Стильная жизнь - Берсенева Анна (книга жизни .txt) 📗
– Ну, не знаю… Что велишь, Саломея! – улыбнулся он. – Но конечно, смотри сама. Ты же лучше знаешь, что надо…
– Откуда мне лучше знать? – пожала плечами Аля. – Мне никогда не приходилось такое им говорить.
Илья принес к кровати телефонную трубку и сам набрал номер. К счастью, дома трубку взял папа. Объяснять маме, почему она не придет и у кого будет ночевать, казалось Але просто невозможным. Она ни разу не говорила родителям об Илье и представляла, каким шоком должен был стать для них ее неожиданный звонок.
– Алька, слава богу! – услышала она взволнованный папин голос. – Почему ты не предупредила, что задерживаешься? Ты где? У метро встретить тебя?
– Да нет, пап, не надо встречать, – выдавила из себя Аля. – Я, знаешь…
Ей вдруг стало так тоскливо, что хоть плачь – впервые за сегодняшний вечер. До сих пор она вообще не думала о родителях – да и кто стал бы думать о родителях в такие минуты! – и ей казалось, совсем просто будет сообщить им, что она остается у Ильи.
«Может, сказать, что мы с Нелькой в гостях? – малодушно подумала Аля. – Что переночуем у подружки?»
Она представила себе их лица, их тревогу и ясный свет абажура над овальным кухонным столом… Это обожгло ей сердце, заставило вздрогнуть, как от боли – но только на мгновение. Она отогнала малодушную мысль.
«И к чему врать, и сколько раз надо будет врать, если не сказать сразу, сейчас?» – подумала она.
– Папа, я не приду сегодня, – сказала Аля. – Не волнуйтесь, со мной ничего страшного. Я дома у… У одного человека, которого я люблю. Я потом вам все объясню, ладно?
Трубка замолчала. Даже дыхания отца не было слышно.
– То… то есть – как? – выговорил он наконец. – Как то есть? Вот так, сразу – и «люблю»? Почему же мы о нем даже не знали?
– Я потом объясню, папа, – повторила Аля. – Ну что я могу сделать? Не волнуйтесь.
Она нажала на кнопку отбоя и прижала трубку к щеке. Илья прикоснулся к ее плечу, заглянул в печальное лицо.
– Алечка, может быть, надо было тебе все-таки идти? – осторожно поинтересовался он. – Мне неловко было тебе это предлагать, я хотел, чтобы ты осталась. Но ты так расстроилась…
– Нет, Илюша! – Аля тряхнула головой, отгоняя печаль. – Этой боли тоже не избежать… Ты правда хочешь, чтобы я осталась?
– Ну конечно! – воскликнул он. – Я же тебе сказал: вся ночь – наша. У меня в глазах темнеет, когда я об этом думаю… Что ж, это правда – не избежать. И мало кто проходит через это легко. Знаешь, – улыбка скользнула по его лицу, – я ведь даже женился из-за этого. В твоем примерно возрасте, если не моложе. Да-да! – кивнул он, заметив удивление в Алиных глазах. – Родители постоянно нервничали, что я болтаюсь невесть где на ночь глядя, скандалы начались. Ну, я и решил: ах так? Так нате вам – женюсь, докажу, что я самостоятельный, совершеннолетний и могу приходить, когда вздумается!
– И что потом? – с интересом спросила Аля.
– Да что бывает потом, когда женятся из подобных соображений? – усмехнулся Илья. – Разбежались через год, надоев друг другу до чертиков. Хорошо, ума хватило хотя бы детей не наделать. Тем более, какая там самостоятельность, когда надо у мамы с папой деньги брать на обед в институтской столовой… Тут уж хоть во сколько домой приходи!
Они по-прежнему сидели на тахте, не одеваясь. Аля впервые почувствовала, что в комнате прохладно. Илья заметил, что она поежилась.
– Заморозил я тебя, – спохватился он.
– Нет, что ты, – попыталась возразить Аля. – Даже наоборот…
– Ну, наоборот – само собой, – усмехнулся Илья. – Это за нами не задержится. А халат ты все-таки накинь. Смотри, плечики твои прекрасные холодные стали какие!
Он поцеловал ее в плечо и, не вставая, взял со стула черный велюровый халат. Халат был мужской и рассчитан был явно не на Алин рост: он скрыл ее от шеи до пят. Но в нем было необыкновенно удобно: он словно ласкал тело. И пахнул телом Ильи – теперь это был уже знакомый, любимый запах… Как и все его вещи, халат был изящен и не испорчен пошлыми финтифлюшками; только на груди была вышита черным шелком какая-то короткая надпись.
