Искусство проклинать (СИ) - Аристова Наталья Петровна (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
Дядя Вадик — глава дурного неродного семейства и один из инициаторов исчезновения наследства. Он беспросветный дремучий дурак, но с хитростью и изворотливостью достойной гения. То место, где у нормальных людей находится совесть, у дяди Вадика совершенно отсутствует, зато поискать эту самую совесть у оппонентов он обожает до самой глубины своей мелкой расчётливой душонки. Все судебные разбирательства насчёт ущемления моих прав он и провёл в поисках данного святого чувства. Когда всё закончилось более или менее благополучно для клана, а это ему дорого обошлось, дядя Вадик на некоторое время притих.
Но я устроилась в «Изумруд», а потом стала получать хорошие наличные, и милый дядюшка явился к нам, как ни в чём не бывало, — проверить мою благонадёжность. Он с видом простовато-добродушного толстячка стал пытать обалдевшего от подобной наглости Льва Борисыча, как я себя веду, добросовестно ли работаю и не обижают ли меня с зарплатой. Ему можно было плевать в глаза, — на все мои нелестные реплики он добродушно отмахивался и шутил насчёт зелёной молодости. Витька, раскалившись добела, просто вынес заботливого родственника из салона, и закрыл дверь на ключ.
После этого дядя Вадик немного подумал и стал донимать меня по линии родственной солидарности. Его свинообразная, в папу, Юлечка, вышла замуж и в квартире стало тесновато, а я одна… Почему бы мне не взять на время младшенького, Толика, пока парень не уйдёт в армию. Нехорошо жить совсем одной, слухи пойдут, да и опасно без защиты-то! Четырнадцатилетний защитник с задумчиво-тупым лицом заядлого онаниста стоял рядом и ковырял прыщ на подбородке, уверенный в моей преданности семье. На моё счастье, у Семёнова был по делам опер Петренко, или я собственноручно спустила бы свою дорогую родню с лестницы.
Были ещё визиты, приглашения, предложения не поминать старого (Что ещё за счёты среди своих?), и я откровенно боялась встречаться с этим непризнанным Макиавелли.
… В книжном отделе стояла за прилавком Маринка.
— Здравствуй, Марина… Ты разве здесь работаешь? Я слышала, ты на золоте, у Полонского…
— Да, так и есть. Это меня подруга попросила постоять минут десять. К ней пришли. Я за товаром приглядываю, ведь этот отдел тоже в нашем кусте.
— Ясно. Как твои дела? — я не слишком рада встрече, так же, как и она, но разговор — пустой и незначительный, помогает справляться с неловкостью. А чёртов Вадим Михайлович, как назло не спешит расстаться со своим собеседником перед самым входом в «Читай-город».
— Ничего, нормально. А у вас как? Всё в порядке? — рассеянно спрашивает Маринка, тоже приметившая дядю Вадика.
— Да, потихоньку… Всё по-старому.
Она стала какой-то усталой и поблекшей. Не то, чтобы менее ухоженной или непривлекательной, а какой-то равнодушной, что ли, медлительной и задумчивой. Бледно, с безразличием улыбнулась.
— Ты выглядишь уставшей — замечаю я, чтобы заполнить паузу: Много работы?
— Да нет, даже меньше, чем в салоне. Новый Год прошёл, покупатели схлынули. Просто, наверное, время такое, вымотались все за праздники, подустали.
Она помолчала, уставившись в книги, разложенные на прилавке.
— Ты тоже изменилась, Тина. У тебя всё в порядке? Я слышала, вы попали в аварию. Дан… он как?
— Ничего, всё обошлось. Ушибы. Теперь уже поправился…
Чёртов дядюшка, наконец-то, наговорившись досыта, отправляется на поиски новой подходящей жертвы.
— Это хорошо… — с постной апатичной миной мямлит Маринка: Сейчас так много на дорогах бьются. Хорошо, что Дан выздоравливает.
— Ну, я, пожалуй, пойду… До свидания, Марина! Всего хорошего.
— Спасибо и тебе… тоже, всего наилучшего. Привет там всем нашим — доносится мне вслед.
Глава 15
Маго сам пригнал отремонтированную, свежеокрашенную девятку Дана в мой гараж, и обиженно заявил, что отваленных ему за ремонт денег хватило бы на новую модель. Ему заметно хотелось меня порасспросить, и я догадалась, что не о Дане. Кассета, вернее всего, необъяснимым образом исчезла из его надёжного сейфа, и он без моего мудрого заключения сообразил, что должен хорошенько перепроверить всё своё окружение.
