Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Я не люблю и никогда не любил Габриель. Она нужна мне была, чтобы показать тебе, что это.
— Что «ЭТО»?
— То, что я чувствовал все эти годы.
— Что ты имеешь в виду?
Я уже начинаю выходить из себя, сжимаю ладонями её лицо и членораздельно разъясняю, как для самых маленьких детей:
— То, как ты уходила от меня и шла к нему, ложилась в его постель, его руки обнимали тебя, его губы целовали, его…
— Стоп, Алекс, остановись, ты переходишь границы! Он был моим мужем!
— А кем был я? Разве ты не видела, что сделала со мной? Тебе не было жаль меня? Совсем? Теперь ты знаешь, что я чувствовал, теперь ты знаешь каково это, и теперь, может быть, ты поймёшь, почему я принял то решение, которое тебе так не понравилось! А ты ну просто цинично сказала: «Нет, ты не можешь, ведь мы в ответе за тех, кого приручили!».
Стоит и хлопает, глядя на меня, своими синими глазищами. Вот интересно, дошло или нет?
Мы возвращаемся в дом, и я не знаю ещё, чей он, потому что никаких решений не успел принять, но меня ждёт распрекрасное известие: ОН уже уехал. Спасибо, Боже! Хоть одной проблемой меньше. Существенной, надо сказать. Спасибо тебе, Артёмка, что вспомнил, наконец, о мужском достоинстве, достал его из дальнего чулана, сдул пылищу, смахнул паутину, оседлал и поехал достойно строить свою собственную жизнь. Удачи тебе!
А у меня всё куда как сложнее. Здесь у меня любимая женщина, уже физически от меня зависимая — знаю, сейчас каждый мой неосторожный шаг подпишет ей приговор, потому что в глазах у неё… боль. Чёртова боль, результат моих же стараний!
А там, в соседнем доме, есть ещё одна — жена, женщина, беременная моим сыном, женщина, создавшая для меня почти идеальную семью. И эта самая женщина сейчас в разгневанном состоянии, а этот гнев может навредить моему ребёнку.
Вот он, момент истины: кого выбрать?
И я выбираю Валерию. Выбираю того, кто дороже, кто важнее.
Между женщиной и ребёнком выбираю женщину…
Залепил себе глаза идеей, что Габи не настолько глубока, чтобы отчаянно страдать, а угрозы — пустой блеф в игре, где её цель — во что бы то ни стало заполучить меня.
И я никогда не узнаю, что было бы, оставь я тогда Валерию в спальне один на один со своими думами, и вернись к жене. Однозначно не случилось бы той трагедии, какая случилась, но вместо неё могла бы произойти другая. Могла ли? Я не хочу знать.
{Out Of Reach — Matthew Perryman Jones}
Мы лежим в нашей постели в обнимку, Лера давно спит, а за окном гроза и дождь, не ливень, а именно размеренный, неторопливый дождь. Мы занимались любовью: а что ещё я могу? Говорить так, чтобы меня услышали, поняли, поверили — я не могу, как выяснилось, не умею. Мне бы таланты Марка в коммуникации со второй половиной, насколько проще тогда и предсказуемее была бы моя жизнь. Но увы, у меня их нет. Зато есть другие, будь они прокляты
Лера худая. Очень худая. Это было видно ещё в душе, пока мы друг друга мыли, отмывали от всего… Но когда я положил её на постель и увидел, как выпирают её бедренные кости, мне сделалось дурно. «Не люблю худых» — пронеслось в голове, и я тут же мысленно казнил себя.
Секс — мой способ быть ближе, мой язык, на котором я говорю лучше, чем на любом другом, я лечу её ласками, своей нежностью, и, как я понял сегодня, метод работает. Не важно, чего хочу я, важно — как будет лучше для неё. А любя её, даже такую худую, я говорю ей, как сильно она мне нужна, как тяжко, почти невыносимо мне было существовать без неё все эти последние два года. И те пять тоже…
За окном где-то вдалеке раскатывается гром, на миг спальня озаряется светом, и второй его залп прямо рядом с нами заставляет Леру вздрогнуть и сильнее прижаться ко мне… Ищет защиты, убежища в моих руках, доверяет им, теперь, кажется, доверяет… И я обнимаю, не так, просто положив руки, не только крепко сжав её, а словно создаю щит от всего дурного, страшного, от боли и обид, от всех бед, от всего, уже почти сожравшего её отчаяния…
Уткнувшись носом в её макушку, вдыхаю до боли знакомый, родной запах, и засыпаю, додумывая свои последние на сегодня мысли: «Я вытащу тебя, моя девочка… Женщина… Ты давно уже женщина, но сейчас беззащитна и беспомощная как тогда, когда была ещё девочкой… Я отогрею тебя, заново вдохну жизнь, и твои глаза снова загорятся, ты снова будешь петь мне свои песни, и будешь улыбаться, всегда только улыбаться…»
Если б только мои планы всегда осуществлялись, а желания исполнялись так же легко, как желаются.
