Самая шикарная свадьба - Богданова Анна Владимировна (полные книги txt) 📗
– Да не ревную я тебя вовсе! – Влас сбросил с себя простыню и закурил, а курил он только тогда, когда сильно нервничал. – Ты меня не понимаешь! И я не знаю, как тебе объяснить!
– Скажи просто и честно, – посоветовала я и положила телефон на тумбочку.
– Я не верю, что ты меня любишь! – выпалил он, потом, видно, пожалел, что сказал «просто и честно», и стал оправдываться. – Не то чтобы не верю, но любящий человек не поступает так, как ты. Вот я, к примеру, минуты считаю до конца рабочего дня, чтобы поскорее тебя увидеть. Понимаешь, для меня мука, когда ты не со мной.
– Но моя бабушка плохо себя чувствовала! – негодовала я. – Если бы у Олимпиады Ефремовны было плохо с сердцем, ты бы ее бросил?!
– Нет, но я ведь хотел приехать к вам, а ты мне почему-то не разрешила!
– Понимаешь ли, Влас, все люди разные и любят они по-разному. Я не хотела, чтобы ты после рабочего дня тащился на противоположенный конец Москвы. В этот момент я думала о тебе, – врала я, но не сомневаюсь, что поступила бы именно так, случись такая ситуация на самом деле. – Вот что я скажу тебе – ты хочешь, чтобы я испытывала к тебе точно такие же чувства, какие и ты ко мне, чтобы я ровными стопочками складывала белье в своих ящиках, ела исключительно на кухне, не тушила окурки в цветочных горшках, имела по пять полотенцев, полотенец… Короче, неважно. А я люблю обедать в комнате, сидя на полу по-турецки с включенным телевизором! И если я даже очень сильно захочу, я не стану такой, как ты! – я все сказала и отвернулась от него, после чего он признал свою ошибку, сказал, что был не прав и, нежно обняв, принялся целовать.
Обнимал, обнимал, целовал, целовал, как минут эдак через десять раздалось: «Тар-лям-пар-ля-ля-ля-ля-лям, тар-лям…» Влас дотянулся до тумбочки.
– Алло! А кто ее спрашивает?! – злобно проговорил он и протянул мне трубку: – Вас, Маруся, требует к телефону некто Кронский, – желчно произнес он и снова закурил.
– Здравствуйте, Алексей Палыч.
– Моя «Уходящая осень», мой недоступный абонент! Ну, куда же ты подевалась? Звоню домой – нету, звоню на сотовый – выключен! – весело кричал «Лучший человек нашего времени». – А кто это сейчас трубку взял? И почему он твой телефон хватает? Это и есть будущий муж? Натуральный Отелло! Он так взбешен! Но я не специально! Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Я звоню только узнать, прочитала ли ты первую главу моего романа?
– Нет, коллега, я еще не успела прочесть первую главу вашей книги. Поверьте, как только я с ней ознакомлюсь, я сама вам позвоню или отправлю рецензию по электронной почте. До свидания. – Я изо всех сил пыталась говорить официальным тоном.
– Марусь, а может, ты мне домой рецензию привезешь, а?
– В самое ближайшее время. До свидания.
Влас молчал.
– Иди сюда, – нежно проговорила я.
Он повернул ко мне серое от злости лицо:
– Кто этот Кронский? Почему он называет тебя Марусей? Даже я себе не позволяю тебя так называть! И как он смеет так поздно звонить?
– До одиннадцати можно, – пролепетала я.
– А сейчас уже двенадцатый час! Что за бесцеремонность! И после этого я должен тебе доверять? А может, ты этой ночью у него была! Вечером специально заехала к бабушке, от нее позвонила мне, чтобы я, услышав голос Веры Петровны, поверил тебе, а потом уехала к этому Кронскому.
– Твоя ревность превращается в паранойю! Кронский – писатель. Он попросил меня высказать свое мнение насчет первой главы его книги. Вот и все, – отрезала я, но план Власа оценила по достоинству.
Влас отвернулся от меня и выключил ночник, я тоже отвернулась и, пораженная чудовищной несправедливостью, подумала: «Что ж, если ему так хочется чувствовать себя обманутым – пожалуйста! Жалко, что ли?!» Это была последняя мысль за сегодняшний день.
Все воскресенье Влас разговаривал со мной сухо, только по делу, а в понедельник утром привез меня домой и сказал:
– Вечером заеду, пока.
Даже в щеку не поцеловал. Надо же!
Удивительно, но около двери было чисто – никаких мешков с мусором. Наконец-то я у себя дома! Даже не верится! «Не расслабляться, сразу к делу», – решила я и включила компьютер.
