Рук (ЛП) - Харт Калли (бесплатные версии книг txt) 📗
— Уф. Гадость. Твоя кузина?
— Эй, когда тебе двенадцать, это не имеет значение. Даже ни на минуту. Ты знаешь, Бренда превратилась в первоклассную стерву. Но, наверное, сейчас я бы всё равно её трахнул, если бы представилась возможность.
Я уже под довольно сильным кайфом к тому времени, как ухожу от Майка. «Ритц» на самом деле маленький ювелирный магазин под мини-гостиницей в Харлеме; и ювелирным магазином, и гостиницей управляет один и тот же парень — низкий толстый армянин по имени Арнольд. Каждый раз, когда произношу его имя, я вспоминаю героя из мультфильма «Эй, Арнольд!» с головой в форме футбольного мяча. В реальности, Арнольд из «Ритц» ничем не похож на вымышленного персонажа, но я не могу отделаться от этой ассоциации.
Через пару кварталов от магазина я проверяю антикварные «Ролекс» на своём запястье, подарок от дочери одного из наших клиентов, который умер в прошлом году. Предыдущий владелец часов годами ходил по антикварным магазинам — намного дольше, чем я там работал — и часы он завещал Дьюку. Дьюк бросил один взгляд на треснутый кожаный ремешок и тусклый блеск циферблата и отдал их мне без раздумий. Они, должно быть, стоят тысяч пятнадцать долларов, но вкус Дьюка распространяется чуть дальше дороговизны и блеска.
Одиннадцать пятнадцать. Технически, Арнольд уже должен закрыться, но когда я захожу за угол, я едва удивлён, увидев свет в магазине, всё ещё горящий во тьме, вырываясь между щелями его жалюзи. Я не стучу в дверь. Я звоню в звонок — один короткий, резкий звонок, чтобы убедиться, что он знает, что это один из его постоянных клиентов.
Внутри начинает лаять толпа собак; они стучатся об укреплённые двери со стальной решёткой, рыча как дикари. Через несколько мгновений по другую сторону стекла появляется очень круглая, непохожая на футбольный мяч голова Арнольда.
— Ты знаешь, там, откуда я родом, считается очень плохим знаком, когда перед твоим домом появляется ворона, — говорит он. Я четко слышу его, даже через шум, который устраивают собаки.
— Тогда хорошо, что я грач, а не ворона [31] .
Арнольд отмахивается от этого комментария, открывая несколько щеколд по ту сторону двери.
— Грач. Ворона. Для меня они все одинаковые. Что ты здесь делаешь так поздно? — он пинает одну из собак, прогоняя назад, чтобы открыть дверь. Со всем своим яростным лаем и оскалами, они бегут ко мне, прыгая на меня, как только прорываются через щель, облизывая меня и тяжело дыша.
— Я кое-кого ищу.
— Я не торгую людьми. Я торгую вещами. Вещи легче контролировать. Чаю?
— Нет, спасибо, — я проскальзываю в магазин, и Арнольд начинает сложную задачу по закрытию всех засовов обратно. В магазине пахнет корицей и гвоздикой, это запах маленьких чёрных сигарилл [32], которые курит Арнольд. Тумбочки усыпаны контрабандой, которую, наверное, не увидишь во время рабочего времени: пистолеты, ножи, набор кастетов. Твёрдый слиток золота лежит на стопке бумаг, как будто это был обычный пресс.
— Ты уверен, что не хочешь немного Лапсанг Сушонг? — бормочет Арнольд, суетясь вокруг тумбочки.
Я в ответ морщу нос.
— Хорошо. Если передумаешь, держи слова при себе. Будет уже слишком поздно.
— Я обойдусь.
Арнольд дрожащими грубыми руками кладёт чайные листья в серебристое ситце.
— Что за человека ты ищешь? — резко спрашивает он, всё продолжая своё занятие.
— Жулика. Парня, который недавно ворвался в музей. Ты знаешь, о ком я говорю?
— Я знаю, что кто-то недавно ворвался в музей. Боюсь, больше я ничего не знаю.
Я не знаю, верю ли ему. Он опускает взгляд, сосредоточившись на том, чтобы не раскидать повсюду чайные листья, а я не могу оценить его слова, не глядя ему прямо в глаза. Я наклоняюсь, тяжело опираясь на тумбочку.
