Улица Светлячков - Ханна Кристин (версия книг .TXT) 📗
— Я люблю вас обоих, — сказала Кейт, не делая ни шагу в их сторону. — Вы сможете утешить друг друга… позаботиться друг о друге и о детях… когда меня не станет.
— Прекрати, — сказала Талли и заплакала.
Джонни вскочил на ноги. Подойдя к жене, он нежно поднял ее и впился в ее губы долгим поцелуем.
— Возьми Кейти в вашу спальню, Джонни, — сказала Талли. — А я посплю в комнате для гостей.
Джонни нес ее наверх с такой осторожностью, что Кейт почувствовала себя совершенно бессильной, почти безжизненной. Войдя в спальню, Джонни опустил Кейт на кровать.
— Зажги камин, — попросила она.
— Тебе холодно?
«Да, я промерзла до костей».
Кейт кивнула и попыталась сесть на кровати, пока Джонни разжигал газовый камин. Сине-оранжевое пламя с гулом взвилось над фальшивым поленом, окрасив темную комнату золотистым сиянием.
Когда Джонни вернулся и лег рядом с Кейт, она провела кончиком пальца по его губам.
— Первый раз ты соблазнил меня на полу перед камином, помнишь?
Джонни улыбнулся. Она, словно слепая, почувствовала его улыбку подушечкой пальца.
— Если я все помню правильно, соблазнила меня ты.
— А что, если я захочу соблазнить тебя сейчас?
Джонни выглядел таким испуганным, что Кейт захотелось рассмеяться.
— А нам можно?
Джонни заключил жену в объятия. Она знала, что оба они думают о том, как сильно она потеряла в весе, так сильно, что от нее почти ничего не осталось.
Ничего не осталось.
Кейт закрыла глаза и крепче обняла мужа за шею.
Кровать показалась ей вдруг такой огромной, словно море мягкого белого хлопка, по сравнению с другой кроватью, которая была местом ее болезни.
Кейт медленно сняла с себя халат и принялась стаскивать ночную рубашку, стараясь не смотреть на свое исхудавшее тело, на неестественно худые ноги. Она боялась опустить глаза и увидеть то место, где когда-то была ее грудь. Теперь Кейт была бы похожа на мальчика, если бы не ее шрамы.
Джонни быстро разделся, лег рядом с Кейт и прикрыл их обоих одеялом до бедер.
— Ты такая красивая, — прошептал он и наклонился, чтобы поцеловать ее шрамы.
Чувство облегчения и любви накатило на Кейт с такой силой, что вызвало возбуждение. Она ответила на поцелуй мужа, чувствуя, как участилось ее дыхание. За двадцать лет супружества они занимались любовью тысячи раз, и это всегда было потрясающе, но теперь все было по-другому. Теперь Джонни надо было быть особенно нежным. Кейт понимала, что он боится причинить ей боль. Потом она плохо помнила, как все произошло, как она вдруг оказалась сверху. Все.
Все, что она знала, это что отчаянно нуждается в нем, и что все, чем она была в жизни, было неизбежно и неразрывно связано с этим мужчиной. Когда он наконец вошел в нее, медленно и нежно наполняя ее собой, Кейт раскрылась ему навстречу и на какую-то секунду почувствовала себя той, прежней, — страстной и любящей. Наклонившись, она поцеловала Джонни, чувствуя на губах вкус его слез.
Он так громко выкрикнул ее имя, что Кейт пришлось прикрыть его рот ладонью.
— Дети! — предостерегающе прошептала она.
Если бы у нее оставалось хоть немного дыхания, она бы, наверное, рассмеялась.
Но собственный оргазм через несколько секунд заставил Кейт забыть обо всем, кроме испытанных только что невероятных ощущений.
Наконец, улыбаясь и снова чувствуя себя молодой, Кейт устроилась поудобнее около Джонни и уткнулась ему в плечо. Он обнял ее и притянул к себе. И так они еще долго лежали на высоко поднятых подушках и смотрели, не говоря ни слова, на горящий камин.
Затем Кейт произнесла то, что давно вертелось у нее в голове:
— Мне нестерпима мысль, что ты останешься один.
— Я никогда не останусь один. У нас с тобой трое детей.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я пойму, если вы с Талли будете вместе.
— Прекрати!
