Евангелие лжецов (ЛП) - Олдерман Наоми (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
И тогда Бар-Аво обучает их. Как стать достойными друзьями для зелотов — рьяных приверженцев Бога. Какие зашифрованные слова должны они услышать, чтобы принять слова говорящего посланием от Бар-Аво. Такой посланник скажет им: «Бог единый — предводитель и повелитель». Бог единый. Он повторяет, и знает он, как звучат эти слова для них. Никакой не отвратительный Император, запятнанный во всех грехах, на своем золотом троне. Не римская армия. Не Префект, разбрасывающийся жизнями добрых людей ради его капризов. Бог единый, поворяет он, предводитель и повелитель.
«А священники?» спрашивает один, и Бар-Аво понимает этим вопросом, что они уже вместе с ним.
«Священники потворствуют Префекту и Риму и обхаживают их ради собственной наживы. Разве не слышали, как богата семья Первосвященника? Откуда у них столько денег? Украдены из Храма. И это — кровавые деньги, заплаченные Римом за наши жизни».
И те верят, потому что уже слышали такие истории.
«Бог единый», напоминает он, «предводитель и повелитель всего. Никто, кроме Бога. Бога единого».
Они повторяют за ним.
И когда идет он дальше к другому поселку, и еще к другому, большинство мужчин остается, дав свое слово, что он может на них положиться. А все же один или двое молодых человеков без семей или мужчин, жаждущих сражений, присоединяются к нему. У них крепкие тела бойцов, и он с ними по вечерам практикуются в ударе кинжалом или вместе мастерят наконечники для стрел. По возвращении его в Иерусалим после трех месяцев ходьбы у него появляется два десятка сильных бычьей силой бойцов и еще в двадцать раз больше тех, кто обещал свои руки ему. Те пока ему не нужны. Но все они придут в Иерусалим, чтобы принести праздничные жертвы, и тогда, внезапно, у него окажется целая армия.
«У битвы есть своя логика», говорит Ав-Рахам, встретив его большим пиром и зажаренном на вертеле теленком. «Есть особое ощущение, когда город будет готов к войне».
Все его друзья здесь: Матан, Я’ир и Гийора, кто сломал лодыжку при падении с крыши, а теперь ходит, приволакивая ногу, но все еще очень полезный в деле. Матери Бар-Аво предложили почетное место у очага, и там же с ней сидят его братья и сестры, потому что теперь он стал человеком со связями. Ему приятно видеть его семью с блестящими руками от жира теленка, приготовленного в его честь. Его жена тоже находится здесь, и ее тело кажется ему соблазнительно новым после стольких месяцев отсутствия, а их дети, наевшись до самого пупа мясом, дремлют, будто щенята, уткнувшись вокруг нее. И Ав-Рахам и старейшины теперь смотрят на него с уважением. Они послали многих рекрутеров, но никто не вернулся с такими радостными новостями, как он.
«Я теперь чувствую, как надвигается», заявляет Ав-Рахам. «Не пройдет много времени. Год или полгода. Слышал о святых людях, каждый из которых утверждает себя Мессией? Вот тот знак, что приходит время. А люди, которые следуют за ними? Они придут к нам».
Они пьют вино и едят мясо. Близится их момент.
Ужасные слухи расходятся по земле Израиля, истории настолько возмутительные, что должны передаваться людьми как можно быстрее.
Кто-то говорит: Префект требует, чтобы Храм отдал свои священные деньги, пожертвованные на благо Господа, на постройку какого-то отхожего места. Кто-то говорит: священники согласились, и золото перенесут под покровом темноты. Эти новости сами по себе вызывают рассерженные крики то тут, то там на улицах города, и оскорбления летят на солдат, камни и кувшины из-под вина сыпятся на тех с верхних окон, когда они проходят по улице.
Бар-Аво возглавляет налет на караван с вином богатого римского купца. За подобные действия римляне называют их бандитами и убийцами, но те совсем не понимают: они — борцы за свободу. Они убивают тех охранников, кто сопротивляется им, а других они отпускают. Внутри повозок они находят не только вино, но также золото и письма для почти половины важных людей в Иерусалиме и Кесарии. Письма подтверждают, что Префект Пилат слаб, и потому требует дополнительной помощи из Сирии. Деньги уходят на укрепление их поддержки на западе и юге. Уважение к Бар-Аво значительно вырастает после этой находки.
