Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
Но чаще всего в этот месяц Карина посещала гинекологов. И с Константином, и в одиночку, она ездила в областной «Центр планирования и репродукции семьи» практически ежедневно. Что именно там проверяли и изучали в ней врачи — Карина затруднялась разобраться. Правда, после пятого или шестого посещения, почти не сомневалась, что они уже знают о ней больше, чем сама Карина, а анализы и какие-то процедуры все продолжались и продолжались. Однако она не роптала, уже все для себя решив.
Наконец, спустя чуть больше трех недель, им с Константином огласили вердикт: забеременеть без врачебного вмешательства Карина может. Но маловероятно. Двадцать процентов из ста. И если супруги желают обзавестись детьми в ближайшем будущем, то им рекомендовано экстракорпоральное оплодотворение.
Ясно дело, Соболев затягивать не планировал, о чем всегда и говорил. Да и Карина, вроде бы, не видела смысла оттягивать.
Однако, спустя еще две недели, которые они все потратили на подготовку к процедуре, после всех этих анализов и тестов, после десятков принятых таблеток и уколов, после принятого ею решения, утром, накануне поездки в Центр, она, испытывая настоящий страх, закрылась в ванной. И, несмотря на все уговоры Кости, отказалась ехать, хоть и позволила мужу, в конце концов, к ней войти. Но стоило Косте остановиться в дверях и открыть рот, со всей очевидностью, планируя ее уговорить, Карина зажмурилась. И, отвернувшись к зеркалу, так и не открыв глаза, заявила:
— Я туда не поеду. Это бессмысленно. — Она намочила ладонь под холодной водой, текущей из крана, и провела по затылку, под волосами.
— Почему, хорошая моя? — Карина готова была боготворить этого мужчину за его терпение и умение сохранять спокойствие.
Но сейчас ей было слишком нехорошо из-за накатившей паники, чтобы ему об этом сказать.
— Потому что я — уже беременная. — Заявила Карина, определенно, сумев заставить Константина опешить.
Молчание в ванной держалось около минуты, и все это время, продолжая смачивать затылок холодной водой, Карина спиной ощущала взгляд мужа.
— Ты делала тест? — Как-то очень осторожно уточнил он. Видимо решил, что Карина немного не в себе из-за стресса.
— Нет. — Карина набрала полные пригоршни воды и щедро плеснула себе в лицо.
— Я рискну напомнить тебе, что три дня назад, когда тебя осматривали в последний раз, ты, со всей определенностью, не была беременна.
Вот теперь, точно, он убедился в ее неадекватности в настоящий момент.
— Я рискну тебе напомнить, — передернула его Карина, — что два дня назад тебе рекомендовали не заниматься со мной сексом, но ты нарушил это предписание в тот же вечер.
Она затылком ощутила, как он приблизился.
— Карина, любимая, — руки Кости крепко обняли ее за талию. Он впервые назвал ее так. Видно, совсем разуверился в здравости разума. — Ты не можешь знать: забеременела или нет через два дня.
— Но я знаю, мать твою так!
Она не собиралась кричать. Не хотела ругаться. И не собиралась обрызгивать Костю холодной водой.
Просто так вышло. Просто ей было очень страшно. И, вопреки всем разумным доводам, вопреки любой науке, она знала, нутром чувствовала, что Этобыло в ней. Что ее тело вновь не принадлежало ей. Только теперь совсем по другой причине. И Карина никак не смогла бы повлиять на эту причину. Не посмела бы, несмотря на весь свой страх и ужас.
Не ясно было, поверил ей Костя, или нет. Но муж отвез ее в больницу и, отказавшись от назначенной процедуры, попросил проверить вероятность убежденности Карины. Врачи, достаточно удивленные подобным заявлением супругов, к тому же, определенно, не разделяющие их уверенность в целесообразности отмены процедуры, все же не стали спорить вслух. И посоветовали приехать через семь дней.
