Atem (СИ) - "Ankaris" (читаем книги онлайн .txt) 📗
— У меня есть отличный коньяк, выпьешь? — предложил Майер, достав из бара бутылку.
— Ты же знаешь — я не пью.
— Знаю. Только разогреваешь связки. Но это подарочный Хеннеси за пять тысяч евро.
— Который ты собираешься открыть сейчас?
— Уверен, лучшего случая не представится.
— Убери, оставь для какой-нибудь дамы.
— Коньяк — не для дам. — Кряхтя, откупорил он бутылку. — Коньяк для таких вот случаев. — И пока он наполнял две крошечные фарфоровые чашки для эспрессо, я задался вопросом: о каких именно случаях шла речь. — Рюмок нет. Ты знаешь — я тоже не пью. — Проскрипел его старческий смех. — Кто-то там из «великих» как-то сказал: «Нет в мире большего удовольствия, чем дружеская беседа». — Со вскинутой в воздух ладонью Майер походил сейчас на профессора Крауса.
— Убеждён, так говорили многие.
— За дружескую встречу? — протянул он мне чашку.
— Ты извини за то, что я наговорил тебе вчера в офисе. Я полез не в своё дело…
— Штэф-Штэф, — похлопал он меня по плечу и уселся на широком подоконнике, а я — на высоком табурете возле барной стойки. — Ты всегда пытался быть голосом моей совести. Вот только… — замялся он. — В моём деле ни для совести, ни для морали нет места. Это тропы ведущие к убыткам. Я лишь одна из пешек на шахматной доске Sony.
— Что-то ты свои силы недооцениваешь. Ещё немного и дослужишь до ферзя.
— «Дослужишь», — просмаковал он слово и, сделав глоток, горько поморщился.
— Знаешь, я уже настолько привык к тому, что за моей спиной находится надёжная защита в виде твоей колоссальной поддержки, что начал воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Я никогда по-настоящему тебя не благодарил.
— Ты оказался прав — не нужно было открывать бутылку, — сказал он, и мы рассмеялись. — Не знаю, существует ли вообще такая должность, на которой твоя душа и совесть могли бы сохранять непорочную чистоту. С другой стороны, рай полон гомиков, я бы не хотел там оказаться. Сам Бог, наверное, такого же голубого цвета, как и его поднебесная.
— Боже, Майер! — поперхнулся я алкоголем. — Слышал бы тебя сейчас твой дед!
— Дед — человек веры, но не религии, — отмахнулся он. — Хоть с годами его вера и обросла бородой суеверий. Когда я отказался продолжить семейную военную традицию, дед, в отличие от отца, поддержал мой выбор, заявив, что музыканты и священники являются духовной пищей солдат. Дед полагал и, возможно, до сих пор придерживается такового мнения, что в случае войны я могу оказаться угодным армии. Помнишь, — щёлкнул он пальцами, — как пару лет назад на съёмках клипа, пока гримёры занимались макияжем одержимой демонами девушки, а мы ломали головы над сценой твоего благословенного появления перед святым отцом, ты спросил тогда, между дублей, задумывался ли я когда-либо, почему все священники — мужчины?
— Хах, нет, не помню. Зато помню, как кто-то из парней съёмочной группы, расписывая стены того разваливающегося здания всякими «посланиями из преисподней», написал на двери «Sony». Если эти ребята добрались до самого чистилища, я предпочту голубой рай.
— Это прошло мимо меня, нужно будет пересмотреть видео! — рассмеялся Майер. — Тебе не о чем волноваться: если я отправлюсь в ад, обещаю остаться твоим продюсером и там. И возвращаясь к твоему вопросу о священниках и проблеме полов, готов поспорить, что ад полон распутниц…
— Как искусно ты подобрал слово, — перебил я его, усмехнувшись.
— А раз почти все женщины внизу, то наверху, должно быть, творится фееричный гей парад. Вдобавок, для меня, рай, лишённый искушений, — пресный ад. Чтобы грех не потерял своей свято чтимой силы, значимости, ценности, он должен существовать. Хотя бы в преступном сладострастии мыслей. Даже в Эдеме было древо. Был змей.
— Красиво сказал. Вот даже интересно, как он там оказался, — задумался я. В этот момент данный вопрос меня и впрямь волновал. Никогда бы не подумал, что Ксавьер и я, люди открестившиеся от религии, вот так увлечённо будут беседовать о библейских сказаниях.
