Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Таня, грызя карандаш, при свете крохотной лучинки писала письмо домой, Рут подшивалась, Колдун учил Валеру играть в карты, и только Машка молча сидела в углу без дела, нахохлившаяся и злая.

— Товарищ прапорщик, ну когда еду привезут? — наконец вздохнула она.

Колдун покосился на неё из-под бровей, точно на маленькую, примирительно сказал:

— Скоро.

— Да вон все говорят, скоро да скоро, а всё никак! — посетовала она. Колдун ещё раз взглянул на неё, улыбнулся тихонько, покачал головой, снова обернулся к Валере, которая сидела напротив него на лежанке, поджав ноги, и ровным счётом ничего не понимала.

— Вот, давай ещё раз. Ромбик — это бубны. Сердечко — это?..

Валера сжалась вся, будто на топографии, когда майор Краевой тыкал указкой в условные обозначения и требовал разъяснить, где что.

— Крести? — тихонько пискнула она.

— Нет. Черви, — терпеливо поправил Колдун.

— Никогда не запомню!

— Всё ты запомнишь. Лиса, ты играть умеешь, будешь учиться?

Таня, оторвавшись от письма, покачала головой. Улыбнулась осторожно: так мирно всё было вокруг. Неровный свет лучинки, трепыхаясь, освещал спокойные, умиротворённые лица людей. Вот Колдун сидит, без сапог и без кителя, по-домашнему, подобрав под себя одну ногу, смотрит на Валеру по-доброму, объясняет ей что-то спокойно. Валера, хоть и нервничает, кусает губы, тоже сидит расслабленно, подбородок её лежит на согнутой коленке, руки обнимают плечи. Даже Рутакова, обычно прямая, как игла, откинулась к стене, ногу на ногу положила, шьёт себе неторопливо, иногда из-под чёрных бровей оглядывает всех недолгим, чуть уставшим взглядом.

Одна Машка сидит непривычно прямо, пальцами впилась в край лежанки, губы кусает, а в глазах её светятся быстрые, серьёзные мысли.

Таню немного насторожило это знакомое выражение решительности на Машкином лице: не иначе, как Широкова что-то задумала. Сколько Таня помнила, ни один из Машкиных замыслов ничем хорошим не кончался.

— Это что? — Колдун снова вынул из колоды карту, показал Валере.

— Пики!

— Правильно. Это?

— Сердечко… Черви!

— Ну, видишь, вот всё и запомнила. Так, ну, начнём тогда с простого.

Но снаружи послышались торопливые шаги, и в землянке появился Лыткин, держа над головой плащ-палатку. Мокрый он был с ног до головы, вода ручейками стекала на земляной пол.

— Ну, сейчас грязь разведёшь! — прикрикнула Таня.

Лыткин торопливо отступил на шаг назад. Огляделся, сказал:

— Калдаев, к Ставицкому.

— Ну, принесла нелёгкая, — заворчал Колдун, опуская ноги в берцы. — Готовьтесь сушить меня, вернусь к вам, девочки, — нитки не будет сухой, — сказал он, потом повернулся к Лыткину: — Что там с едой, ничего не слышно?

— Ничего вообще, — вздохнул Лыткин.

Тогда Колдун вздохнул, полез под какие-то тряпки и под изумлённые возгласы извлёк на свет пачку крекеров и банку консервов.

— Хранил на самый-самый чёрный день, но вот, видимо, и он, — невесело улыбнулся он. — Негусто, но и на том скажите спасибо.

— Спасибо, товарищ прапорщик! — раздался стройный гул голосов.

— На здоровье, ешьте. Мне не оставляйте. Ну, пошёл. Женя, а ты бы поучила пока её, — он быстро накинул на плечи китель, поморщился, несколько раз выдохнул и выбежал под дождь.

— Ещё чего, — фыркнула Рут.

— Лисёнок, ты бы тоже попробовала, — Валера переползла со своей лежанки на Танину, прижалась к ней плечом. — Колдун говорит, что это несложно.

— Научусь как-нибудь, только вот маме допишу, — кивнула Таня. — А ты, Маш, умеешь?

— Умею, — быстро ответила Машка, улыбнулась. — Меня товарищ майор научил.

— Какой майор?

— Так Ставицкий.

— Какой? — уже в один голос воскликнули Таня с Валерой. Даже невозмутимая Рут подняла глаза, покосилась на Машку, словно на дуру.

— Ну, Ставицкий, Иван Дмитриевич. Ну, он же командир полка, вы что, не знаете? Он ещё…

— Мы знаем, кто такой Ставицкий, — прервала её Таня, замолчала: не знала даже, что ещё можно сказать.

