Эверест (СИ) - Свирская Дарья (книга регистрации TXT) 📗
Он, резко «сдувшись», и потеряв весь свой задор, обреченно констатирует:
— Первая… Положительная…
— А еще какая? — Не успокаивается дочь.
— А больше никакой. Только первая положительная, — говорит на автомате совершенно потерянный сын, впиваясь в меня растерянным взглядом. И я, кажется, впервые в жизни жалею, что они так хорошо учились, понимая, однако, что когда-нибудь, все же пришлось им обо всем рассказать…
— И это значит? — Подталкивает его к новому ответу Маришка, пока я смотрю на них, скованная страхом, не в силах вымолвить ни слова…
— Что мы… Приемные дети? — Выдает он первую, пришедшую в голову мысль, на эмоциях поднимаясь.
Теперь они, стоя рядом, смотрят на меня настороженно, интуитивно жмутся друг к другу, совсем как тогда, когда я увидела их в первый раз. Только теперь впереди стоит бойкая сестренка, а из-за ее плеча выглядывает обеспокоенный и растерянный брат…
Между нами повисает молчание, но я понимаю, что не имею права обманывать их, скрывая правду, как делал это столько лет со мной Леонид. Поэтому, приготовившись к самому худшему, говорю бесстрастным голосом, перечисляя только факты:
— Когда мы познакомились с вашим отцом, вы уже были у него. Вы — не приемные дети. Это я — приемная мать…
— Ч-ч-то??? — Вырывается у Маришки.
— Как это — «приемная мать»? — Вторит ей Михаил.
— Ну, в смысле, что я не рожала вас…
— Ну и что! — Тут же включается Мариша, аккуратно присаживаясь на край кровати у меня в ногах.
— Мам, поверить не могу! — Говорит Мишаня, подвигая стул к нам и снова усаживаясь на него. — Чудеса! А ты вообще собиралась рассказать нам об этом?
— Пока вы росли, Леонид не считал нужным посвящать вас в подробности. Вы считали нас своими родителями, мы считали и считаем вас своими детьми, что бы изменила эта правда?
— Или изменила? — С замершим сердцем задаю этот нелегкий вопрос.
— Нет, что ты! — Тут же говорит Мариша, и Михаил полностью с ней соглашается:
— С ума сошла? Ты — наша мама. Другой нам не надо, да Марин? — Обращается он к сестре.
— Не надо, — уверяет она, вызывая мой облегченный вздох. — Только хотелось бы знать, что случилось с той, что нас родила, — продолжает Мышь, и я делаю для себя две заметки. Во-первых, взыгравшую привычку дочери всегда докапываться до сути. И, во-вторых, то, что она не назвала ее матерью.
— Она, наверное, умерла? — Предполагает Миша.
— Нет, она жива, здорова, и прекрасно себя чувствует, — открываю я перед ними семейную тайну, решая, как обычно, идти до конца.
— И ты даже знаешь, кто она? — Зрит прямо «в корень» дочь.
— Я узнала об этом всего пару недель назад. До этого я знала лишь то, что она жива, и, со слов вашего отца, «нас никогда не потревожит».
— И… Кто она? — Задает Миша главный вопрос этого вечера.
— Яна Райс. — Говорю я четко, впиваясь в их ошарашенные лица.
Они сидят молча, и время будто бы замедляется, все больше и больше сковывая мое сердце ледяным обручем отчаяния… Я молчу, а они растерянно смотрят то друг на друга, то на меня, переваривая эту новость.
— Ну нифига себе! — первой оттаивает Мышка. — Только это ведь ничего не меняет, да, Мишань? — Обращается она к брату.
— Да! — Тут же уверенно произносит он, глядя мне прямо в глаза.
И я понимаю сейчас, что счастливее меня женщины на земле не найти. Мои «малыши» остались со мной, хотя больше всего на свете я боялась обратного.
— Ты чего, муль? — Подходит ко мне Миша, держа в руках непонятно откуда появившийся бумажный носовой платок, — перестань!
А я реву, как дура, совершенно не стесняясь своих слез, понимая, что если не успокоюсь сейчас, перейду в истерику, но сделать с собой ничего не могу. Пока Мариша зачем-то выходит из комнаты, мой молодой мужчина присаживается на корточки у кровати, и, обняв одной рукой, успокаивает:
— Ты думала, что если мы узнаем все, то бросим тебя?