Мы спали долго, проснулись поздно — вымотались морально настолько, что не осталось даже физических сил. Хотя утром, едва вынырнув из необычно спокойного и глубокого сна, я унюхал «тот самый запах» и был уже в полной готовности ещё до того, как понял, что рядом со мной моя Лера, и я безумно хочу её…
Однако в то утро близости не было суждено случиться: там, наверху, меня торопили с расплатой.
В 12:27 я включаю свой телефон.
Ровно в 12:30 звонок от Кристен:
— Алекс, ты — конченный ублюдок! Будь ты проклят, чёртов идиот!
— Тише, Крис, не ори так…
— Как ты там? Натрахался? Душу отвёл? Молодец! Поздравляю! Твой сын мёртв, жена в госпитале. Сейчас самое время пожелать двум голубкам счастья, но почему-то желается только одно: чтоб вы сдохли!
У меня леденеют руки, я сбрасываю короткие гудки и набираю Габриель:
— Габи… — но говорить не могу, горло сдавило, я не в силах даже задать один единственный вопрос, но она и не ждёт его:
— Алекс… наш сын умер… сегодня ночью… Он задохнулся, не родившись…
Её рыдания браво так выкапывают мне ямку, в которую я с радостью сам бы себя уложил, а потом закопал…
— Алекс, любимый… приезжай… мне плохо, так плохо… Ты так нужен мне сейчас, просто приедь и обними, скажи, что всё это сон, просто дурной сон, я проснусь завтра, и он родится живым, и будет как две капли похож на тебя…
После этой фразы я окончательно перестаю соображать: случаются у меня такие моменты, когда эмоции полностью вытесняют способность думать, анализировать, размышлять, поступки становятся глупыми, импульсивными, я тону в болоте из своих собственных ошибок, бед и трагедий, в эту секунду мне всерьёз кажется, что жизнь кончена — я не в силах более ходить по этой Земле. Хочется взобраться на самую высокую гору, поднять голову вверх и крикнуть что есть мочи: да заберите же меня отсюда, наконец!
Но нет, на этой Земле у меня есть опора, мой персональный ангел-спаситель воплоти.
Из ванной выходит Лера:
— Что случилось, Алекс?
Я боюсь не то что смотреть ей в глаза, но даже просто повернуться лицом, так и стою у окна, к ней спиной, совершенно голый и уничтоженный.
— Мой ребёнок умер.
— Как это умер?
— Задохнулся.
— Что?
— Он задохнулся внутри неё. Мой сын.
А ведь она говорила мне: «Алекс, мы не можем!»…
Набираюсь храбрости, решаю, что деваться некуда, как примет, так примет, поворачиваюсь и спрашиваю у неё:
— Это моя вина, ведь так?
И тут и происходит то, что, собственно, всегда и происходит, когда речь идёт о том, что Алекс в беде:
— Нет, Алекс, это не твоя вина, это наша вина. Нас двоих, нас обоих. И понесём мы её вместе, вдвоём, мы поможем друг другу и переживём это, обещаю тебе…
И я не знаю, как объяснить это, но эти её слова, эта безоговорочная поддержка в любой ситуации, когда ты, мужик, не просто накосячил, а конкретно нагадил и сам влип, она наполняет меня какой-то неведомой силой, словно черпает её из какого-то источника и гигаваттами в экстренном режиме вливает в меня. Эта энергия потоками льётся через её руки, обнимающие меня сзади, через её ладони на моём животе, через её голос и мягкость, мудрость, стремление поддержать, подставить плечо, на которое можно опереться…
"Down" Jason Walker
И в этот момент, когда она, подобно матери, утешает меня, несмотря на всю чудовищность моей провинности, искренне заочно прощая меня за всё, я думаю о том, насколько был глуп, не доверившись ей сам — ведь это я первый не поверил, я первый не доверял! Нужно было рассказать ей об аварии, она, может, и осудила бы в душе, но никогда не сказала бы мне это в лицо, и точно не бросила бы, она бы… поддержала!
