Эверест (СИ) - Свирская Дарья (книга регистрации TXT) 📗
С течением времени я научилась не принимать на свой счет странные проявления его характера. Так и прошли наши годы, словно под контрастным душем, что, несомненно, очень закалило меня.
Сегодня у Лёни был один из дней спокойного периода с характерной обратной связью, похожей на безразличие. Именно поэтому мне совершенно не хотелось анализировать наш разговор.
Мне было серо и пусто. Даже тот факт, что Леониду свои деньги важнее моего здоровья, задел лишь самую малость.
Что бы изменили мои душевные терзания? В нем — ничего. А я сегодня и так достаточно перенервничала, и мысленно была уже там, со своими друзьями, которые, как оказалось, были мне намного ближе законного мужа, в браке с которым я провела целых 16 лет!
ГЛАВА 2
Москва встретила меня легким дождиком и огромным букетом мелких хризантем, похожих на ромашки с зеленой серединкой. А еще медвежьими Ванькиными объятиями и кружением меня, поджавшую ноги, прямо посреди зала прибытия.
Чмокнув в щеку, этот двухметровый шкаф в темно-сером костюме от Canali хорошо знакомым мне жестом убирает с глаз непослушную пепельно-русую прядь, и, прищурив глаза цвета некрепкого кофе, выносит вердикт:
— Хороша, чертовка!
На что я сквозь улыбку возмущаюсь:
— А где же «здрасьте»?
Ваня, сложив руки «по швам», стремительно превращается в букву «Г», а я, поддавшись панике от мысли, что у него скрутило живот, расслабляюсь, когда он принимает обычное положение, улыбаясь на все свои тридцать два.
Выдергивая из памяти информацию о том, где он недавно побывал, наконец, соображаю, в чем дело:
— Это по-японски, что ли?
— Шаришь, детка! — Скалится он. — Это тебе и «здрасьте», и «уважаю», и «прости, если что не так».
— Барин шутить изволит? — Язвительно осведомляюсь я.
— Не-а, оттачивает искусство одзиги, — ничуть не обижаясь, просвещает он и щелкает меня по носу. Не дожидаясь ответа, ловко подхватывает мой чемодан и направляется к выходу. Я семеню за ним, и даже пытаюсь наградить тумаком, но он ловко уворачивается, уверенным шагом подходя к белоснежному «гелику».
Я, как вкопанная, останавливаюсь перед этим шикарным автомобилем, и, кажется, забываю закрыть от удивления рот. Осторожно трогаю его рукой, как будто передо мной восьмое чудо света, и это самое прикосновение ниспошлет на меня благодать.
— Да ладно!!! — Перевожу я на него изумленный взгляд. — Ты шутишь!
Ванька откровенно ржет над моей реакцией, и кнопкой брелока разблокирует двери.
— Дашь порулить? — Спрашиваю я его с затаенной надеждой.
— Да, но не сегодня.
Я кричу: «Ура!!!» и аккуратно усаживаюсь на переднее сиденье, пока он укладывает мой багаж.
Всю дорогу он рассказывает мне последние столичные новости, травит анекдоты, от которых я ухахатываюсь, отвечает на вопросы, которыми я его засыпаю. По дороге заворачивает еще и в кондитерскую, передав мне невообразимо красивую коробку.
Так я и ехала букетом в руках и тортом на коленях «для моих девочек», под которыми, он, конечно же, подразумевал Дусю и Варю, — жену и дочь, и, надеюсь, что и меня, — друга, куму и названную сестру.
Поднявшись на лифте, мы не успели подойти к двери, как она распахнулась, и мне на шею бросилась крестница, а потом, схватив за руку, увлекла в недра огромной двухэтажной квартиры, где я ориентировалась не хуже самих хозяев. Один, а то и два раза в год я бываю у них в гостях, где меня в любое время дня и ночи ждет отдельная комната.
Варя бомбит вопросами: как добралась, как папа встретил, как ее закадычные друзья Мишка и Маришка, и еще десятки других «как». Повезло мне, что я уцепила за собой чемодан, и смогла совместить приятное с полезным — болтовню с Варюхой, разбор вещей и переодевание.
— А мама где? — Успеваю спросить во время короткой паузы.
— Задерживается сегодня. У нее очень важный проект, если все пойдет как надо, ее повысят. — Говорит она, раздуваясь от гордости.