– Мы с тобой выпьем сейчас, – сказал Илья. – Ты что любишь пить?
– Да вообще-то ничего, – смущенно ответила Аля. – Ну, выпью то же, что и ты.
– Раз вообще-то ничего, то со мной заодно не стоит, – возразил Илья. – Я-то крепкие напитки предпочитаю. Хотя, – вдруг вспомнил он, – джин с тоником и тебе будет в самый раз. Разбавишь только побольше. Надо же, какую девушку принесло ко мне дождевыми потоками! – насмешливо добавил он, уже выходя из комнаты. – Не пьет, не курит, и все остальное…
Аля слегка обиделась на его слова. Конечно, он считает ее какой-то инфантильной цыпочкой и все время смеется над ее наивностью! Но объяснять, что она, дескать, не такая, было бы и вовсе глупо.
– Обиделась? – сразу заметил Илья, возвращаясь в комнату; он надел такой же халат, какой дал Але, только светло-кофейный. – Ну и напрасно обиделась. Ничего плохого нет в том, чтобы не пить и не курить. Какая-нибудь американка вообще не поняла бы, на что здесь можно обижаться.
– Да ведь ты над этим смеешься! – сказала Аля.
– Нисколько, – улыбнулся Илья. – Так, поддразниваю, я же тебе говорил. Ты прелестная девочка, но капля здорового цинизма никому еще не повредила. Вроде прививки, – пояснил он.
– Прививки? – удивилась Аля.
– Ну конечно! Чтобы потом легко перенести выход во внешний мир… Он-то насквозь пропитан цинизмом, притом в таких дозах, от которых с непривычки и помереть недолго. Так что на меня не обижайся!
– А я, по-твоему, в инкубаторе до сих пор жила? – спросила Аля, по-прежнему слегка обиженным тоном.
Не отвечая на ее вопрос, Илья улыбнулся и поставил на пол у кровати круглый, сверкающий серебром поднос, который держал в руках. На подносе стояла начатая бутылка английского джина, бокалы, две запотевших бутылочки тоника и серебряная вазочка с фисташками.
– Как пахнет приятно! – заметила Аля, когда Илья отвинтил пробку.
– Ты что, даже не нюхала его никогда? Можжевельником пахнет, – объяснил он. – Но по мне, ничего нет лучше кристалловской водки. Если только не подделка.
– А как это можно понять? – заинтересовалась Аля.
Он все время подбрасывал ей какие-нибудь мимолетные сведения, и все время так, что они вызывали у нее живой интерес! Даже такие для нее отвлеченные, как сведения о поддельной водке.
– По головной боли, – усмехнулся Илья. – Если утром голова болит – значит, пил какое-то дерьмо. Остается благодарить судьбу, что по крайней мере не до смерти отравился.
Аля не поняла, говорит он серьезно или снова поддразнивает ее.
Илья плеснул в ее бокал немного джина, разбавил тоником; себе он, наоборот, разбавил каплю тоника джином.
– Ну, милая. – Он поднял свой бокал. – Забудем о прививках и выпьем за дождь на Пушкинской площади!
Джин с тоником, который Але прежде не приходилось пробовать, оказался чудесным напитком. И пить его было легко: он не обжигал горло, не бил в голову, а лишь приятно согревал. Щеки у Али сразу порозовели, томительное тепло разлилось по всему телу.
– Выпьем за дождь! – согласилась она. – А если бы не дождь, все было бы по-другому?
– Кто это может знать! – сказал Илья, залпом выпив свой джин. – Если бы не дождь, если бы я забыл ключи от квартиры, если бы не встретил тебя в ГИТИСе… Этих «если бы» – вагон и маленькая тележка, что толку о них думать? Наверное, что-то было бы по-другому, если бы не дождь. Хотя не думаю, что очень уж по-другому… А сейчас ты сидишь на моей кровати, пьешь со мной джин, щеки у тебя горят как розы – извини за избитое сравнение, но оно неизменно прекрасно! – и через какое-то, совсем небольшое, время я сниму с тебя этот халат. Но ты, будь уверена, не замерзнешь… – Илья замолчал, вглядываясь в Алино лицо. – Ты по-прежнему думаешь о множестве «если бы»? – спросил он наконец.
– Нет! – сказала Аля. – Я думаю о тебе.
– Думаешь-гадаешь, что я за человек и чего от меня ожидать? – спросил Илья.
