Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия (электронные книги без регистрации txt) 📗
Беспокоит меня только одно обстоятельство. Брутальные носки, красные с синей полоской, которые очень хорошо смотрелись с кедами, сперли в поезде. Утром проснулась, а носков, которые я вечером засунула в кеды, нет.
— Товарищи попутчики, — взмолилась я, — я понимаю, что в стране сейчас кризис. Я понимаю и то, что красные носки — это очень модно. Но я прошу вас, войдите в мое положение. Я еду на фестиваль рекламистов получать престижные награды, которые завоевала наша студия. Верните мне, пожалуйста, мои носки.
— А я знаю, кто их украл, — ответила женщина, которая всю дорогу точила бутерброды с салом.
— И кто же? — поинтересовался мужик, слезая с верхней полки.
— А в Полтаве хлопец выходил, он, наверно, и спер. Он еще долго копошился, искал что-то в темноте, — подтвердила женщина.
— О, точно, а вот и его носки валяются, синие! Наверно, перепутал! Вы его носки берите, что тут поделаешь, раз такое дело! — сказал мужик.
Брать чужие носки мне совсем не хотелось. Пришлось надевать кеды на босу ногу. На вокзале совершенно случайно встретила брата нашего фотографа — известного московского художника.
— А я видел вас с Сережкой. Любовь-морковь? — улыбнулся он.
— Нет, просто проводил меня, — ответила я.
— Я тоже свою жену первую просто провожал, а потом допровожался, что квартиру она у меня отсудила, сука, — вздохнул он.
Поели в буфете пирожков, и выяснилось, что до вечера мы совершенно свободны. Церемония награждения в семь, а выставка, на которую приехал художник, в пять.
Решили пойти на ближайший рынок: купить ему зонтик, поскольку свой он забыл в поезде, а мне носки. Не выходить же на сцену без носков. Пока дошли до рынка, насквозь промокли и замерзли. Чтобы согреться, купили бутылку коньяку и стали пить из горлышка.
— Давай зайдем к другу моему, он здесь недалеко живет. Согреемся, — предложил мой спутник.
— Д-д-давай, — заклацала зубами я.
Дошли до дома, долго пытались взломать кодовый замок, но безуспешно.
Минут через сорок появился дядя, который осмотрел нас критически, однако в дом пустил. Дверь в квартиру друга распахнута настежь: заходи кто хочешь, бери что хочешь. Сам друг, в дымину пьяный, спит и не подает признаков жизни. Пока художник возился на кухне и пытался найти хотя бы одну чистую кружку и чай, я осмотрела квартиру. Везде картины, в большой комнате статуя Венеры Милосской, почему-то с руками, пустые бутылки из-под текилы и коньяка. Богема, одним словом. Вот в каком обществе я теперь вращаюсь. Прибежал художник и сказал, что единственное, что он нашел на кухне, — бутылка недопитого абсента.
— Будешь? — предложил он.
— Попробую.
Попробовала. Питье себе как питье, не лучше и не хуже водки. Галлюцинаций вроде пока нет. Художник пошел будить друга, а я села в кресло и закурила. И тут случилось страшное. Из-за гипсовой статуи Венеры Милосской выполз страшный тип с всклокоченными волосами и зеленой бородой и направился в мою сторону, дико вращая глазами.
— Тебя нет, ты галлюцинация! — отмахнулась я, решив, что абсент все же подействовал.
— Грабю-ю-ю-ют! Милиция!!! — завопил тип и, схватив валявшийся в углу серый пиджак, накинул его мне на голову.
— А-а-а-а!!! — завопила я.
Из соседней комнаты выскочили художник с другом, стащили с меня пиджак и дали незнакомцу подзатыльник. Оказалось, что мужик с зеленой бородой позировал вчера другу моего спутника, также известному художнику, напился и заснул под статуей.
— Я картину писал, — икнул хозяин квартиры, — называется «Венера и Вася».
— А почему у него борода зеленая? — испуганно спросила я.
— Таво, имидж у меня такой, — ответил Вася и пошел в ванную комнату.
Да, будет чем похвастаться подругам в Харькове. С такими людьми знакомство вожу.
Киевский художник осмотрел меня и сказал, что неплохо было бы написать с меня образ.
— Садись туда и сиди тихо, — строго сказал он.
Я села на стул, накинула на себя белую простыню и стала задумчиво смотреть вдаль. Спустя час спина затекла, и я начала ерзать.
