Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна (книга жизни txt) 📗
— Я никуда не пойду, — быстро произнесла Оля.
— Послушай, я еще раз поговорю с мамой, и она больше не будет тебя доставать! Оля… — он обнял ее и принялся быстро целовать —…Оля, милая, все будет хорошо!
Это был опасный момент, она уже начала колебаться, но потом усилием воли отстранила от себя Викентия.
— Твоя мама тут ни при чем. Я… ты знаешь, я решила провести ревизию. Ревизию собственной жизни. И…
— Бред какой-то, — выдохнул Викентий, глядя ей прямо в глаза. — О чем ты?
— Я пыталась это объяснить твоей маме, но и она меня не поняла… Да, мне тридцать четыре года, я не особенно умна, совсем не богата, годы уходят и все такое прочее… Но я не могу выходить замуж только потому, что тетя Агния дико переживает из-за моей неустроенности! — в отчаянии крикнула Оля.
— Ты меня не любишь?
— Люблю! Но не так, как надо любить человека, с которым собираешься прожить всю оставшуюся жизнь!
— Интере-есное заявленьице…
— Я хочу быть свободной в своем выборе, Кеша… тихо произнесла она. — Я погибаю из-за того, что делаю совсем не то, что хочу! И поэтому сегодня, буквально два часа назад, я приняла решение — теперь мне все равно, что скажут обо мне люди, я никому ничего не должна, и себе в том числе… И мне наплевать, выйду я замуж или нет, потому что не это самое главное в жизни!
Некоторое время Викентий молчал, глядя на нее широко раскрытыми глазами.
— Свобода… — наконец через некоторое время выдавил он из себя. — Ну да, все мы мечтаем о ней! Свобода от обязательств, от утомительных забот о своих родных… Просто восхитительно! Мужья бросают своих жен, жены — детей, стариков выбрасывают на помойку, и все делают что хотят! Ты к этому стремишься?..
— Нет. Я не особенно сильна в красноречии, но я попытаюсь… — Оля встала у окна, за которым было видно, как у кухни разгружают фургон с продуктами. — Я говорю про ту свободу, которая должна быть внутри каждого человека. Свобода не от чего, а для чего!
— Что-то новенькое… — пробормотал Викентий.
— Если бы у меня был ребенок, то я бы с радостью заботилась о нем… Я бы жизнь отдала за него! Если бы тетю Агнию, не дай бог, парализовало, я бы тоже (нет, не с радостью конечно!) ухаживала бы за ней столько, сколько надо. Меня не пугает долгий, утомительный труд… — торопливо говорила Оля. — Если бы началась война (а я, к твоему сведению, как и все медицинские работники, военнообязанная!), я бы тоже не испугалась и выполнила бы свой долг…
Викентий неожиданно захохотал, схватившись за голову.
— Ты… ты собралась на войну, моя милая?.. Ой, нет, я не могу… По-моему, ты бредишь!
— Только долг делает человека свободным, понимаешь? — в отчаянии произнесла Оля. — Нам с детства твердят: ты должен, ты должен, и мы все воспринимаем наши повседневные обязанности как невыносимую скуку… А я не хочу быть животным и любить только потому, что так надо, и выходить замуж, потому что так принято, и рожать детей, потому что вроде как женщине без детей быть неприлично…
— А чего же ты хочешь? — удивленно спросил Викентий.
— Чтобы все было наоборот! — задыхаясь, произнесла Оля. — Я хочу любить, потому что не могу не любить, и детей хочу тоже — просто так, потому что не могу не хотеть! И я живу, потому что я свободна, я должна быть свободна, я свободна для жизни!
— Вот это да! — тихо произнес Викентий после ее страстного монолога. — Целая философия… Сразу всего и не поймешь — я не хочу, я хочу, я не должна, но я могу…
— Вспомни Фаню, как она несчастна! Родила Олежка и мучилась потом — он же так ей мешал на самом деле… пыталась женить на себе Павла, просто потому, что хотела замуж! И была счастлива только тогда, когда с Кексом гуляла вечерами вдоль реки… Она жизнь воспринимала как каторгу! А я не хочу быть на нее похожей…
— Минутку… — перебил ее Викентий. — Фаня хотела замуж за Павла, потому что любила его. Это он исковеркал ей всю жизнь!
— Неправда! — с досадой воскликнула Оля. — Она подстроила эту дурацкую попытку суицида…
— Откуда ты знаешь?
— Знаю!
Викентий подозрительно посмотрел на нее.