— И впрямь, — согласился Майер. — Змей ведь являлся воплощением Сатаны? А знаешь что ещё занятно? Люцифер.
— По-моему, это один и тот же персонаж.
— Римляне называли его именем «утреннею звезду» — Венеру. — Он многозначительно изогнул бровь.
— Мужчины с Марса, женщины с Венеры… Знаю-знаю, но рискну предположить, римляне не читали сей бестселлер.
— Однако это занятное совпадение.
— Хочешь ещё совпадений? Сегодня у нас что? Пятница. «Frei-tag», — намерено растянул я слоги. — «Frija».
— «Пятница», «Фрия». Что я должен из этого понять?
— Фрия — богиня любви и плодородия, соответствует римской…
— Венере, — рассмеявшись, закончил он фразу за меня. — Женщины!
— Ты и в отношении своих сестёр столь же категоричен?
— Реалистичен. Я не слепой. Это в крови любой женщины — быть распутной. Знаю, тебе приглянулось это слово, — ухмыльнулся он. — Сёстры ничем не отличаются от остальных, только после замужества они стали играть роль благочестивых жён. Кстати, в следующий четверг у них день рождения.
— Да ну?! Ты не говорил, а я и предположить не мог, что они близняшки.
— Это всё разный цвет волос. В общем, в субботу я буду в городе, если у тебя выдастся свободный вечер — заезжай, вместе что-нибудь сыграем. Я буду рад, и им будет приятно. — Он сделал очередной глоток и, поморщившись, продолжил: — Поразительно, ещё несколько лет и мои старшие племянники закончат школу. Семейные встречи с каждым разом даются мне всё тяжелее. Словно в пыльное зеркало смотрюсь: в родителях отражаются ожидания, которые я не смог оправдать, в сёстрах — быстротечность времени, а в их детях я вижу свою смерть.
— Даже любопытно, какие ожидания?
— Ты в курсе. Я не стал военным, как хотел того отец. Я не стал музыкантом, настоящим музыкантом, как ожидал того дед. Я не завёл семью, но об этом мать твердит и по сей день. В нашей семье на первом месте стоят традиции, а только потом желания.
— Хорошая традиция — заводить семью, — усмехнулся я над нелепо прозвучавшей фразой.
— Да, хорошая… — протяжно выдохнул он. — Железный аргумент матери, против которого ни одно моё возражение не имеет весомости: «Сави, в нашей семье принято рожать рано».
— Может, у тебя ничего не выходит из-за отсутствия вагины?
— Хах.
— По-крайней мере у тебя есть семья.
— Нет, в вопросе о личном счастье не должно быть крайностей. А я счастлив, но стоит мне встретиться с семьёй, как они начинают утверждать обратное. — И тут я понял, почему Ксавьер, прикрываясь музыкой, таскал меня за собой на подобные мероприятия: я был его щитом. Я был таким же, как он — холостяком, живущим в своё удовольствие. Правда не знаю, наслаждались ли мы вольной жизнью в действительности или от безысходности.
— Счастье настолько сильный наркотик, что с возрастом мы умудряемся извлекать его из горестей. Я чаще убеждаю себя в том, что счастлив, нежели ощущая это.
— Назревает кризис? Неподалёку есть клуб, я вызову такси? — предложил он.
— Для чего? — не понял я его намерений.
— Хочу помочь. Решим твою проблему.
— Какую проблему?
— Тебе нужно выпустить пар. — Хищно оскалившись, он похабно принялся толкать языком по внутренней стенке щеки, намекая на способ решения проблемы.
— Самоуважение — единственное, что я ещё не потерял.
— Брось! Твои последние отношения закончились год назад, а ты всё пытаешься блюсти обет святого целомудрия.
— Вовсе нет. Только сейчас. Если бы сейчас я был один — это одно, но…
— Так и есть.
— Нет, я… Каким дерьмом в таком случае я стану, если вот так запросто, поддавшись похоти, изменю собственным принципам? Дарить удовольствие шлюхе? Насколько же я должен обесценить свой выбор?! Насколько должен презирать собственное тело, чтобы делиться им с отбросами?!
— Остынь. Я тоже кричал о духовности лет в семнадцать, а в двадцать понял — они все шлю-хи. И твоя француженка не исключение. — Замахнувшийся в ударе сжатый кулак остановился в сантиметре от его гладковыбритой физиономии, прежде чем я осознал то, что собирался совершить.