Я, не в силах говорить, киваю.
— Глупая! Какая же ты глупая!!!
Я вытираю слезы, а Мыша в это время возвращается со стаканом воды.
— Ма, — говорит она деловым тоном, — все это, конечно, неожиданно, если мягко сказать… Но ты что, серьезно считаешь, что мы с братом поведемся на славу и деньги?
Я, подняв лицо, смотрю на дочь, собираясь с мыслями:
— Не на славу и деньги, Мариш, на зов крови…
— А где был ее зов крови все это время? — Взрывается моя импульсивная дочь. Мы же ничего о ней не знаем! И ни разу в жизни не видели!
— Видели, — говорю я, — есть несколько совместных фотографий…
— Стоп! — Включается сын. — Она — известная актриса. Папа — заядлый театрал… То есть… Они, что, поддерживают отношения?
— Всегда поддерживали, Миш, — говорю я, надеясь, что это не будет понято превратно. Но мои дети уже взрослые, и от них трудно что-либо скрыть. К тому же, когда они и сами уже до всего додумались.
Мариша гневно восклицает:
— Ты хочешь сказать, что он все время обманывал тебя? Ты поэтому уехала из дома?
— Уехала я для того, чтобы сделать операцию. А про всю эту ситуацию узнала недавно и случайно, когда вернулась домой за документами…
Долгое время мы сидим молча, переваривая каждый по-своему все то, что свалилось на нас троих. Мне очень жаль, что образ отца в их глазах мог пошатнуться, но, в то же время рада, что узнали они все от меня, а не от Лёни, который, намереваясь воссоединиться со своей «великой любовью» мог бы представить все так, как удобно ему, исказив факты.
Когда сумерки прокрадываются в нашу комнату, и детям пора уходить, напоследок они вливают в мою душу новую порцию радости:
— Мам, ничего не изменилось, слышишь, ты даже не думай!
— Муль, мы любим тебя, и никого другого нам не надо!!!
Следующий день снова был днем открытий.
Во-первых, Мариванна рассказала мне о визите босса, и, всячески его нахваливая, рекомендовала повнимательнее присмотреться.
Во-вторых, еще раз поблагодарила за подарок, который помогает ей теперь зарабатывать приличную прибавку к пенсии, занимаясь любимым делом. Оказывается, что, пока я в офисе, она делает на дому маникюр. А заработавшее «сарафанное радио» обеспечивает ей постоянный поток клиенток.
В-третьих, хозяйка поставила меня в известность о том, что скоро уезжает. Новый год на носу, и все праздники она собирается провести у дальних родственников.
И, в-четвертых, около пяти вечера раздается звонок, которого мы не ждем. А на пороге сначала квартиры, а потом и моей комнаты появляется Морозов. С какой-то пухлой папкой. И тортом…
Пока Мариванна суетится на кухне, он, поинтересовавшись моим самочувствием, вводит в курс дела, поясняя, чем мне придется заниматься в ближайшие несколько дней.
Но старушка отвлекает нас, и мы прерываемся, чтобы выпить по чашке ароматного чая со вкуснейшим тортом, а потом снова вернуться в мою комнату…
Босс сидит рядом, на кровати, и его запах щекочет мой нос. Он как будто искушает, напоминая, что так может пахнуть только желанный мужчина, способный подарить множество незабываемых мгновений…
Он что-то говорит, а я не могу сосредоточиться, в то время как он собран, серьезен и настроен на работу. Я же витаю в собственных мыслях, которые сейчас далеки от работы, так же как и мой Эверест от меня…
Только мне кажется, или он смотрит в мою сторону со странным блеском в глазах???
Когда кончик его языка скользит по губам, я припечатываюсь к этому зрелищу взглядом. Это вызывает странное томление и новые мысли, не посещавшие меня раньше.
Каковы его губы на вкус? Насколько горячо дыхание? Какие чувства я испытаю, если он меня поцелует???
О, Боже, кажется, он поймал в сачок мои мысли, и, рассматривая сквозь прозрачную сетку, решает, что же теперь с этим делать…
Хотя, может быть, это только кажется, что он что-то решает, а на самом деле все давно решено? И, когда он склоняется все ближе и ближе, я ощущаю себя так, будто оказалась в эпицентре стихии, понимая, что на меня в данный момент неотвратимо сходит лавина, и я не в силах изменить хоть что-нибудь…
