Самая шикарная свадьба - Богданова Анна Владимировна (полные книги txt) 📗
– Да-да, они весь организм укрепляют. Ты узнай, коко стоит, и, мобыть, надо будет взять, – сказал Николай Иванович, по обыкновению коверкая русский язык.
– Ладно, – согласилась я.
– Да дай сюда трубку! – возмущалась мама на том конце провода. – Иди вон лучше воду отключи, а то снова соседей кипятком зальет, как в позапрошлом году. Мань, ты меня поняла насчет письма?
– Поняла, поняла.
– И вот еще, все хотела у тебя спросить, вы чего это с Власом тянете? Нужно срочно подать заявление в загс. Ой! Ну, пока! Этот кретин, кажется, унитазный бачок разбил! Вот урод! – заорала она и немедленно бросила трубку.
Бабушка стояла в ванной и ковырялась шпилькой в ухе, издавая странные звуки: «Ухохохо! Ух!»
– Прекрати! Вот повредишь себе что-нибудь!
– А знаешь, Машка, как чешется! Я вот по телевизору смотрю – и дикторы, и артисты – ну все чешутся!
Мытье бабушки – это был особый ритуал. Пользоваться мудреным, затейливым душем я боялась – как бы не сломать! – тогда нам с Мисс Бесконечностью не сносить головы, ведь Зожор будет в гневе. Дело в том, что душ крепился к ненадежной палке посредством синей изоленты, сама же палка торчала из стены под самым потолком. Короче говоря, вся эта наисложнейшая конструкция держалась на честном слове, и когда бабушка стоит в ванной, я все время опасаюсь, как бы душ не свалился ей на голову и не вышиб последние мозги. А уж как моются Зожоры – этого я себе даже представить не могу.
Я же для мытья Мисс Бесконечности использую розовый допотопный кувшин с плесневелым дном, из которого мыли еще меня в младенчестве. Набираю в него воду и окатываю старушку, а она либо визжит от восторга, либо громко выражает свое недовольство по поводу слишком высокой температуры вылившейся на ее дряблое тело воды. Сейчас она визжала и все время пыталась встать так, чтобы облить меня с головы до ног.
– Еще раз голову вымой! – приказала она. – И спину, спину потри! О-о-о-й! Как хорошо! – верещала она.
– Ну, уж тут ты сама! Совсем обнаглела! – возмутилась я, когда она отклячила удивительно белую для ее возраста, словно отполированную задницу без целлюлита.
Наконец я вытащила старушку из ванной, и в этот момент раздался звонок в дверь.
– Одевайся! – крикнула я бабушке и побежала в коридор.
– Вот кошмар-то! – воскликнула Пулька.
– Ну, как все прошло? Вы его крепко привязали? – спросила я.
– К чему там привязывать? Даже кровати нет! Ничего нет! Мы его связали и завернули в парашют. Это ж надо было такую квартиру откопать!
– А вот и владелец квартиры. – И я обернулась к Иннокентию. Он, сидя за «столом», запустил пятерню в свои буйно и беспорядочно растущие (не умещающиеся в черепной коробке) волосы и с большим энтузиазмом чесал голову прямо над бабушкиным письмом к президенту.
– Он что, вшей вычесывает таким образом? – в ужасе пролепетала Пулька.
– Иннокентий, ты что делаешь? У тебя вши? – спросила я.
– Пегхоть, – ответил он и, глядя на ввалившуюся компанию, проговорил подозрительно: – А вафли с кокосовой начинкой купили?
– Какие еще вафли?
– Я совсем забыла, нужно сходить в магазин, купить что-нибудь к чаю.
– Я схожу! – вызвалась Анжелка.
В это мгновение из ванной вышла бабушка совершенно голая, но в платке.
– Ты почему не оделась?
– Что это я одеваться буду, вон какая жара на дворе! – И она было уже направилась в комнату, где Иннокентий вытряхивал перхоть над ее очередной эпистолой.
– Я на минуточку, только одену бабушку, – сказала я подругам и снова затолкала Мисс Бесконечность в ванную.
После долгих уговоров она все же согласилась одеться, и мы наконец вышли из проклятой ванной.
– Дай мне какие-нибудь трусы, – попросила Анжелка.
– А ты без трусов иди, – усмехнулась Пульхерия.
– На, – и я протянула ей обстриженные бабушкой серые панталоны, – лучшего тут ничего не найти.
