Искусство проклинать (СИ) - Аристова Наталья Петровна (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
Глава 21
Худощавая женщина стояла возле моего подъезда и парилась в тёплом, не по сезону, старомодном зимнем пальто и кружевном оренбургском платке, спущенном на шею. Русые, с сильной проседью волосы, собранные в пучок на затылке, кое-где выбились из строгой причёски и своевольно завивались в непослушные мелкие колечки на шее и висках. Она так не соответствовала местным стандартам ни манерой держаться, ни стилем одежды, что невольно привлекала к себе особое внимание.
Приезжая… — подумала я: Сапоги тоже зимние и старенькие. Как обидно видеть старые стоптанные сапоги на женских ногах. Так не должно быть, это нечестно! Женщина, прожившая целую жизнь, не должна носить старья. Неужели она не заслужила хотя бы этого за целую жизнь? Но купить теперь новые, а тем более, приличные сапоги непросто и довольно накладно. Не каждая может себе это позволить.
Она повернулась, и на меня в упор глянули знакомые синие глаза.
— Вы Тина? Я приехала к вам, — сказала она глуховатым грудным голосом, и я похолодела.
У меня отнялся дар речи при взгляде в это худощавое нервное лицо, не потерявшее до конца своей былой привлекательности, несмотря на годы, морщинки и следы недавно пережитого горя. Я сразу поняла, чем она отличается не только от местных жителей, но и от многих людей вообще. В ней была та особенная стать, которая у повидавших жизнь людей называется породой. Прямая осанка и непринуждённость во всех движениях, которую она без усилий донесёт до глубокой старости. До боли знакомое чувство стиля, такта и хорошего вкуса. И при всём этом — тоже знакомая, бесподобная простота…
Я открыла дверь, жестом пригласила её войти. Мы молча поднялись, зашли в гостиную. Она, как приезжие священники, перекрестилась на иконы. Я приняла её пальто, принесла тапочки. Женщина села, стала переобуваться, присматриваясь ко мне.
— Вы седьмая дочь? — неожиданно спросила она вместо того, чтобы представиться или попросить выполнения этой процедуры у меня.
— Что, простите? — я растерялась, хотя, по моим понятиям, именно так она и должна была себя вести.
— Вы были седьмым ребёнком в семье? — негромко и чётко проговорила она.
— Нет, единственным. Почему вы спрашиваете?
— Так… Это неважно? — несмотря на глубокое горе, чувствовавшееся в каждом её слове и жесте, она выглядела такой же выдержанно — вежливой и бесконечно порядочной, как Дан: А бабушка у вас была?
— Наверное… Но я её не видела. Только родителей, но очень- очень давно, в детстве. Ещё был дядя, он умер. Я теперь совсем одна. Какие странные вы задаёте вопросы…
— У вас Дар — сказала она с обезоруживающей доброжелательной ясностью, снова напомнив этим Дана: Ещё не знаю, какой, но есть. А он не появляется просто так, отсюда — мои странные вопросы. Что-то же вы умеете делать особенное?
— Не знаю… По-моему, ничего. Всё, как у всех. — я пожала плечами и, вспомнив о правилах приличия, переменила тему разговора: Вы, может быть, проголодались? Или хотите отдохнуть с дороги, умыться?
— Нет, спасибо. Я с утра в городе. Уже отдохнула, поела. На кладбище съездила… Я — бабушка Дана. Баба Саня.
— Я знаю. Я поняла. Вы похожи… глазами, осанкой, чертами лица… и манерами тоже.
— Я не нашла могилы. В часовне и сторожке никого не было, а свежих могил много… надписи не на всех. Когда можно съездить туда вместе? Сейчас ещё не поздно?
— Нет, не поздно. У меня машина… — я помялась, стараясь не отводить глаз: Но… зачем?
— Как зачем? Я хочу увидеть могилу своего внука.
Я уже не смотрела ей в лицо и кажется, не могла сказать того, что должна была сказать. Встала, повертела в руках пульт от телевизора. Прошло несколько длинных, тягостных минут. Потом я, наконец, решилась.
— Она пустая. Дана там нет.
Баба Саня всхлипнула-вскикнула, хрустнула пальцами. Но не встала с дивана, не вскочила — наверное, не смогла.
— Господи, воля твоя. Как же… Как это может быть, Тина? Братья всё сделали. Могилу запечатали и никто из этих… никто не мог её вскрыть. Никто не мог забрать мальчика…
— Никто и не вскрывал его могилу — я ездила посмотреть. Никто не забирал Дана. Он вышел сам.