Он ни о чём не спросил, и я благоразумно промолчала. У Маго, по слухам, хватало своих забот. В салоне давно поговаривали, что его хотят взять под «крылышко» краснодарские авторитеты, и до сих пор он успешно «отбояривался». Но в новом году эта сказка про белого бычка пошла по новому кругу. Теперь в ней появился и новый козырь — Коля Козырев, крупный местный авторитет, который «откинулся» недели две назад, и прибыл в родной город после многолетней отсидки.
Определённые городские круги заметно лихорадило. В старой гостинице на Заречной не было мест из-за массового притока крепких парней с бритыми и полубритыми головами, а Даргинку наводнили смуглые, горбоносые дети Кавказа с тихими, вкрадчивыми манерами и звериной гибкостью поджарых тел. Меня это не касалось, да и Лев Борисыч вёл себя по-прежнему спокойно. Мы свято соблюдали выходные, пораньше закрывались, и за Маго болели верно, но исключительно молча. Если такие вещи и решаются голосованием, то нас-то, всё равно никто не станет спрашивать.
Мне очень хотелось, чтобы Дан рассказал мне о тех непростых делах, что задерживают его в нашем городе, а он молчал из каких-то одному ему известных побуждений. Я понимала, что его таинственность может и не зависеть от его желаний. Возможно, он говорил со мной только о том, о чём мог говорить. В конце концов, Чечня — это факт непроверенный и не обязательный. Чем чёрт не шутит, мальчик мог быть связан с военной разведкой, антитеррористическими или силовыми организациями, требующими соблюдения секретности, с заурядным ОБХСС и ещё чем-то подобным. Он несомненно предан своему делу и честен по натуре… Но мне его недомолвки не добавляли оптимизма.
Я настаивала на тихих домашних радостях и стала предпочитать их рискованным набегам на переполненные личностями самого разного вида рестораны и прочие увеселительные заведения. К Дану никогда не цеплялись, по крайней мере, при мне. При всей своей привлекательности и явной самоуверенности он вызывал не неприязнь, а скорее уважение у собратьев по полу. Туповатые качки старательно не замечали его присутствия, как будто он был существом другого рода, да он и был таковым. Я же очень хорошо запомнила Пенька и кое-кого из ему подобных, и не хотела рисковать зря. Мы жили тихо.
Дан, наконец-то, сам забрал меня с работы. Мы приехали рано и затеяли пельмени. Пока он прокручивал мясо, я замесила и раскатала тесто, стараясь двигаться в такт Сороковой симфонии Моцарта. Когда приступили к «собственно пельменям», Дан мазнул мне мукой по носу, а я в ответ насыпала ему целую горсть прямо за пазуху. Примирение заняло у нас так много времени, что пришлось выключить закипевшую воду, выставив лист с пельменями за окно. Когда отдышавшись, мы её снова вскипятили, «запела» трубка на кухонном окне.
— Алло, Тинатин, солнце моё! Ты дома? Это я, Док. Чем ты занята, голубка?
— Док, здравствуй! Давно не слышала твоего голоса. Очень соскучилась по тебе… Как твои дела? Ты, наконец-то, приехал, до чего же я рада! С работы звонишь?
— Я у Галии, осматривал Сако. У него высокая температура, но не ноги тому причина, а грипп. Дай, думаю, позвоню, обрушусь в гости. Раз уж я в ваших широтах, неплохо бы встретиться.
— Конечно, приходи. Чего спрашивать! У нас как раз пельмени на подходе. Хочешь пельменей?
— Лечу! — радостно пропел он в трубку: Лечу на крыльях голода! Они намного надёжней, чем любовные…
Док сильно похудел и осунулся, серые глаза стали светлее на потемневшем сухощавом «казачьем» лице. Усики, прикрывающие шрам над губой, уныло обвисли.
— Плохо выглядишь, Док — заявляю я, расцеловавшись с ним у порога: Где это ты так заморился? Работа, вроде, не пыльная. Стерильная и размеренная. По ночам, что ли, снова безвылазно дежуришь?
— Не пыльная, Тинатин, не пыльная… Знаешь, такое зло разбирает! Ничего не могу. Пальцы немеют каждые полчаса. Инструменты из рук валятся — жалуется он, протягивая руку Дану.
