Оригинал (СИ) - Чередий Галина (книги полностью TXT) 📗
— Абсолютно!
— Я, по-твоему, клоун, чтобы лицедействовать? — от прорезавшегося глухого рычания задребезжали оконные стекла.
— Вовсе нет, — постарался сохранить невозмутимость Алево, несмотря на вновь вспыхнувшую фантомную боль в костях. — Ты привык побеждать любой ценой. Но эта битва идет на непривычном для тебя поле. Попробуй и увидишь, что очень скоро Эдна не будет себя мыслить без тебя. И тогда, как бы ни пошли дальше дела, ей будет не освободиться из этого капкана. Оковы на сердцах женщин куются быстрее, чем на мужских, и держат их потом надежнее любых замков и подземелий. Влюбленная женщина сама себе тюремщик и палач. Тебе не нужно будет больше ее удерживать, обольщать и ломать голову, как приковать внимание и заставить нуждаться в себе. Она сделает за тебя всю работу.
— Ну, и как ты себе представляешь меня, заискивающего и сюсюкающего перед ней? — хоть тон Грегордиана и выдавал прежнее раздражение, но теперь оно было направленно в совершенно иное русло.
— Нет, заискивания не сработают! Ты должен быть достоверен.
— В Тахейн Глиффе все решат, что я не в своем уме, — говоря это, деспот и сам ухмыльнулся, демонстрируя, насколько его это мало волнует.
— Во-первых, архонт здесь ты, и то, как ты обращаешься со своей фавориткой, никого не касается. А то, что она голем, чего нет ни у кого другого, лишь добавит пикантности и развяжет тебе руки. Кто знает, как верно обращаться с любовницей — взрослым големом? Никто, кроме тебя! Твоя игрушка — твои правила! А во-вторых, для тебя и так не секрет, что тебя считают непредсказуемым. Есть ли разница, каким путем идти и какие средства выбирать, когда в итоге получаешь то, что хочешь?
— Слова настоящего асраи, — хмыкнул Грегордиан.
— Это верно, мой архонт, — довольно кивнул Алево, надеясь, что в решении хоть одного вопроса появился просвет.
— Но это никак не решает главную сейчас проблему, — хорошее настроение деспота, однако, мгновенно рассеялось. — Как мне вернуть эту женщину к жизни?
— Почему бы тебе не доверить это своему зверю? — тут же нашелся блондин. — Мне так показалось, что у них с Эдной полный контакт и взаимопонимание с первого же знакомства. Она вполне может принять от него то, что отвергает от тебя.
— Прекрасно! — проворчал Грегордиан, вздохнув и, видимо, смиряясь с неизбежным ходом вещей. — Чтобы получить свою любовницу обратно, я должен уступить место своему зверю, так как он справится лучше. А ради того чтобы она, наконец, стала покорной и обожающей меня придется лицедействовать, изображая влюбленного идиота! Нет ли в твоем списке унижений сегодня еще чего-то, пока я в настроении сносить это и соглашаться?
— Нет, больше ничего такого. Но мне нужен мой архонт в блеске всей его устрашающей силы, чтобы привести в чувство всех в Тахейн Глиффе, — в конце концов, Алево ведь не ради благополучия лежащей в спальне упрямой женщины весь этот разговор затевал.
— Ну что же, друг мой, — ответил Грегордиан, направляясь в купальню, хищно и предвкушающе скалясь. — Если нужен архонт, то ты его получишь. Как и остальные. Сполна.
Глава 2
— Эдна-а-а! Иди сюда, я хочу расчесать твои волосы! — в который раз заканючила Эбха.
Я же снова ее проигнорировала и не шевельнулась, лежа прямо на полу и глядя в потолок своей квартиры. То есть я, конечно, понимала, что в принципе не могу там находиться. Может, мозги у меня слегка и съехали в чокнутом мире фейри, но не настолько, чтобы не понимать столь очевидного. И последние события — перед тем как очутиться здесь — помнила абсолютно отчетливо. Ощущение громадных, как мясницкие ножи, клыков, рвущих мою плоть и ломающих кости сложно забыть. Значит, я пребываю скорее всего без сознания. А может, и вовсе умерла окончательно. Странно тогда, что оказалась я в собственной квартире в мире Младших или ее иллюзии. Очень достоверной иллюзии за исключением одной шоколадной мелочи.
— Эдна, ты не можешь оставаться там бесконечно! — снова подала голос упрямая мамора.
— Может, и нет, но могу попытаться, — я скосила глаза в ее сторону и прищурилась от невыносимой яркости за спиной Эбхи.
А почему бы и нет? Здесь у меня ничего не болело. Мое тело не было искалеченным после нападения жуткого монстра. А еще тут была только я. Делающая именно то, что хотелось мне и больше никому. Ну ладно, ничего я не делала, причем понятия не имею, сколько уже времени подряд, но не в том ведь суть! Никто не помыкал мной, не глумился над моими чувствами, не лишал меня права говорить, что вздумается. Не мог запретить мне считать себя человеком и не продолжал убеждать, что я никто, вещь. Мои эмоции полностью поддавались контролю разума, тело не предавало позорно, никакой этой чувственной чуши, взбесившихся гормонов и неодолимой тяги к существу, для которого я меньше, чем никто.
Лежала я на спине посреди собственной гостиной, на светло-бежевом ковре с графическим рисунком, на котором помнила каждую ворсинку, а Эбха сидела по-турецки в дверном проеме. И все бы ничего, вот только прямо за ее спиной вместо моего коридора начинался мир Старших. Потому как вряд ли за время моего не слишком долгого отсутствия кухню и остальные помещения могли захватить буйно цветущие джунгли. К тому же ни одни земные джунгли не могли похвастаться такой невыносимой интенсивностью красок. Эту предельную насыщенность и многогранность цвета ни с чем нельзя было перепутать. По сравнению с ней все вокруг меня казалось однотонно-серым, словно присыпанным толстым слоем пепла. Но сейчас именно эти приглушенность и бесцветность были мне как бальзам на душу и символ некой свободы и безопасности. Чувства умиротворения и принадлежности только себе самой, почти совсем забытые последнее время, ощущались практически на грани настоящего наслаждения и постепенно становились все сильнее. И да, я прекрасно понимала, что все это какой-то мираж или черт еще знает что, но мне нравилось лежать без единого движения именно там, где я и пребывала. Еще бы добиться тишины. Но, похоже, не судьба.
— Как ты можешь там оставаться? — ныла Эбха. — Там же все такое блеклое-е-е!
— А мне нравится! — отвернулась я от брауни, принимаясь снова изучать потолок. Даже все мельчайшие трещины на месте. Полная достоверность. Интересно, это ведь наверняка мой мозг и создал такое идеальное убежище, воспроизведя единственный известный мне родной дом с такой тщательностью.
— Ну, Эдна, я хочу с тобой поговорить! Иди сюда-а-а! — не унималась малявка.
— Анна. Меня зовут Анна, — даже произнесенное вслух собственное имя приносило удовольствие. — И мне тебя прекрасно и отсюда слышно! И вообще это вроде как мое бессознательное пространство или что там еще, как ты можешь тут быть, если я хочу остаться одна?
— Я могу все что угодно! — хвастливо фыркнула Эбха и опять завела свое: — Иди сюда, и я все тебе объясню.
— Если ты можешь все, то сама и иди! — безразлично отозвалась я, ощущая себя в полной безопасности.
— Нет, — тут же обиженно насупилась она, — дурацкий барьер меня не пускает.
— Какая досада! — съязвила я. — Так почему бы тебе не уйти вовсе и не оставить меня в покое?
— Да нельзя! — неожиданно рявкнула Эбха, и голос странно срезонировал, создавая многоголосое пугающее эхо, от которого у меня подпрыгнуло сердце. — Останешься там надолго и умрешь!
— Ну да, конечно! Уговоры кончились и в ход пошли угрозы? — нахмурившись, уставилась на нее.
— Это правда, а не угрозы! — Эбха заломила руки, вполне реалистично изображая отчаяние. Ну да, так прямо я и повелась на эту драму!
— Да я уже забыла, когда себя лучше чувствовала! — возразила, все же усаживаясь так же, как брауни. — Мне здесь комфортно.
— Люди, замерзающие в снегу, тоже в последний момент ощущают тепло и комфорт, — парировала Эбха.
— Тебе-то откуда знать, что люди чувствуют? — Да, кстати, если уж зашел разговор: — Кто ты вообще такая?
— Я та, кто хочет помочь! Иди сюда! — тут же взялась за старое маленькая женщина.