Прочитав добрую половину последней главы, чтобы освежить в памяти, на чем остановилась, я принялась думать, как бы лучше описать следующий эпизод.
Перед глазами уже давно мелькала заставка «Работай, бестолочь!», но сегодня она отчего-то не помогала, и я никак не могла сосредоточиться. Через полчаса до меня вдруг дошло, почему у меня ничего не получается. Нужно воссоздать те каждодневные действия, которые предшествовали работе. Я моментально разделась, натянула пижаму, завела телефонный будильник, нырнула под одеяло и, закрыв глаза, стала ждать. Через пять минут будильник надрывно проревел бодрящую мелодию «Не кочегары мы, не плотники», я открыла глаза и, прочитав плакат на потолке «Дорогая, тебя ждут великие дела», побежала на кухню варить кофе.
Прошел час – никаких сдвигов. Ничего не помогает! В чем же причина моего бездействия? А вдруг у меня начался творческий кризис? Нет! Быть того не может! Не хватает телефонных звонков! Вот в чем дело. «Ну, раз мне никто не хочет звонить, сама позвоню», – решила я и набрала Анжелкин номер. Неудачно. Иван Петрович сказал, что они с Михаилом отправились к пастору.
Икки тоже дома не было. Наверное, поехала в техникум вылавливать себе в помощницы толковую девицу, умеющую лучше всех на своем потоке скатывать свечи.
Пулька была на операции.
В голову закралась мысль позвонить Женьке, но я тут же отогнала ее, вспомнив, как он хлопнул дверью и ушел. Честно говоря, я побоялась звонить Овечкину.
Оставалась только Мисс Бесконечность.
– Вера Петровна у телефона, – с гордостью прогремела она мне в ухо.
– Бабушка, ты что это мне не звонишь?
– А, Маша! – разочарованно проговорила она, будто не ожидала услышать мой голос, а была уверена, что ей звонит президент или, на худой конец, мэр. – Я занята.
– Чем? – удивилась я.
– Пишу письмо министру финансов, – деловито сказала она.
– Зачем?
– Чтоб пенсию мне прибавил.
– У тебя и так хорошая пенсия. Тебе что, не хватает?
– Я – тыловик! Мне положено. Ну, все, давай! Еще надо на телевидение написать, чтоб этого кренделя в кожаных штанах не показывали…
– А откуда ты адреса-то все знаешь? – удивилась я.
– Чудная ты какая-то! Что тут знать?! На одном конверте напишу – «Министерство финансов», на другом – «Останкино», – проговорила она и, поразившись моей тупости, бросила трубку. «Даже она занята, даже у нее есть дело», – подумала я и наконец-то начала писать.
Творческое вдохновение не покидало меня до семи часов вечера – объем романа перевалил за половину, но стоило только посмотреть на часы, как муза, что водила моей рукой, улетела, и я подумала о том, что Влас должен бы уж приехать.
Когда прошел еще час, я не на шутку разволновалась и решила позвонить ему, но тщетно. Я прождала еще полчаса – без толку.
С ним что-то случилось! Такого еще никогда не было – Влас пунктуальный человек, и если задерживался на десять минут, всегда предупреждал меня. Я металась по квартире как загнанный зверь, вылетала на балкон, пристально глядя вдаль, надеясь узреть его машину, но бесполезно. В воображении рисовались страшные картинки того, что с ним могло произойти.
Сначала я представила, как он едет после работы ко мне, попадает в аварию – три машины всмятку, Влас весь в крови уперся головой в лобовое стекло… Потом я вспомнила подстроенное нами похищение Михаила и решила, что Власа тоже могли похитить его конкуренты, – вообразила его связанным по рукам и ногам с кляпом во рту в квартире Иннокентия. «А вдруг это действительно конкуренты?!» – кричало внутри меня. И тут я увидела мысленным взором, как Власа сажают в незнакомую машину, завязывают ему черной тряпкой глаза и везут в неизвестном направлении. Привозят в незнакомый полуразваленный подмосковный дом, который одиноко стоит на пустыре, или нет, лучше в дремучем лесу. Его тащат по земле в этот дом, пытают, бьют, заставляя подписать бумаги о добровольной передаче прав на владение всего движимого и недвижимого имущества на имя злодея, что сидит рядом на стуле и с издевательской ухмылкой смотрит на него свысока. Влас сопротивляется, «Не видать вам моей подписи!» – кричит он. Тогда человек на стуле приказывает своим людям (а они в моем воображении непременно одеты в черное) применить к Власу самую страшную пытку – утюгом. Один из мучителей, здоровый и жирный, берет с полки чугунный утюг, засыпает в него из печки раскаленные угли и после слов: «Сейчас мы тебя погладим! Нежно! Ха! Ха! Ха!», опускает утюг на живот Власа.
