Лихо ветреное - Волчок Ирина (читаем книги .txt) 📗
— Обзавидовались бы, — рассеянно согласилась Зоя, явно думая уже о чем-то другом. Глянула на часы и озабоченно нахмурилась. — Обзавидовались бы, да… Тем более что греческие боги вообще ничего не умели, даже кашу варить… А вы, Павел Браун просто подкупили медкомиссию, вот что я вам скажу.
— Как вы могли подумать?! — огорчился он. — Я на такое не способен. Потому что таких денег у меня нет. И подкупать было совершенно незачем — у меня друг детства самым главным начальником в этой медкомиссии сидит.
— Тоже сумасшедший? — Зоя опять глянула на часы, повернулась и полезла вверх по крутому склону, густо заросшему цикорием. — Все, Павел Браун, мое время истекло. Счастливо! Рада была познакомиться.
Павел смотрел ей вслед и как пятнадцатилетний дурак мечтал, чтобы она оглянулась. Она не оглянулась, вся ее пластика выражала деловитую озабоченность и целеустремленность. Как у котенка, который лезет по ковру, висящему на стене. Ну, долезет до потолка, а дальше? Только бы не свалилась.
А интересно, правда, на кого будут похожи их дети? Павел захохотал в полный голос, вспомнив выражение лица Зои, когда он сообщил ей, что они поженятся, и побежал по ровной дорожке под каштанами, время от времени вспоминая еще что-нибудь из их разговора и посмеиваясь на бегу.
Глава 10
— Темиргалиев Гарика своего приводил, — докладывал Федор дневные новости. — Очень способный пацан, он там у них на всех математических олимпиадах побеждал. Но русского почти не знает. Английский знает, Сережа говорит, что очень хорошо, и говорит свободно, и пишет без ошибок. Я так думаю, его через математику и через английский русскому надо учить, так ему легче будет. Елена Васильевна новые тапочки Маньке связала. Дядя Миша звонил, сказал, чтобы банки готовили, у него в этом году огурцов прорва, солить будет. Сережа бегал штаны смотреть, говорит — все отстой. Хочет какие-то блестящие, за тысячу с чем-то. Мне кажется, дурь все это. Но я ему не говорил, ты сама с ним разбирайся. Звонили из «Фортуны», предупредили, чтобы завтра не приходила, у них зал арендовали на весь вечер, конференция какая-то, что ли… Кошка по ковру влезла до потолка. Девочки очень переживали, что свалится. Сережа ее снял, но она потом опять влезла. Четыре раза снимал. Потом устала, задрыхла в корзинке. До сих пор спит…
— «Фортуну» арендовали! — обрадовалась Зоя. — Ой, как хорошо… Завтра в клубе занятия до часа, потом у Мамичевых час, потом у Нины час, на дорогу туда-сюда… Феденька, я же уже после четырех дома буду! Это ж сколько времени задарма досталось! Это ж я даже пирожков напеку! К тебе после четырех никто не придет? А то ведь гостей можно собрать… Елену Васильевну позовем, дядю Мишу, Серый вряд ли сможет, а Томка, наверное, придет, она завтра тоже только до четырех работает. Федь, хочешь гостей? Или можно всем вместе в парк сходить, говорят, новый зверинец привезли, там даже верблюд есть. Девочки давно просятся. И еще я ковер вычищу, неделю уже собираюсь. Еще можно всем вместе по магазинам погулять. Штаны-то Сереже действительно нужны. И тебе тоже чего-нибудь посмотрели бы. И Маньке с Аленкой мелочь какую-нибудь… Или нет, Федь, лучше так: пусть завтра у тебя вечер совсем свободным будет. Ага? Мы тут спокойно сами справимся. А ты погуляешь где-нибудь, развеешься. С друзьями встретишься.
— Где это мне гулять? — удивился Федор. — С кем это мне встречаться? С нашего курса ребята разъехались на лето кто куда. А которые не разъехались — те на рынке торгуют или еще как-нибудь зарабатывают. Им тоже не до встреч. Не, лучше правда в парк. Манька уже и так третий день достает: кр-р-рокодил, кр-р-рокодил… Чего ты с ними одна будешь… Замучаешься.
Они сидели за кухонным столом, в четыре руки готовя ужин. Зоя с печалью и смущением отмечала, что у Федора все получается гораздо ловчее, чем у нее. И огурцы он ровнее режет, и морковку быстрее трет. И не стоит над молоком, ожидая, когда оно закипит, оборачивается к плите как раз в тот момент, когда пенка начинает шипеть и подниматься, и выключает газ. Совершенно машинально.