– Девьки! – смачно воскликнула Мисс Бесконечность. – Как давно вы ко мне не приезжали! А помните, как вы после школы ходили к нам обедать. Анжела, помнишь, сколько ты жрала? – бабушка взглядом искала Огурцову, но та уже усвистала в магазин. – Я все удивлялась, как в нее столько влезает! Ой! Постойте, постойте! – вдруг воскликнула она и ринулась к телевизору – там шла реклама. – Вот! Вот он! – закричала она.
– Кто?
– Да этот крендель в кожаных портках! Нет, вы только посмотрите, сейчас схватит себя за это самое место…
– За какое это самое место? – спросила я – мне было интересно, как она выкрутится.
– За какое, за какое! – рассердилась она. – За причинное! Вот-вот, глядите, и пошел девок целовать. Тьфу! – и бабушка по-настоящему плюнула в экран, отчего на причинном месте у кренделя в кожаных портках неприлично заблестел бабушкин плевок.
– Пойдемте у Зожоров в комнате поговорим, – предложила я.
– Что дальше-то делать будем? – спросила Икки.
– Попьем чай – и надо разъезжаться по домам, – решила Пульхерия.
– Я боюсь Иннокентия на ночь с бабушкой оставлять.
– Оставайся, – спокойно сказала Пулька.
– А этот Иннокентий даже очень ничего, – заметила Икки, Пулька в ужасе посмотрела на нее.
– Влас ничего не знает. Если я не приду ночевать…
– Скажи, что у бабушки останешься.
– Все равно…
– Даже так! Ну, начинается – туда нельзя, сюда нельзя.
– Девочки, а хотите, я останусь? – оживилась Икки.
– Нет, тебя тут с Иннокентием я тем более не оставлю, – проговорила я, помня, как до романа с Женькой Икки отдавалась всем подряд, каждый раз думая, что это последняя в ее жизни близость с мужчиной. – Кстати, хотела тебя спросить, что это за препараты такие – «Чих-пых», «Суньмувча», «Трик-трах»?
– Что это ты спрашиваешь? У Власа проблемы? – испугалась Икки.
– Да при чем тут Влас! Николай Иванович что-то занемог, плохо себя чувствует.
– Это биологически активные добавки для страдающих импотенцией, – пояснила Икки.
– Весь сыр-бор из-за Михаила, – рассуждала Пулька, совершенно не слушая нас. – Вот пусть Анжелка и остается, – твердо сказала она, и это нам с Икки показалось логичнее всего.
Стоило только ей произнести последнее слово, как из магазина вернулась Огурцова с бутылкой водки, тремя огромными пластиковыми бутылями пива и скромной упаковкой вафель. Стало ясно, что и Анжелу оставлять тут категорически нельзя.
– Ну что ж делать-то! Нам нужно продержать тут Иннокентия до завтрашнего вечера! – взвыла я.
– Девочки, а давайте переночуем тут все вместе, – предложила Икки. – Анжел, пойдем, накроем стол, пивка выпьем, – и они с энтузиазмом ринулись на кухню.
– Ну, уж это без меня. Мне завтра на работу… – сказала Пулька и собралась уходить.
– Какая работа?! Завтра суббота! – прогремела Огурцова с кухни.
– Мы сегодня напьемся?! – радостно спросила Мисс Бесконечность.
– Похоже на то, – сказала Пулька, положив сумку обратно на тумбочку.
Я решила, что именно сейчас наступил самый подходящий момент позвонить Власу.
– Да. Нет, я не приеду сегодня, я останусь у бабушки. Ну что за глупости! Не нужно тебе сюда приезжать! Хочешь, поговори с ней! – разозлилась я и передала трубку Мисс Бесконечности. Влас не верил, что я у старушки.
– Здравствуй, Власик, – бодро сказала та. – Машенька останется у меня. Что почему? Потому что я себя плохо чувствую, – и голос из энергично-неунывающего мгновенно превратился в скрипучий, будто она умирать собралась. – Что-то сердечко пошаливает, Власик. Годы, годы берут свое.
– И все-таки мне это не нравится! – напоследок выговорил мне Влас.
Это была поистине Вальпургиева ночь, действие которой происходило не на горе Броккен, а в Вавилоне, при возведении знаменитой башни: присутствующие резвились, безумствовали, я бы сказала, бесновались, совершенно не слыша и не понимая друг друга.
Поначалу больше всех буйствовала Мисс Бесконечность – она потребовала включить на всю катушку Жорочкин музыкальный центр и затеяла танцы под хрипловатые голоса исполнителей блатных песен. Старушка отплясывала чечетку и заливисто подпевала: «Чубчик, чубчик, ах чубчик кучерявый, а ты не вейся на ветру-у, а карман, карман ты мой дырявый, а ты не нра-, не нравишься вору…»