— Чего ерзаешь? — возмутился художник.
— Да как-то тяжко уже сидеть не двигаясь, — вздохнула я.
— Ну, еще немножко.
Эх, чего не сделаешь ради искусства! Собрала волю в кулак и выпрямила спину. Ничего, зато получу портрет с автографом известного киевского художника. Позировать пришлось еще не меньше часа. Затем художник вытер пот со лба и выдохнул:
— Все, можешь смотреть. Вот поставлю автограф и подарю тебе на вечную память!
Я вскочила и подбежала к мольберту. С картины на меня смотрит пятидесятилетняя старуха с длиннющим носом, одутловатым лицом и черными кругами под глазами.
— Вы хотите сказать, что я так выгляжу? — удивилась я.
— Не хочу я ничего сказать. Это образ. Я тебя вижу такой, какой ты будешь лет через тридцать. Сейчас заверну картину в газетку, вези в Харьков.
— А-а-а, — протянула я.
Удивительные люди художники. Это ж надо. Он меня такой видит. Еще и за самое больное задел. Ну, ладно, круги под глазами и лицо алкоголички, но зачем надо было акцентировать внимание на моем длинном носе, не понимаю. Обиделась и стала собираться. Все хотела незаметно улизнуть и оставить проклятый «образ» его создателю. Не вышло. Прямо перед дверью меня поймали и вручили картину, завернутую в газетку.
— Когда я стану Ван Гогом своего времени, — сказал художник, возводя глаза к небу, — ты заработаешь на этом портрете бешеные деньги.
— Спасибо, — ответила я.
Скорей бы он уже стал Ван Гогом, лишние деньги никогда не помешают.
Приехала на фестиваль. До церемонии еще час. Нацепила бейдж нашей студии и отправилась гулять по залам. Походила, посмотрела работы. Вокруг дефилируют модно одетые парни и девушки с бейджами и косятся на меня. Что-то во мне не так. Черт, зря я напялила брутальные штаны и кеды. Еще и майка эта военная. Здесь все в совершенно других нарядах. Опозорила я нашу студию, как есть опозорила. Сняла бейдж и спрятала в карман. Уж лучше буду инкогнито, вроде случайно сюда забрела. Подошла к стенду, где представлены наши проекты. Две работы Швидко, две — дизайнера Чайки и две ссылки на сайты, которые сделал Мишкин. Посетители рассматривают все это и нахваливают. Нацепила бейдж и стала гордо расхаживать перед стендом взад-вперед. Люди проходят мимо, улыбаются, все почему-то смотрят на мои ноги. Посмотрела и я. Такое могло случиться только со мной. Кеды измазаны желтой, зеленой и черной краской. Видимо, у художника измазюкала, пока позировала. Расстроилась донельзя, а что делать?
Вскоре началась церемония награждения. Я с гордым видом сижу в первом ряду. Вокруг меня члены жюри, косятся на меня и шушукаются.
— А это кто? — прошептал лысый в очках слева.
— А не знаю, может, случайно забрела? — ответил его сосед с патлами до пояса.
— Девушка, это кресла для жюри, вы уверены, что сидите на своем месте? — спросил тот, что в очках.
— Более чем, — гордо ответила я и показала билет.
Ишь пристал, очкарик чертов. Вот начнут объявлять победителей, посмотрим, кто тут не на своем месте. Заиграла музыка, и стали вызывать победителей и вручать им белые фарфоровые чашки с металлическим глистоподобным существом на дне. Это у них вроде главного приза. Два глиста — гран-при, один глист — первое место. За второе и третье вручают грамоты.
— Ой, какие глисты смешные, — обратилась я к соседу справа.
— Это не глисты, это Серебряный Угорь — эмблема фестиваля. А вы, девушка, явно не туда попали, — рявкнул очкарик и поскакал на сцену объявлять победителей в следующей номинации.
— Чего это он? — спросила я у патлатого. — Что он тут из себя царя-батюшку изображает? Кто он вообще такой?
— Да ты что? — удивился патлатый. — Это же известный московский дизайнер Боркин! Таких людей надо знать!
— А, ну да, ну да, — замялась я.
На самом деле не знаю я никакого Боркина, и мне это простительно. За тот период, что я проработала в студии, слава богу, хоть своих научилась узнавать, не то что Боркина какого-то.