В кого она превратила этого греческого бога? В домработницу… в домработника. На хозяйстве — он, с детьми — он, Сережа — так это вообще полностью его заслуга. Да еще ученики почти ежедневно. И ведь это давным-давно началось, прямо с первого дня, как вернулся из больницы домой. Еще на костыле прыгал, еще тощий был, еще от обычной утренней зарядки уставал, — а сразу как-то освободил ей руки и для Маньки, и для Аленушки, и даже институт она сумела окончить без особого напряжения. Разве так должны жить греческие боги? Особенно в таком возрасте… В таком возрасте положено не белье стирать и кашу варить, а шляться по дискотекам всяким — или где они теперь шляются? — ездить на каникулах всей толпой на море и за девчонками бегать.
— Федор, а тебе девочка какая-нибудь нравится? — как бы между прочим спросила Зоя, не глядя на него и старательно перемешивая салат.
— Мне все девочки нравятся. Что я, голубой, что ли?
Тьфу ты, ну вот как с ним разговаривать? Об этом с ним должен говорить мужчина, причем тот, кто старше и умнее. Серому, что ли, намекнуть, чтоб поговорил? Тоже как-то неудобно.
— Чего ты задумалась? — чуть улыбаясь, спросил Федор. — Может, ты не знаешь, кто такие голубые?
Улыбается! Он ее просто дразнит. С мужчиной, старшим и умным, говорил бы серьезно.
— Я с тобой серьезно разговариваю, — сказала Зоя недовольно. — Мне же надо твои планы знать. А то заявишься с какой-нибудь, как снег на голову: Зоя, мы сегодня поженились…
— Не заявлюсь, — успокоил ее Федор. — С чего это вдруг жениться? Мне еще учиться вон сколько. А потом — работу хорошую найти. Чтобы и деньги, и перспективы… А потом и жениться можно. А можно и не жениться. Девки-то сейчас какие… В десятом классе была одна: люблю до гроба, ты мой идеал и все такое. А как сказал, что у меня ты и дети, — так сразу и не до гроба, и не идеал. Не, с этим делом надо поосторожней.
Зоя вдруг затосковала, чуть не до слез. Вон как Феденька рассуждает… осторожно. Как старик. Старенький девятнадцатилетний старичок неземной красоты и в фартуке с оборочками. И в этом, наверное, тоже ее вина.
— А чего это ты о женитьбе вдруг? — заинтересовался Федор, подозрительно приглядываясь к Зое. — Случилось чего? Или бабская дурь?
— Бабская дурь, — согласилась она. — Ничего не случилось. Замуж меня сегодня позвали.
— Это кто же? — Федор смотрел с еще большим подозрением.
— Да так, сумасшедший один. Павел Браун.
— Красавчик, — недовольно сказал Федор.
— Зато травмированный, — защитила Зоя красавчика Павла Брауна. — Левое ухо у него плохо слышит.
— Ну, это еще неизвестно, почему плохо! — Федор скептически хмыкнул. — Может, спичкой ковырял… А ты его давно знаешь?
— Да я его совсем не знаю. Видела пару раз. А Серый его на работу позвал.
— Вот это уже интересно, — оживился Федор. — Тогда можно и подумать. Расскажи, что знаешь…
Но Зоя ничего не успела рассказать — из глубины квартиры донесся грохот, стеклянный звон и возмущенный Сережин крик.
— Начинается, — поднимаясь, проворчал Федор. — Сейчас кого-нибудь выпорю. Ты только не мешай.
— Ну, когда я тебе мешала? — с некоторым ехидством возразила Зоя. — Я тебе даже помочь готова. Розги в соленой воде отмочить, ремень подать… Или ты их плеткой?
Федор надменно фыркнул, задрал нос и пошел на звуки разгорающегося дежурного вечернего скандала. Выпорет он кого-нибудь, как же. Только однажды она слегка шлепнула Маньку — причем за дело! — так Федор после этого целый вечер ее точил, перечисляя все средневековые, как он сказал, орудия телесного наказания: розги, плетки, ремни, трости, палки и линейки. Федор у нее начитанный.
Дежурный вечерний скандал как-то неожиданно сошел на нет, и в кухню все ввалились уже совсем мирные и веселые. Оказывается, никто ни в чем не виноват. Оказывается, Манька просто полезла за мячиком под стол, а Сережа, не заметив ее, как раз в этот момент вставал из-за стола, ну и чуть не наступил. Но все-таки не наступил, успел шарахнуться в сторону. И, конечно, сбил стул и сам чуть не упал. Никто не пострадал, никто не испугался, никто не обиделся и вообще все молодцы. Только кошка прыгнула на стол и свалила стакан с карандашами и ручками, но и стакан не пострадал, потому что пластмассовый. И к тому же из стакана вывалилась любимая Аленкина заколка в виде ромашки, которая потерялась навсегда давным-давно, еще на прошлой неделе, и Аленка по этому поводу все это время тихо грустила. А сейчас, когда ромашка нашлась, так обрадовалась, что прицепила ее на Манькины рыжие вихры и все время любовалась со стороны. Вот все как хорошо получилось.