— Ну вот, посадил он меня один раз и давай учить, говорит, что это легко. Вот, и давай тогда…

— Майор Ставицкий стал тебя учить играть в карты? — спросила Валера, скептически приподняв бровь.

— Ну да, говорю же тебе! Ну вот, посадил…

— Маша, меньше сочиняй, — улыбнулась Таня.

— Да не сочиняю я! — возмутилась Машка, разволновалась, даже привстала. — Я тоже думала, что он плохой и страшный, а он не плохой и не страшный, оказывается! Он добрый и кормит меня. Только сейчас не кормит, потому что сейчас ни у кого еды нет. А у нас есть! Давайте быстрее кушать, а то я от голода умру! — простонала она.

Ели медленно, рассасывая и разжёвывая каждый кусочек, и всё-таки каждому досталось совсем по чуть-чуть. Животы подуспокоились, но не замолчали совсем.

— Эх, кушать хочется, — снова жалобно протянула Машка.

— Молчи уж, — оборвала её Рут. — И на том спасибо скажи. Не шумите, я спать лягу.

Когда через несколько минут дыхание Рут, устроившейся на лежанке, стало мерным и спокойным, Машка подобралась к Тане с Валерой, уселась рядом, активно зажестикулировала, чтобы они склонились к ней. Зашептала заговорщически:

— Я вот что придумала, девочки. Еды нет, и кто знает, когда она будет. Кормят нас одной травой, и не знаю, как вы, а я скоро кони двину с такой кормёжкой, мне обязательно надо кушать хорошо. Вот, давайте сходим в деревню, а? Глядишь, чего и найдём.

Гнилая, захолустная деревушка стояла одним концом у них на территории, другим — на нейтральной полосе. Жителей в ней почти не было, разве что какие-то древние бабки в нескольких домах. Идти нужно было по лесу.

— Страшно, — усомнилась Валера. — Да и нельзя ведь.

— Страшно, страшно, — передразнила её Машка. — А от голода умереть не страшно, а?

— Да ведь мы не умир…

— Вот так и умирают, да-да! Может, это наши последние дни, а им страшно. И чего бояться? Это же нейтральная полоса, нет там никого!

— А как туда идти-то, ты знаешь? — недоверчиво спросила Таня.

— Да конечно знаю, я сто раз там была! — Машка замахала на неё руками.

— А как Колдун вернётся? Он же нас заживо съест.

— Да не съест! Он как увидит, что мы с собой принесли еду, так ещё нам спасибо скажет!

Им бы, конечно, отказаться от такой сомнительной затеи, но под ложечкой сосало так, что, сами не зная, почему и зачем, Валера с Таней согласились. Через десять минут они все втроём стояли на пороге землянки, завёрнутые в плащ-палатки, с винтовками наперевес.

Да уж, приключение выходило сомнительным. Это Таня поняла уже тогда, когда первые струйки воды потекли ей за шиворот. А уж когда перед ними встал высокий, преимущественно хвойный лес, она и вовсе с тоской оглянулась на далёкий полк.

— Может, вернёмся?.. — жалостливо предложила Валера, будто читая её мысли.

— Ну уж нет! — категорично заявила Машка. — Назвался груздем — полезай в кузов. Да тут всего-то метров восемьсот пройти!

— Километра два-то будет, — поправила её Таня, вздыхая. — Я тут недавно ползала.

— Ой, ну и что, что два, недалеко всё равно.

— А ты точно знаешь, как идти?

— Да говорю же, что да! Я ещё короткую дорогу знаю, хотите, проведу?

— Нет! — одновременно воскликнули Таня с Валерой, переглянулись. — Давай лучше по длинной, — прибавила Таня.

Пошли, разделившись. Втроём было бы не так страшно, но зато небезопасно. Шли параллельно на расстоянии метров тридцати друг от друга, изредка перекликаясь. Было совсем темно, но дождь здесь почти не чувствовался и, судя по всему, скоро прекратился, потому что из низин выползал зловещий туман.

Таня с удивлением поняла: не боится. То есть боится, конечно, но не темноты леса, не его дремучей глухоты. Больше не трогает её сердце эта древняя, сворачивающаяся клубком вокруг темнота. Боялась она только одного: вражеской засады или разведки. Вздохнула.

До деревни они, порядочно поплутав, всё-таки добрались. Машина короткая дорога в восемьсот метров оказалась непролазной тропой километра в три. Вскоре зачернели прямо перед ними силуэты полуразвалившихся домиков. Снова пошли втроём.