Сейчас, внезапно, он становится тем, к кому люди идут за советом. Ав-Рахам все еще их вожак, человек с большим влиянием, но Бар-Аво — их восходящая звезда. Они приходят и рассказывают ему об одном проповеднике, который убил кота за Храмом, чтобы напомнить всем, каким кощунством там занимаются, когда приносят жертвы в честь Рима, и о другом проповеднике, который лечит и к тому же порушил столы торговцев в Храме. Они рассказывают ему о небольших волнениях и разных местах сопротивления римлянам. Он — тот, кто решает, какое наказание определить людям, помогающим римлянам.
Из-за чего человек начинает следовать за тобой? Не из-за любви. Из-за любви человек оплачет тебя и похоронит, когда ты умрешь, но не последует за тобой в битву. Чтобы человек последовал за тобой, ты должен казаться тем, кто знает выход. Каждый человек находится в темном месте. Каждый человек хочет почувствовать, что кто-то другой нашел дорогу к свету.
За несколько дней до Пейсаха — город готов к войне.
Все четыреста человек приходят в Иерусалим для совершения жертвоприношений. Его провокаторы даже не удосуживаются придумывать истории, а лишь напоминают людям о случившемся. Они спрашивают: «Помните об ипподроме?» и даже те, родившиеся после этого, слышали истории, и в их воображении ярко пылают огромные здания, и тысячи людей распяты вдоль дороги к столице.
Он устраивает большое пиршество как раз перед Пейсахом в том месте, где все его сторонники решили собраться лагерем — к западу от города. Они жарят ягнят на больших кострах, поют песни и посылают проклятья на головы всех римлян. Он выкладывает свой план людям: как они овладеют городом, кто захватит какие ворота, кто ворвется куда и к кому. Он безрассудно рискует, скорее всего, потому что он не может разглядеть каждую полутемную фигуру на краю толпы и не может спросить у тех, откуда они, и как их зовут. Он поднимает хлеб и вино и произносит: «Как съедим мы этот хлеб и выпьем это вино, так и поглотим армии Рима и выпьем в честь радостной нашей победы!» И люди одобрительно кричат.
После утренней зари, пока еще щебечут птицы, и небо исполосовано розоватыми облаками, просыпается он рядом со своей женой — мягкой и сладкопахнущей — и задумывается, почему же проснулся так внезапно, и слышит он опять вопль. Громкий, протяжный и полный страха: «Солдаты!»
Они идут с трех сторон. Не остается времени ни на что. Он и Юдит знали, что придет такой день, почему они взяли с собой всего лишь одного ребенка, привязанного ремнями к ее телу. Другие дети находятся в сохранности с ее матерью. Юдит крепко целует его, полная решимости и волнения, и бежит к лошади. Она уносится вдаль, а он присоединяется к своим людям в битве.
Кто-то, должно быть, раскрыл их место — единственное объяснение. Кто-то продал их за горсть серебра. Приближаются солдаты, и Бар-Аво смотрит на лица своих людей. Кто-то из них выкажет себя виноватым взглядом. Не его близкие друзья, конечно же нет, не Я’ир, не Матан, не Гийора? Он наблюдает за ними, пока его люди бьются с солдатами, и он — наравне с ними, хотя знает, что проиграют битву. Он наблюдает за людьми, которые держатся позади сражающихся — один из них знает, что не получит денег, если не возьмут Бар-Аво — и, наконец, он догадывается, и сердце его обливается кровью. Я’ир. С открытым лицом, сильный и статный, кто был ближе всех ему. Я’ир держится позади в глубине. Я’ир — тот, как вспоминается сейчас, кто обнял его прошлой ночью и назвал по имени, хотя все знали, что так нельзя было делать.
Его люди убивают четырех солдат, но и сами теряют троих, пока солдаты не добираются до него. Молодые парни — возраста близкого к его, когда он начинал бунтовать — бросаются на спины солдат и бьют тех, чтобы удержать их от него. А солдаты, похоже, направляются прямиком к нему, чтобы отделить голову зверя и оставить тело в конвульсиях на земле. Он отбивается от двух солдат своим коротким мечом — одному перерезает горло, а другого ударяет в пах — но все больше и больше солдат идет к нему, и кто-то выворачивает клинок из его руки и толкает в спину.