Карина понятия не имела, что думал в течение этой недели Костя. Ей же, видит Бог, было совсем не до размышлений. Она практически ничего не могла есть, каждое утро мучаясь от сильной тошноты. Ее мутило от чего угодно: движения, запаха, яркого цвета. За эту неделю Карина потеряла минимум килограмма полтора, и все чаще замечала неподдельную тревогу в глазах Соболева, который никак не мог определиться, то ли у нее и правда токсикоз, то ли Карина страдает выраженной формой самоубеждения. Впрочем, любые сомнения исчезли через семь дней, когда проведенный анализ крови, к удивлению их врачей, подтвердил такое самоуверенное и неожиданное для всех заявление Карины.
В затылке ломило, а виски пульсировали от накатывающей боли. И это в шесть утра. Вышел, называется, подышать свежим воздухом.
Ну и, на кой черт ему балкон, спрашивается? Что теперь с ним делать, если курить он не будет, а выпить кофе с женой не может из-за того, что она даже голову повернуть на подушке боится, не то, что подняться.
«Твою ж, налево! Может, пластырь никотиновый налепить, или таблетки какие-то попробовать?»
Переплетя пальцы замком, Константин надавил на затылок, в попытке унять боль, и наклонил голову почти до груди. Потом, поочередно, достал головой до плеч.
Черт с ним. Он прекрасно знал, что не будет ничего делать, ни с пластырем, ни с таблетками. Он заключил с женой сделку, а видит Бог, у него и так накопился перед ней счет промашек.
Выругавшись, Соболев помассировал лицо. Утреннее солнце припекало, игнорируя тот факт, что к концу подходил май, а не июнь. Жара стояла такая, что уже в одиннадцать дня на улице невозможно было находиться дольше десяти минут. В доме, ясное дело, работали кондиционеры, и он уже жалел, что вышел сюда.
Но, привыкнув за двадцать пять лет курить по-черному, тем более тогда, когда был на взводе, Константин даже через два месяца после того, как завязал, ловил себя на действиях, которые всегда сопровождали эту привычку.
Сегодня будет трудный день, он был бы дураком, если бы этого не понимал. Сегодня они идут на первое УЗИ, чтобы еще раз удостовериться в том, что Карина, действительно, беременна. И Костя действительно опасался, что «наглядная» демонстрация этого состояния, может вновь толкнуть его жену к очередному приступу паники.
Внизу, на лужайке под балконом, включился автоматический полив, отвлекая его от мыслей. Константин мельком глянул на сочную зелень, буйно цветущую на газоне, разбитому в соответствие с проектом Карины. Краем глаза отметил работу охраны, патрулирующей территорию, и повернулся к балконной двери.
Даже сквозь стекло он видел, как лежит в постели его жена: сжавшись в клубок, подтянув ноги к груди и зажмурившись. Он знал, что сейчас она медленно-медленно делает вдох. А теперь — выдох.
Господи! Если мог бы, он сам себе хорошо бы врезал.
Впрочем, с этим вчера неплохо справился Валентин. Не физически, конечно, но морально он так промыл Константину мозги, что в ушах до сих пор стояли гневные и возмущенные упреки психотерапевта. Причем, высказанные так вежливо и корректно, что и не придерешься, и пристрелить не за что. Да и прав Валентин, конечно. Но, честное слово, Костю так в последний раз, кажется, еще дед песочил за тот побег в армию.
И это все — на фоне остальных проблем. Его до предела достал Картов.
Константин не понимал, как Карине удавалось сдерживаться и не прибить эту мразь. У него кулаки чесались каждый день. Но надо было действовать осторожно и умно.
Когда Шлепко по его приказу приостановил все дела с Картовым, Дмитрий тут же связался с Костей, выясняя причину.
«Ах, напали на Карину?! Бедная девочка, надеюсь, не пострадала? Какое счастье… Как это он заказчик, да не может быть, чтоб на него такое наговорили?! Нет, он, конечно, вспылил тогда, когда Костя рассказал ему о свадьбе. Но то — дело прошлое. И Дмитрий никогда бы не пошел на такое. Ради чего? Ему ведь так выгоден союз с Константином…»
Не все такими словами, но общий смысл где-то близко.
Разумеется, Константин ему и на миг не поверил. Разумеется, Картов знал об этом.
Но эта сволочь подняла достаточный резонанс в определенных кругах, чтобы, случись с ним что, все посмотрели именно в сторону Соболева.
