Женщины в лесу - Поликарпова Татьяна (полные книги .txt) 📗
Женщина недоверчиво протянула ему через стол руку. А кошечка-конторщица прищурила глаза: мол, знаем мы эти пульсы!
Секунд шестнадцать южанин сжимал бледную руку женщины своими пухловатыми смуглыми пальцами с розовыми, прямо подрезанными ногтями и все смотрели на эти руки как на фокус — и потом кивнул голубоглазому:
— Вы правы. Рюмка водки сейчас лучше всякого анальгина.
— Нет-нет! — воскликнула женщина. — Я только что из медпункта.
— Не станут же вам в медпункте рекомендовать водку, — улыбнулся голубоглазый.
— Э, если лечиться, так уж всем! — воскликнул «казак», оценив обстановку, и забулькал «бычью кровь» по бокалам. Наполненные, они украсили стол: засветились рубиновые огни в их прозрачно-багряной глубине, розоватыми бликами легли на белую скатерть, соединив всех сидящих за столом, как соединяет путников костер.
Женщина в красном платье как-то беспомощно-растерянно взглянула на южанина, уже и впрямь как на своего доктора.
— Нет, — сказал он, — это красивое вино вам не надо. Вам — водку. Одну рюмку.
— Ой, не могу! Доктора! — захохотала вдруг кошечка. — Они вылечат!
Голубоглазый усмехнулся ей, «казак» сверкнул глазами на свою спутницу и даже зубами скрипнул, а южанин достал из портмоне плотную белую карточку и вручил женщине в красном.
— Действительно, — вежливо поклонился он кошечке, — доверие — прежде всего.
Женщина посмотрела в карточку, и лицо ее вдруг озарилось благодарностью, смущением, радостью, словно она прочла в визитке, что ей давал советы сам Господь Бог.
— Спасибо, — поклонилась она через стол, — спасибо, Арам… — запнувшись, она глянула в визитку, как в шпаргалку, — Вар… петович! Большое спасибо! — И, повернувшись к журналистке, объяснила простодушно: — Он, оказывается, нейрохирург! Профессор! Арам Варпетович! — твердо и без запинки выговорила теперь. — А меня, — обратилась она к нему, — зовут Зоя Михайловна. Я работаю главным бухгалтером производственного объединения, — и она назвала какое-то очень сложное объединение, — но у нас, к сожалению, нет визиток. Так вот, не додумались. А как удобно… А я, Арам Варпетович, первый раз встречаю такого доктора, как вы.
— Пусть и дальше так будет, — сказал серьезно Арам Варпетович и поднял бокал. — Пусть встречи с людьми моей профессии будут только такими: случайными… за накрытым к беседе столом…
И все выпили.
— Как хорошо вы сказали: за накрытым к беседе столом! — сказала журналистка, блеснув влажно небольшими карими глазами.
Она внезапно похорошела: разгладился, посветлел лоб, все лицо словно бы протерли, в нем, только что тусклом, ожили краски: волосы, казавшиеся серыми, стали белокурыми. Из блеклой женщины неопределенных лет возникла блондинка с карими глазами, не старше тридцати.
— Кто сказал, что пить вредно, — заметил физик, — тот враг рода человеческого, прежде всего — женщин. Они хорошеют от вина. — И галантно склонил голову: — Предлагаю тост за женщин.
— Юноша! Скромно пируй и шумную Вакхову влагу с трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай, — произнесла нараспев журналистка.
— Какой красивый ритм, — заметил доктор и вопросительно посмотрел на нее.
Она поняла:
— Это Пушкин… Наверное, из Анакреонтических песен… Подражание древним…
— С водой пусть мешают наши враги! — воскликнул горный инженер и взялся за графинчик физика, кивнув ему: — Я сейчас закажу.
Физик даже не успел ответить ему, только глянул пристально. А Зоя Михайловна снова свела свои черные брови, углы рта опустились обиженно, во взгляде читались и испуг, и неприязнь. Инженер поднял на нее глаза и, ничуть не смутившись ее взглядом, весело спросил:
— Ну как, полегчало? Порядок! Сейчас танцевать будем!
И подмигнул ей, поднося бокал к губам.
— Греки были и в этом мудры, — заметил Арам Варпетович, — сухое чистое вино, смешанное с водой, приносило лишь здоровье.
— Ха-ха-ха! Сухое, да еще с водой! Бр-р-р! — передернул плечами инженер. — А?! Ты только представь себе! — обернулся он к своей спутнице. И та послушно, хоть и негромко, рассмеялась.