Выговорив первые слова, самое главное, я инстинктивно поняла, что её не нужно подготавливать. Она могла с этим справиться. Несмотря на нервность, явную тонкую восприимчивость и возбуждение, слабой она не была.
— Я думаю, причина этого в том, что случилось после аварии, когда Дан был в процедурной…
Баба Саня слушала молча, с прикрытыми рукой глазами, комкая на коленях носовой платок. Пока я рассказывала, начало темнеть. Скоро Дан встанет…
— … А потом мы и поехали на рынок. Там всё случилось. Но об этом я рассказывать не могу, потому что помню только детали, как во сне.
— Где же он?
За окном стоял вечер. Я встала и пошла вниз, а она следом за мной. Мы сели в райке и она недоумённо-горестно взглянула на меня повлажневшими глазами. Я успокаивающе погладила её по руке. Через несколько минут Дан вышел.
— Дан… Мальчик мой! Мой золотой, мой дорогой, мой единственный на свете мальчик! Сердце моё!
Она всё-таки заплакала, затряслась. Подняла руку для крёстного знамения и осеклась. Они смотрели друг на друга и молчали, а у меня стало слабеть и деревенеть сразу всё тело, в горле задымилось-затянуло дурнотой. Я напрягла несколько раз мышцы, прокашлялась, и, шагнув к Дану, усадила его на стул. Погладила по щеке, поцеловала в лоб и ушла наверх.
Стол в кабинете был тяжёлый, но по смоченному водой линолеуму пошёл хорошо. Я передвинула его в холле к окну, подкатила поближе рабочий стеллаж, перенесла инструменты, лампу, десяток книг. Потом освободила шкаф в кабинете и сняла в нём несколько полок, передвинула кресла. Разложила и застелила диван.
Это будет её спальня. Ей должно быть удобно. А вещи из гостиницы заберём завтра. И не забыть — купить ей сапоги… Икону бы надо! В вещах Дана есть его складень, он как раз хорошо поместится на тумбочку возле диванного валика…
О чём я думаю? Спальню приготовила… Она, ведь, вполне может возненавидеть меня, как своего самого главного врага и имеет на это полное право! Мальчик из-за меня остался в городе. Меня он любил и меня защищал. Меня накрыл своим телом от пули. Из-за меня ему дали, перед этим, в бессознательном состоянии какую-то адскую смесь. Алексо, который мог его спасти, был у меня: на моей шее. Это я во всём виновата! Хорсу была нужна я, а не Дан! Господи! Почему я не умерла тогда? Или раньше, в детдоме… Или ещё тогда…
Стоп! Только не это! Про это — не вспоминать! Истерик сейчас не надо! Хороша же я буду, хозяйка, встречающая гостей! Мне всё приснилось! Привиделось в кошмарном сне! Это было не со мной! Или — вообще не было! Дышать! Ды-шать! Ды-ы-ы-шать! И-раз-и-два! И-раз…
Как бы она меня не возненавидела, а Дан останется со мной. Ему некуда идти. Значит, и ей тоже. А я потерплю… Перемолчу. Не велика барыня, выдержу. Я умею терпеть. Пережила же свекровь, которая была куда хуже атомной войны, и это переживу. У меня есть Док. И Ашот, и Маго, и все наши. А у неё никого. Совсем одна, с такой бедой…
Когда подошло время, я наполнила ванну, вылила в воду отвар полыни и спустилась вниз.
— Надо подняться в квартиру, вы совсем замёрзнете здесь… И Дана ждёт ванна.
Она ходила за нами с потерянным, усталым видом, а я рассчитано-спокойно, ровным голосом, рассказывала о том, как Дан пришёл, как ему однажды стало плохо, о своих экспериментах с травами, как мы «гуляем». Потом я мыла Дана и одевала его, причёсывала, а после этого повела наверх.
— Садись к окну, Дан. Там жалюзи и портьеры, всё закрыто, не беспокойся… А вам обязательно нужно отдохнуть. Вы пьёте на ночь снотворное? Что вам можно?
— Я всё равно не усну. И не говори мне «вы», девочка, прошу тебя! Я для тебя — Баба Саня. Старая, глупая, несчастная баба Саня, уготовившая своими необдуманными действиями настоящий ад для вас с Даном! Прости меня, Тина!
