Стильная жизнь - Берсенева Анна (книга жизни .txt) 📗
Они свернули в арку, проехали мимо дома Мейерхольда, мимо Консерватории и наконец добрались до Малого Кисловского – до ГИТИСа.
– Вот что, Алечка, – сказал Илья, останавливаясь рядом с японским посольством. – Ты уж извини, но подождать я тебя сегодня не смогу. У меня уже через полчаса деловая встреча назначена.
– Ну что ты! – горячо воскликнула Аля. – Ты и так уже…
– Ничего не так уже, – возразил он. – Ничего особенного я не сделал. Сам же виноват, надо было будильник включить. Ну, что теперь… А ты не волнуйся и делай все так, как делала раньше. Ты же у меня умница, все будет в порядке!
«Ты у меня»! Эти слова воодушевили Алю больше, чем любое увещевание.
– Сразу мне позвони, – сказал Илья.
– Ты на работе будешь? – спросила Аля, открывая дверцу машины.
– Это неважно. Из офиса мне на мобильный перезвонят, – ответил он. – Ну, моя Марусенька, – ни пуха ни пера!
– К черту! – улыбнулась Аля.
Глава 10
– Ну, ты даешь, мать! – встретил Алю Родион, когда она, запыхавшись, влетела в холл на третьем этаже. – Я уж думал, ты во МХАТ подалась или в Щуку!
– Нет, – махнула рукой Аля. – Другие обстоятельства.
– Трахалась, наверно, всю ночь, – догадался Родион.
Аля вздрогнула от его слов. Конечно, за время общения с будущими артистами и режиссерами она успела наслушаться всякого, даже от мата ее уже почти не коробило. Но когда Родион вот так, мимоходом, определил то, что происходило с нею… Ведь это было совсем другое, совсем не так!
– Ну, дело житейское, – заключил он. – Тебя уже вызывали, да я попросил Мирру на конец тебя переставить. Что мне за это будет?
– Не бойся, ничего тебе за это не будет, – усмехнулась Аля. – Мерси!
Родя явно был не из обидчивых. Похлопав Алю по плечу, он отошел к кучке абитуриентов, уже прошедших конкурс, и включился в их разговор.
Аля присела на корточки у стены. После бессонной ночи, после утреннего волнения ее вдруг охватила такая апатия, какой она никогда прежде не испытывала. Она готова была лечь прямо на пол и уснуть – или хотя бы закрыть глаза, отключиться от окружающего. Она сама не понимала, почему вдруг впала в такое странное состояние. Не от Родиных же слов? Ей ничего не хотелось, и меньше всего хотелось входить в аудиторию, что-то говорить, изображать какую-то жизнь, которой не бывает.
«С ума я сошла, – подумала Аля – как-то вяло, даже без возмущения. – Надо же собраться, сейчас ведь вызовут…»
Но того яркого, направленного желания, которым определяется все остальное – блеск глаз, пружинная сила в теле, собранность ума, – в ней не было сейчас и помину.
Аля сидела на корточках, прикрыв глаза, и вяло думала, как же ей привести себя в чувство.
«Закурить попробовать, что ли? – мелькнуло в голове. – Может, взбодрюсь с непривычки?»
– Родя! – позвала Аля. – У тебя сигаретки нет?
– Да у тебя сегодня совсем головка бо-бо! – хмыкнул Родион. – Чего это ты вдруг?
– Да что-то… Надо же когда-то попробовать. – Аля не стала вдаваться в подробности своего состояния.
– Может, косячок? – подмигнул Родион. – Пробовать так пробовать!
Косячок Аля пробовать не стала, а сигаретой сразу затянулась поглубже. Но вместо ожидаемой «прочистки мозгов» произошло нечто совершенно обратное. Правда, в глазах у нее действительно потемнело, дыхание перехватило, она закашлялась, дым пошел из носа, и ее едва не вырвало. К тому же Аля забыла, что со вчерашнего дня ничего не ела: они ведь так и не пошли с Ильей в ресторан.
Все это ничего общего не имело ни с бодростью, ни даже со встряской. Она стояла посреди холла, держа в руке сигарету, голова у нее кружилась, тошнота подступала к горлу, и ей не хотелось ничего.
– Алечка! – напустилась на нее вышедшая из аудитории Мирра Иосифовна. – Куда же вы пропали? Нельзя же так! Что Павел Матвеевич может подумать? Заходите, заходите скорее!