— У твоей мамы не как надо не бывает, так что повысят! — Подтверждаю я, заставляя улыбаться эту не только красавицу — натуральную блондинку-сероглазку с точеной фигуркой, но и умницу, показывающую блестящие результаты по всем предметам в гимназии.
— Как учеба? — Интересуюсь я ее успехами в выпускном классе.
— Да как всегда, на «отлично», — небрежно бросает она, как будто я спросила о погоде за окном. А ведь у нее в запасе три иностранных языка, на которых она шпарит как по-писаному.
Дуся рассказывала, сколько времени ее дочь отдает учебе, как корпит над учебниками и пополнением словарей, и что она самостоятельно пошла на курсы МГУ для подготовки к последующему поступлению.
— Умничка! — Обнимаю ее и шепчу на ухо, какая она молодец, и как я горжусь ею.
— Держи презент! — Вручаю ей коробку любимых сладостей, которые умеют делать так, как она любит, только у нас.
— Спасибо, Лер! — Благодарит она меня и тащит на кухню.
Ваня уже там, но толку от него в этом помещении никакого. Максимум, на что он способен, — что-то разогреть, соорудить бутерброд или залить кипятком заварку. Поэтому берусь за дело, засучив рукава, а Варюха мне во всем помогает.
Пока мы с крестницей готовим ужин, Иван активно нас развлекает, что у него называется «моральной помощью». Мы с Варей дурачимся, хохочем, и даже разбиваем некстати подвернувшуюся под руку чашку, но зато какой результат!
Стол выше всяких похвал: печеная картошка, селедочка, грибочки, говядина по-строгановски и свежие овощи в Ваниной сервировке так и просятся на обложку кулинарного журнала. Ну хоть в чем-то пригодился!
Мы втроем стоим над столом, не заметив, как сзади на носочках подкрадывается Дуся, полюбопытствовать, над чем это мы тут коллективно зависли.
— Вот это красотища! — Резюмирует она, заставляя всех обернуться.
Я, ойкнув, обнимаю ее, Варюха присоединяется, а Иван терпеливо ждет, пока мы натискаемся, чтобы сгрести ее своими ручищами и держать, не отпуская, целую вечность. Когда он начинает ее целовать, Варя закатывает глаза, а я, тактично отвернувшись, интересуюсь:
— И часто у них так?
— Да постоянно!
— А мы, между прочим, все слышим! — Отзывается Иван и приглашает всех к столу.
— Решили по русской кухне сегодня пройтись? — То ли спрашивает, то ли утверждает Дуся.
— Как видишь, — отвечает Иван, отодвигая для жены стул.
— Ну, что ж, тогда… водочки? — Обращается она к Ивану.
— Это запросто! — Соглашается он и тащит из бара пузатую бутылку.
Ужин тянется неспешно за общими разговорами и расспросами о текущих делах, и, когда мы начинаем вспоминать своих однокашников, меня накрывает волна воспоминаний.
После школы мы с Дусей, с трудом уговорив родителей, приехали в Москву в вуз, где могли бы учиться вместе. Поступив, попросились у коменды жить в одной комнате общаги, и, несмотря на то, что были с разных факультетов, ин. яза и экономики, она пошла нам навстречу.
И начались студенческие будни, пестреющие редкими праздниками. Ну, как, редкими… Для некоторых праздники были чуть ли не ежедневно, но от приглашений на всякие спонтанные гулянки мы тактично отказывались.
Через месяц мы перезнакомились почти со всеми соседями, которые знали, что соли и сахара мы с удовольствием одолжим, а за деньгами на бухло или поддержкой пьяной компании стоит сходить в другое место.
На нашем этаже был холл, который негласно превращался в банкетный зал, дискотеку или избу-читальню в зависимости от нужд постояльцев. И почти в самом начале первого курса после сдачи первых зачетов этаж решил отметить международный день студента, с разрешением от коменды и танцами до утра.
Мы решили не отрываться от коллектива и заглянуть на огонек, пополнив стол для пожертвований на проведение вечеринки испеченным в четыре руки «наполеоном».
Именно там и произошла судьбоносная встреча. Дуся познакомилась с Иваном, а я — с Виталиком.
Ваня тоже учился на иностранных языках, но в параллельной группе, и, оказывается, с самого начала учебы заприметил Дусю. Виталик же был на курс старше и забрел сюда случайно, по приглашению какого-то знакомого. Так и родилась наша четверка, легко и непринужденно, тесно объединившая всех нас на незаметно пролетевшие три года.