— Отчего же? Дело вкуса, — возразил физик, поглядывая на Зою Михайловну. Он явно предлагал ей себя в союзники. — Греки были людьми здоровыми, чистыми, их и малая доза хмеля приятно возбуждала и… открывала глаза на привлекательность женщин. — Он, что называется, одарил Зою Михайловну признательным взглядом. — А хмельное безумство они не уважали.
— По работе и траты! — Инженер чуть подался вперед, навис прямыми широкими плечами над столом. Красивые глаза недобро сверкнули. — Мы — проходчики. Из Горной Шории. И не дай никому бог, что нам выпадает… Во так вот. — И он резанул себя ребром ладони по горлу. — Во так в воде! Ключевой. Подземной. И — всякое там… Сегодня жив… А завтра… Она знает, — кивнул он на спутницу. И вдруг успокоился. — Каждому свое, не судите.
Он поднял бокал с розовой от «бычьей крови» водкой: — За профессию! — И, не дожидаясь других, выпил.
— Брось-ка ты, Пал Иваныч! — засмеялась его спутница. — Давно уж забои-то свои на чертежах проходишь! Когда-когда спустишься в шахту. Он давно инженером, — обратилась она к обществу.
Видимо, ей хотелось возвысить его в глазах сотрапезников, а вино усыпило бдительность.
Павел Иванович, с треском двинув стулом по плиточному полу, откинулся назад, как бы для того, чтобы лучше приглядеться к подруге, и смерил ее взглядом сверху вниз, снизу вверх…
— Вот думаю, — медленно заговорил он, — зачем я тебя взял с собой? А? Ты не знаешь?
— Зоя Михайловна, — заговорил нейрохирург, стараясь отвлечь внимание от надвигающейся сцены, — а ведь здесь только нас с вами знают, да вот сейчас Павла Ивановича назвали, а остальные пока инкогнито…
— Леонид Илларионович, — с готовностью привстал голубоглазый. — Доктор наук. Физик. Работаю в ЛГУ.
— Инна Петровна, журналист. Газета «Звезда Приморья»…
Но инженер, казалось, ничего не слышал, продолжал уничтожать и взглядом и словами свою подругу:
— А! Вспомнил! У меня сигареты кончились. Ну-ка в буфет! Купи!
Кошечка-конторщица, побледнев сильней Зои Михайловны, замерла, застыла, как в детской игре «замри». А потом рывком поднялась и пошла, деревянно выпрямившись, к буфетной стойке, а Павел Иванович, кликнув проходящего мимо официанта, заказал бутылку водки.
— Не люблю быть в долгу, — кивнул он на пустой графин физика.
— Простите, Павел Иванович, — болезненно морщась, но предельно учтиво сказал Арам Варпетович, — мы не знаем ваших отношений с вашей спутницей, и нам не надо их знать. Понимаете? Давайте будем уважать друг друга…
То ли шахтер и в самом деле не понял, то ли ломался, не желая никому уступать. Он захохотал:
— Доктор! Выпили еще мало, чтобы уважать-то! Вот еще бутылку, я и спрошу тебя: «Ты меня уважаешь?» Так у нас говорят!
В это время вернулась посланная за сигаретами и бросила перед своим повелителем пачку.
— То-то же, — удовлетворенно бормотнул он и взял пачку. А она мгновенным и ловким движением, в самом деле, как кошка лапой, — раз! раз! — отвесила ему звонко и сильно по одной и другой щеке. Даже голова его резко дернулась из стороны в сторону.
Мужчины за столом вскочили, женщины отшатнулись на своих стульях. К ним оборачивались за соседними столиками. Но Павел Иванович только сунул руки в карманы брюк.
— Так, да? — проговорил он не разжимая зубов, жутковато ощерившись. — Н-ну, пойдем… — Но не двигался, а все смотрел в лицо своей кошечки неподвижными расширившимися глазами. Больше он, наверное, ничего не видел. Только это лицо, побледневшее, осунувшееся, напряженное. Исчезла мордочка провинциальной киски, заносчивой и мелко-вредной. Явилось лицо оскорбленной и гневной женщины. — Н-ну, пойдем, — повторил инженер. И они пошли, обойдя стол каждый со своей стороны, но, сойдясь на ковровой дорожке, ведущей к выходу, пошли рядом, дружно. Однако с полдороги инженер вернулся и молча положил на стол четвертную бумажку. Ни на кого не глянув, ушел, широко шагая.