— Он сделал кое-кому больно. Моей подруге. Что бы ты сделал, если бы кто-то причинил боль одному из твоих друзей, Арнольд?
— Конечно же, я бы его убил, — спокойно говорит он. — Я понимаю твою необходимость найти этого человека, Рук. Это не меняет того факта, что я не могу тебе помочь. Я хотел бы. Если бы я мог назвать тебе имя или адрес, тогда ты был бы счастлив, а мне нравится делать тебя счастливым. Особенно, когда такой поздний вечер, и я хотел бы закончить свою инвентаризацию и пойти спать. Но так как я понятия не имею, кто этот человек, я сожалею, что тебе придётся уйти из моего магазина недовольным. Мне от этого больно, правда.
Бить Арнольда не вариант. Нет, если я не хочу, чтобы мне прострелили коленную чашечку и скинули в Гудзон. Кроме того, этот парень древний. Будет неправильно его бить. По крайней мере, Майк мог дать в ответ, если бы у него были для этого яйца.
Я ничего Арнольду не должен, и можно подумать, что это вызовет у него симпатию ко мне. Однако, если ты ему что-то должен, ты у него в долгу более чем в одном смысле. Ты не просто должен ему денег. Ты должен ему свою верность, ты бежишь по первому его мановению и зову. Ты должен ему услугу, и боже, он помнит об этих услугах. Если ты не должен ему никаких услуг, в отношениях присутствует дисбаланс сил, что касается Арнольда. По какой-то причине, он с меньшей вероятностью поможет тебе, если считает тебя равным себе и это означает, что тут мне удачи не видать.
Единственный способ, которым я могу заставить такого парня, как Арнольд, помочь мне, это чем-то его заманить или что-то продать ему по скидке. Я сразу же думаю о своих часах, но затем передумываю. Я отношусь к ним сентиментально. Понятия не имею, почему, но отдать их, хоть их мне и подарили, кажется каким-то неправильным. У меня с собой больше нет ничего ценного, и с чем я остаюсь?
Арнольд заканчивает свой ритуал приготовления чая и поднимая комично маленькое чайное блюдце к своим губам, раздувая бледную жидкость в нём.
— Вчера сюда приходила твоя мать, — тихо говорит он. — Она тебя искала.
— Моя мать?
Арнольд наклоняет голову на бок, показывая, что он сейчас так же удивлён, как и я. Большинство людей узнают Арнольда через изворотливые сделки и тайные проделки. Так я узнал его второй раз в своей жизни. Первый раз, когда я узнал его, он был антикваром моего отца и другом семьи. Я проводил здесь лето, инвентаризировал поступившие вещи, купленные из частных коллекций, и протирал от пыли высокие полки, которые раньше никто не протирал. Затем наступила старшая школа, и весь этот хаос с переходным возрастом, и Арнольд просто вроде как исчез с фона жизни моей семьи. Он был дружелюбным дядей, который просто… исчез.
Второй раз, когда я узнал его, меня избили до такой степени, что я был чёрно-синим, и обкуренный наркоман пытался проломить мне голову монтировкой из-за сумки денег, которые я перевозил для Иерихона. Деньги за машины. Деньги с грабежей. Так сказать, деньги Арнольда. Каждая запятнанная кровью долларовая купюра, которая проходит по рукам в подполье Нью-Йорка, в конце концов, возвращается обратно к нему. Крайне странно, что моя мать приходила сюда меня искать. Я годами не упоминал при ней Арнольда. Она понятия не имеет, что я теперь всё равно связан с ним.
— Она принесла мне этот чай, — говорит Арнольд. — Она интересовалась, знаю ли я, как ты сейчас себя обеспечиваешь. Конечно же, я сказал ей, что не видел тебя очень долгое время. Она… засомневалась, скажем так.
— Она знает, чем ты тут занимаешься?
Арнольд смотрит на меня острым, леденящим взглядом.
— Знает ли она, что я продаю ювелирные изделия? Что предлагаю нуждающимся услуги гостиницы? Полагаю, знает. Вывеска над дверью явно это заявляет.
— Хорошо. Это был глупый вопрос. Прости.
Арнольд согласно ворчит.
— Твоя мать дизайнер интерьера. Она срезает корочки с сэндвичей. Плотность нитей её постельного белья достигает тысяч. Как такая женщина может знать что-то о скрытных делах, которые происходят здесь после захода солнца? Я подумал, что, возможно, ты мог ей о чём-то обмолвиться…