Джонни наконец посмотрел на Кейт, и в его глазах, которые она знала лучше, чем свои, Кейт увидела такую глубокую, пронзительную печаль, что ей захотелось плакать.
— Для меня существовала всегда только одна женщина, только ты, Кейти. Талли была лишь кратким приключением. Я не любил ее ни до, ни после этого. Ни одной секунды. Ты — моя душа и мое сердце, весь мой мир. Как ты можешь этого не понимать?
Кейт видела, что он говорит правду, слышала это в его голосе, и ей стало стыдно. Она должна была верить ему, как верила сейчас.
— Я знаю. Просто я тревожусь за тебя и детей. И мне страшно думать…
Вести этот разговор было все равно что плыть в кислоте, сжигающей твою плоть и кости.
— Я знаю, малышка, — тихо сказал Джонни. — Я знаю.
36
День премьеры летней пьесы выдался холодным и ясным. Красивый осенний день, типичный для северо-западных штатов. Кейт хотелось помочь Маре подготовиться к знаменательному для нее событию, но она была слишком слаба. Даже улыбка давалась ей с трудом. Боль в глазах была теперь постоянной, боль, как часы, тикала в ее голове.
И Кейт передала все свои домашние обязанности Талли, которая рьяно кинулась их выполнять.
Кейт проспала большую часть подготовки. К вечеру она отдохнула, насколько это было для нее возможно, и была готова к тому, что ожидало дальше.
— Уверена, что выдержишь? — спросила ее Талли без четверти семь.
— Я готова. Может, ты немного подкрасишь меня, чтобы не испугались маленькие дети.
— Я думала, ты никогда об этом не попросишь. И еще я на всякий случай привезла тебе парик. Если ты, конечно, захочешь его надеть.
— С удовольствием. Я сама подумала бы об этом, если бы у меня в мозгу остались здоровые клетки.
Кейт протянула руку к кислородной маске и подышала немного.
Талли вышла из комнаты и вернулась с набором косметики.
Кейт подняла изголовье кровати в почти вертикальное положение и закрыла глаза.
— Ты меня красишь так же, как в прежние дни.
Талли, болтая без умолку, подвела Кейт брови, наклеила ресницы. Кейт позволила голосу подруги унести себя прочь от дня сегодняшнего.
— У меня дар, ты же знаешь. Есть у тебя бритва?
Кейт хотелось рассмеяться. Может быть, у нее это даже получилось.
— Хорошо, — сказала наконец Талли. — А теперь пора примерить парик.
Кейт заморгала, осознав только в этот момент, что успела задремать, и улыбнулась.
— Прошу прощения.
— Ничего-ничего. Мне даже приятно, что ты заснула под мою болтовню.
Кейт стянула с головы спортивную шапочку, а с холодных рук — перчатки. Последнее время она чудовищно мерзла.
Талли помогла подруге надеть черное шерстяное платье, колготки и сапоги, надела ей на голову парик и поправила его. Усадив Кейт в инвалидное кресло, она завернула ее в плед, затем подвезла к зеркалу.
— Хорошо?
Кейт смотрела на свое отражение — бледное тонкое лицо с глазами, которые выглядели огромными под нарисованными карандашом бровями. Белокурые волосы до плеч, идеальные красные губы.
— Отлично, — сказала Кейт, стараясь, чтобы это звучало искренне.
— Вот и хорошо, — сказала Талли. — А теперь строим войска и выступаем.
Через полчаса они уже добрались до зала, где должна была пройти премьера. Они приехали настолько раньше других, что на парковке не было еще ни одной машины.
Что ж, отлично!
Джонни усадил Кейт в инвалидное кресло, закутал в плед и повез к главному входу.
Оказавшись в зале, они заняли большую часть первого ряда, приберегая места для остальных членов семьи. Кресло Кейт поставили в конце ряда.
— Я вернусь через тридцать минут с Марджи и Бадом и близнецами, — сказал Джонни, обращаясь к Кейт. — Тебе нужно что-нибудь еще?
— Нет.
Джонни ушел. А они с Талли остались сидеть в пустом зале. Кейт было холодно, и она куталась в плед. У нее тряслась голова, и она чувствовала себя ужасно.
— Поговори со мной, Талли. О чем-нибудь.
Талли с удовольствием откликнулась на просьбу подруги. Она заговорила о вчерашней репетиции, о переговорах с другими родителями о том, чтобы возить детей в школу по очереди.