— Вот что, милая… — сухо произнес он после некоторого раздумья. — По-моему, ты весь этот огород нагородила из-за того, что поссорилась с моей мамой. Я же знаю, какие у вас отношения! Но ничего, я поговорю с ней…
— Кеша, я не вернусь!
— Конечно-конечно, можешь пожить здесь некоторое время! — успокоительно поднял он руку. — Приди в себя, проведи эту, как ее… ревизию. В конце концов, все невесты нервничают перед свадьбой, да и случай с Олежком тебя очень подкосил…
— Кеша!..
— Дней через пять-семь я снова загляну к тебе… — он поцеловал ее в лоб. — Да через недельку тебе надоест здесь!
— Я не вернусь! — крикнула она ему вслед.
Викентий сделал непроницаемое лицо и ушел, тихо закрыв за собой дверь.
«Не вернусь! — упрямо подумала Оля. — Конечно, тетя Агния решит, что я сама испортила себе жизнь… ну и ладно!»
Она упала ничком на узкую кровать и стала думать о Павле. И пилила себя за то, что не открыла ему дверь тогда, когда он рвался к ней в душевую.
«По-моему, я его тоже потеряла, — с запоздалым раскаянием решила она. — Впрочем… чего жалеть! Потеряла и потеряла…»
Все последующее время она находилась все в той же эйфории. Она была счастлива, потому что решила наконец изменить свою жизнь.
На следующее утро Павел проснулся с дикой головной болью.
Шершавый язык прилип к небу, и страшно хотелось пить.
Он с трудом встал и подошел к зеркалу. Как и следовало ожидать, там отразилась мрачная, заросшая щетиной физиономия. Опухшие веки, красные глаза, волосы дыбом. «Надо бы постричься!» — неожиданно он вспомнил, что давно не был в парикмахерской…
Он выпил одним махом целую бутылку минеральной воды и снова бухнулся на кровать. «Самое отвратительное похмелье — от коньяка…»
До вечера он из своей комнаты не выходил и выполз оттуда лишь после заката, нашел на кухне батон докторской колбасы и батон хлеба — это был его ужин.
Далее он всю ночь смотрел телевизор — фильм о дикой природе («надо же, какие отвратительные эти верблюды!»), детектив («на редкость тупой следователь!»), длинное-длинное интервью с известным актером («нет, в кино он лучше…») и эротическое шоу («не верю!!!»).
Проснулся в четвертом часу дня, голова уже не болела, зато страшно хотелось есть. За поздним завтраком (или ранним ужином, что не суть важно…) он принял твердое решение уехать домой и заняться делами, которые он забросил из-за этой Дезире. То есть из-за Оленьки Журавлевой…
Попрощался с отцом («осенью еще загляну, звони, если что!»), сел в машину и, уже выезжая из подземного гаража, увидел Леру — она стояла на асфальтовой дорожке и курила, задумчиво глядя в сад.
— Лера, до свидания… — опустил он стекло.
— Пока, — равнодушно ответила она.
— Передавай всем привет.
— Хорошо.
— Всем, обязательно! — нервничая и злясь на себя, сказал он. — Ване, Кристине, Муре, Оле…
— Оли нет. Оля ушла.
— Куда? На работу?
Лера стряхнула пепел с кончика сигареты и наклонилась к Павлу.
— Оля ушла от Викентия. Разве ты не слышал? Она здесь больше не живет.
У Павла все задрожало внутри.
— Вот она, ваша «ля фам»! — с усмешкой произнесла Лера. — Это все-таки она, да?..
— Лера… Лера, у меня к тебе просьба, — стараясь сохранять спокойствие, произнес Павел. — Дай мне номер ее мобильного, пожалуйста. Я ни о чем тебя не просил, но сейчас…
— У меня нет ее номера, — перебила бывшая жена. — А вот у Кристины есть. Но Кристина со мной не разговаривает…
— Вот черт… Не к Эмме же Петровне идти! — с отчаянием пробормотал Павел.
— Минутку… — Лера, держа сигарету в зубах, откинула крышку элегантного телефона, висевшего у нее на шее, стала нажимать кнопки. — Алло, Ванечка, у тебя нигде не записан номер Оли Журавлевой, а? Так просто, поговорить с ней хотела… Нет? Очень жаль. А ты не мог бы позвонить Кристине и спросить? Кристина сейчас в городе… Только, пожалуйста, не упоминай, что это я просила. Хорошо, потом мне перезвони.