Але казалось, что ноги у нее стали ватными, но не от волнения, как это бывало прежде, а от безразличия. Она вошла в аудиторию и села на стул у стены рядом с оставшимися абитуриентами.
Хорошо, что ее пригласили читать не сразу, иначе Аля просто не вспомнила бы текст из «Мастера и Маргариты», который готовила к последнему туру. Ей и не хотелось сейчас его вспоминать… К тому же мелькнули в памяти слова Ильи о том, что роль спутницы Мастера вообще не для нее…
По раскрасневшимся щекам и блестящим глазам Левы Наймана, читавшего как раз перед нею, можно было понять, что у него все в порядке.
«Везет же», – подумала Аля, глядя, как, усевшись на место, Лева потирает ухо радостным щенячьим жестом.
Услышав свою фамилию, она встала рядом с невысокой сценой и сказала, глядя на комиссию, сидящую за столиком в зале:
– «Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру…»
Аля произнесла первую фразу и замолчала.
– Ну, слушает он беззвучие – дальше что? – Голос Карталова прозвучал весело и слегка насмешливо. – Что же вы замолчали?
Она взглянула на мастера, сидящего в десяти шагах от сцены. Он улыбался и смотрел на Алю тем непонятным взглядом, который совсем недавно так будоражил ее воображение, заставляя собираться и работать на пределе сил. Теперь она и сама не могла понять, с каким чувством смотрит в его поблескивающие под густыми бровями глаза.
– «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду»…
Аля с трудом заставила себя произнести эти слова, а за ними – следующие, и еще… Она читала и сама чувствовала, что читает плохо – вяло, монотонно, с полным равнодушием в голосе.
Доброе лицо Мирры Иосифовны вытянулось от удивления. Чуть откинувшись назад, чтобы не заметил Карталов, она несколько раз взмахнула рукой, показывая, что надо читать живее, живее!
Аля отвела глаза. Она не могла дождаться, когда ее остановят.
– Хватит, – сказал наконец Карталов, и Аля вздохнула с облегчением. – Поднимитесь на сцену.
То же самое происходило несколько дней назад, в этой же самой аудитории. Она читала, мастер остановил ее, велел подняться на сцену… Но как же отличалось от этого то, что происходило сегодня! Але казалось, что это не она стоит посередине сцены, не она смотрит на Карталова, не она ожидает задания.
Карталов встал из-за стола и поднялся на сцену вслед за Алей. Он двигался с такой легкостью, которой трудно было ожидать при его сильной хромоте.
– Давайте-ка мы с вами взбодримся немного, – сказал он, останавливаясь рядом с нею. – Попробуем сделать что-нибудь живое, встряхнем чувства! Согласны?
– Да, – кивнула Аля.
Едва Карталов оказался рядом, она и в самом деле почувствовала себя бодрее. Легкий, непонятно откуда взявшийся трепет пробежал по ее душе; она ощутила его физически, как ветер.
– Тогда поехали. Покажите-ка вы мне… Покажите, как вы расстаетесь с любимым человеком, вот что!
Аля вздрогнула, услышав эти слова.
– Почему – расстаюсь? – пробормотала она.
– А без почему! – сказал Карталов. – Расстаетесь – и все. Ну, предположим, вы сами не можете ему объяснить, почему: он просто не поймет ваших объяснений, они покажутся ему слишком сложными. Вы это знаете и не хотите ничего объяснять, не произносите ни слова. Можете себе такое представить?
Представить-то она могла все, что угодно… Но одна мысль о том, что надо будет представлять то, о чем говорил Карталов, привела Алю в ужас! Дрожь прошла по ее телу, апатия исчезла без следа. Вся ее душа была проникнута Ильей, отдана ему, она чувствовала его каждой клеткой своего тела. И любое чувство было сейчас связано с ним…
Сцена расставания представилась ей так ясно, что она зажмурилась и тряхнула головой.
Вспомнилось вдруг, как несколько дней назад она изображала здесь же, на этой сцене, Марусю, и говорила ее голосом, полным звона и веселья. И как потом раздевалась перед Ильей, всем телом впитывая его любовь, восхищение и желание.
Аля никогда не была склонна к мистике, но связь между двумя этими мгновениями была для нее очевидна. И вдруг – сцена расставания…
