утешить. Обернувшись на Полину, он увидел, как она смотрит на него насмешливым взглядом: она в этот спектакль не верила. Буравин заколебался: с одной стороны, ему хотелось утешить страдающую дочь, с другой — его останавливал колючий взгляд Полины.

— Может быть, действительно, у нас лучше получится все объяснить ребятам? Тебя они, Поля, обязательно послушают, — предложил он.

Катя отняла руки от лица:

— Да! И передайте им, пожалуйста, что они меня абсолютно не интересуют, ни тот, ни другой! И пусть Маша и Алеша обходят меня за километр! Пусть сами разбираются со своими приступами, болезнями и ссорами!

И дернув плечиком, Катя ушла, громко хлопнув дверью.

— Виктор, скажи, ну почему наши дети несчастливы? Почему они не могут помириться? И почему Катя все время мешает жить Алеше?

Буравин постарался ее утешить:

— Полина, не отчаивайся. Успокойся. Полина покачала головой:

— Не могу. Мне кажется, тебе надо быть с Катериной построже.

— Сейчас это довольно трудно. Она и так переживает из-за моего ухода. А я не хочу навсегда потерять контакт с родной дочерью.

Полина удивленно смотрела на него:

— Разве строгое отношение отменяет любовь? Пусть Катя знает, что ты любишь ее, заботишься о ней. И конечно, спрашиваешь с нее строго, по-отцовски!

— Наши дети в таком возрасте, когда родителей уже не слушаются.

— Но можно же внушить… — начала было Полина, но Буравин ее перебил:

— Скажи честно, ты многое можешь внушить своим сыновьям?

Полина осеклась, затем растерянно продолжила:

— Но они же выступают друг против друга!

— Это пока. Я надеюсь, что это временное явление. Полина покачала головой: