Непорочная для Мерзавца (СИ) - Субботина Айя (первая книга TXT) 📗
И что в итоге? Стоит отвернуться — и рядом с ней снова какой-то мужик. И не кто- нибудь, а мой дядя, за которого она собираюсь замуж. И он так на нее смотрит, будто сожрать готов. Я мужик, я понимаю, когда вижу на лице другого самца то, что и сам чувствую.
Я хотел его убить просто за то, что он стоит достаточно близко, чтобы дышать с Кирой одним воздухом. Я правда желал смерти собственному дяде, и до сих пор желаю. убил бы — и на одного придурка, пускающего слюни на мою Киру стало бы меньше.
Стискиваю челюсти так сильно, что зубы впиваются в десны.
Она «не моя». Она мне на хер не нужна «моя».
Машина притормаживает у новостройки. Дом мне нравится: одна квартира — отдельный вход. Два этажа плюс мансарда и подземный гараж. Красивые витражные окна между лестничными пролетами.
— Я никуда не пойду.
Кира складывает руки на груди, так что приходиться обходить машину и за руки вытаскивать упрямицу наружу. Отметина на роже от ремня ее сумки просто зверски горит, как будто у меня под кожей торчит игла толщиной в палец. Я гоню прочь мысли о том, чтоб ы я сделал с кем-то другим, будь он на месте Киры. Об этом правда лучше не думать, потому что следом сразу придут мысли: а какого, собственно, хрена, я не делаю это с ней? Ответ меня вряд ли порадует.
— Ты пойдешь, упрямая гусыня, или я понесу тебя на плече, как истеричку.
Я не преувеличиваю на этот раз и точно не шучу. Если не пойдет своими ногами — я точно лопну, на хрен разойдусь по швам. И я сам не знаю, что за чудовище из меня вылезет.
Наверное, и Кира это чувствует, потому что перестает брыкаться и все-таки выходит.
Послушно идет к двери, где нас уже ждет риелтор: девчонка примерно ее возраста, которая — видно глаз набит — сразу понимает, что к чему и протягивает мне ладонь для рукопожатия и предлагает посмотреть жилье.
Кира молчит, как в рот воды набрала. И не роняет ни звука на протяжении всей экскурсии.
— Нам нужно посоветоваться, — говорю риелтору, и та без разговоров выходит на улицу.
Кира стоит посреди гостиной и смотрит в стену. Тупо в голую стену.
— Тебе нравится? — спрашиваю я, чувствуя себя полным дебилом.
— Нет, — отвечает она с нулем эмоций на лице.
Ну логично, а на что ты рассчитывал, Габриэль? Что она упадет на колени и будет целовать тебе ноги?
— А мне нравится, — наплевав на ее «нет», говорю я.
— Что происходит, Эл?
— Ты переезжаешь сюда. Я так хочу.
— А сейчас ты скажешь про программу поддержки перспективных сотрудников? — жестко улыбается она одними губами.
— Что? Нет, мне бы такая хрень и в голову не пришла.
— Ты женат.
Бля, ну да, я женат, но ей до этого какое дело?
— У меня есть жилье, оно меня устраивает, — бросает вдогонку.
— А меня устраивает приезжать к тебе, когда мне того захочется. И не в хлев, а в цивилизацию. Тут джакузи есть. Трахалась в джакузи? Ощущения непередаваемые.
— Пошел ты!
— Проверь свой телефон, Кира.
Она явно не собирается, но стоит только дернуться в ее сторону, как сразу достает мобильник из сумки и с удивлением смотрит на экран. Хозяйка ее съемного сарая при мне набирала Киру раз пять, но она не ответила. А вот зря.
— Перезвони, грязнуля, и узнаешь, что должна съехать завтра до десяти утра.
Кира не верит на слово, выходит в другую комнату и перезванивает. Разговор не долгий: хозяйка прислушалась ко всем моим внушениям и не дает ей даже рта раскрыть — я понимаю это по обрывкам фраз. Но и это еще не все.
Кира замолкает, и я прокрадываюсь в дверной проем, чтобы подслушать еще один разговор. Что ж, хотя бы в чем-то она предсказуема: звонит маме.
У Киры хорошая мама, и она явно даже не догадывается о «веселом» прошлом своей дочери. И как все хорошие любящие мамы просто невыносимо доверчива. Ну и плюс я хороший лгун.
Кира разрывает звонок, поворачивается ко мне и тихим, просто до шелеста шепотом, спрашивает:
— Зачем ты сказал, что мы встречаемся? Что еще за «решительный шаг вперед»?
Прямо в точности мои слова.
— Потому что твоей маме вряд ли понравилась бы права о том, что ее дочь продает любовь за деньги и я просто очередной щедрый покупатель.
Кира так на меня смотрит, что даже у меня, здорового мужика, липнет между лопатками. Нет, она не злится и не в бешенстве. У нее взгляд пустоты: там вообще нет ничего, за этими криптонитовыми глазами. Она словно пламя на свече, которое ярко вспыхнуло — и погасло, не оставив даже выдох дыма на прощанье. Кира не кричит, не скандалит, не пытается снова меня ударить. Просто стоит почти такая же каменная, как и странная мраморная фигня а ля «импрессионизм в камне» в одном из углов.
— И ты, конечно же забыл ей сказать, что женат? — уточняет Кира.
— Конечно же, я забыл, — пытаюсь огрызнуться я, но чувства гаснут, словно огонь в вакууме. Можно хоть об стену убиться, а Кира не отреагирует вообще ни на что. Как будто прямо у меня под носом величайший фокусник совершил идеальный подлог, заменив живую женщину на недоработанного киборга.
Кира пожимает плечами, проводит мимо, и натыкается на меня плечом и ей все равно, а ведь раньше старалась обходить меня десятой дорогой и от каждого, даже случайного касания, цепенела, краснела и ее глаза загорались, будто подсвеченные изнутри.
В гостиной она подходит к окну, закатывает рукав и выразительно на меня смотрит.
— Кира, что за херня? — начинаю звереть я.
— Доставай наручники, Эл, пристегивай меня к чему-нибудь, — пожимает плечами стерва. — Ты же обо всем позаботился, должен был предусмотреть и такой вариант. Я не останусь здесь добровольно. Мать не выгонит меня на улицу, а даже если выгонит — есть еще метро, вокзалы, скамейки в парке.
— Заткнись!
Во мне термоядерный взрыв и вспышка бешенства такая яркая, что я на миг слепну.
Все исчезает, кроме двух зеленых точек, которые почему-то смотрят на меня фарами несущегося на всем ходу экспресса. И к чертовой матери размазывает по рельсам, рубит на куски, так, что и кишок не собрать.
Кажется, именно сейчас я полностью теряю над собой контроль, потому что, когда пелена спадает с глаз, я уже держу Киру прижатой к стене, прикованной за руки моими ладонями. И ее кости под кожей врезаются в пальцы. И рад бы быть не таким грубым мудаком, но иначе просто не могу: не сейчас и не с ней.
— Значит так, Кира? — Собственный голос крошит нервы. — Что со мной не так, грязнуля? С моими деньгами? Или я рожей не вышел? Что, блядь с тобой такое?!
Она не пытается вырваться. Я бы мог придушить ее на месте — и она бы даже не пикнула, не произнесла ни слова в свою защиту. И реальность делает кульбит: это не она прижата к стенке, это я весь размазан одержимостью, тонким слоем, как кусок масла по огромному батону. Это я тут жертва, зайка в силках, а она — матерый волчара.
Я не знаю ни одной женщины, которая бы отказалась от роскошной дорогой квартиры, денег и да, меня. И ни ради одной я точно так не старался, не получив взамен ничего, кроме пары отравленных ненавистью поцелуев.
— Ты просто мне противен, Эл, — честно отвечает она. Убийственно честно. Глаза в глаза.
Ее запястья у меня под пальцами, я чувствую каждый удар сердца в хрупких венах, но оно бьется ровно, спокойно. Странно, что вообще бьется. — Что ты хочешь, чтобы удовлетворить свою похоть? Секс? Давай, устроим секс: я раздвину ноги и ты сделаешь, что хочешь. Только исчезни из моей жизни, перестань быть тенью у меня за спиной.
Для нас с тобой это ничего не изменит: ты навсегда останешься Габриэлем, а я — Кирой- блядью, грязнулей.
Ее слова будят идиотскую искру ликования, но она тут же умирает в вакууме.
Есть большая разница между тем, чтобы добиться женщину и сломать ее.
Киру я сломал, но она каким-то образом, даже сломанная, доламывает и меня самого.
Сунула свою поганую руку мне в грудь и отрывает по кусочку от сердца, сжирает его, как та драконья королева жрала сердце жеребца [4].
