Долина забвения - Тан Эми (библиотека электронных книг TXT) 📗
В сундучке лежали книги и десятки мелких свитков. Мы были разочарованы: где же наши украшения — кольца, браслеты, ожерелья, которые у нас забрал Вековечный? Помело развернула один из свитков. Это было стихотворение. Затем она вытащила и открыла книгу, которая содержала указы императора Цяньлуна. Я заметила на дне сундучка еще что-то: протянула руку и достала оставшиеся книги и две плоские шкатулки.
Одна была из твердой кожи и в длину не больше, чем книга. На ней имелось золотое тиснение с картиной, изображавшей внутренний двор дома и его обитателей. На шкатулке не было замка. Помело приподняла крышку, и я задержала дыхание: в ней лежали наши драгоценности. Я прикоснулась к своему золотому браслету, жемчужному ожерелью и кольцу из нефрита и бриллиантов, которое подарил мне Верный, а Волшебная Горлянка вопреки моему желанию отказалась продать. Она сказала, что это кольцо — словно счет в банке. Все, что мне нужно сделать, — помахать им перед Верным, и деньги польются рекой.
Волшебная Горлянка нашла свой серебряный браслет и золотые заколки. Помело тоже отыскала свои сокровища: бриллиантовую заколку, два золотых браслета, несколько колец и сережки из нефрита и алмазов.
— Должно быть, Обаяние тоже забрала свои драгоценности, — сказала Помело. — Она могла предположить, что мы никогда сюда не доберемся, но все-таки взяла только свои вещи. Она хороший человек.
Другая шкатулка была изготовлена из обычного дерева с бронзовой защелкой. Она оказалась гораздо тяжелее. Мы подняли крышку и одновременно ахнули: внутри лежали небольшие золотые слитки и тридцать три серебряных мексиканских доллара. Когда мы дойдем до города, расположенного за Рукой Будды, у нас будут деньги и на еду, и на ночлег, и на уважение!
Мы решили провести ночь в пещере. Несколько раз я просыпалась от ощущения, что надо мной стоит Вековечный.
Помело стонала:
— Он пришел за мной!
Я заверила ее, что это всего лишь ночной кошмар.
— Но я не сплю, — возразила она. — Я чувствую, что он стоит рядом.
Мы покинули грот еще до рассвета. В соответствии с указаниями, у нас оставалось несколько часов пути до вершины, если, конечно, нам не встретится крутой подъем или очередной оползень. Нас больше никто не преследовал, а вперед подгоняла лишь надежда на то, что скоро мы обретем новую, лучшую жизнь в городе.
— Странно, что никто из Горного Пейзажа ни разу не спускался в Лунный Пруд, — произнесла Волшебная Горлянка.
— Все жители окрестных провинций знают о проклятии Небесной горы и танцующих на вершине призраках, — ответила Помело. — И зачем кому-то так рисковать, чтобы найти ужасную деревеньку вроде Лунного Пруда? Деревня тоже пользуется дурной славой.
— Есть такие дураки, что забредут куда угодно, — сказала Волшебная Горлянка. — Или смелые люди — такие, как мы.
Я никогда не слышала о городах на вершине горы — может, только в сказках. Но в записке Обаяние называла Горный Пейзаж именно городом. Как только мы дойдем до края утеса, мы должны будем его увидеть. В моем воображении этот город был похож на кипящий жизнью Шанхай — с кондитерскими и ресторанами, газетными стойками и книжными магазинами, улицами с фонарями, с большим универсальным магазином, кинотеатром, трамваями и автомобилями. Люди там образованны и одеты в модные наряды. Там должна быть река с оживленной пристанью — и все это на вершине горы.
Этот воображаемый Шанхай был не столько местом, сколько ощущением возвращения к себе, цельной и нетронутой. Возвращением не только телом, но также разумом и духом. Я отбросила бесполезную ношу в виде гордости и собственной важности, с которой я носилась, будто с дорожным туалетным столиком, у которого треснуло зеркало. Мы с Вековечным воевали из-за гордости, и я бы умерла, пытаясь доказать ему, что я сильнее. И если бы я умерла, неужели он бы сказал: «Да, Вайолет, ты крепче меня»? Лучше я буду жить и заниматься тем, что на самом деле важно: я найду малышку Флору и скажу ей, как сильно ее люблю. Я сделаю все, что для этого понадобится.
Когда мы оказались всего в двух поворотах от вершины горы, мы переоделись из крестьянских нарядов в наши привычные платья. Я превратилась в современную иностранку. Мы молча шли через лес, стараясь успеть достигнуть цели до наступления темноты. Я была уверена, что у Помело страшно болят ноги и руки, но она не проронила ни слова.
Мы вышли из леса и увидели небо, а потом перед нами предстал холм из камней. Про него говорилось в записке Обаяния. Где-то за ним должен быть край утеса. У Волшебной Горлянки и Помело лица были словно у восторженных, невинных юных девушек. Мы перелезли через холм — и оказались на месте. Напротив нас находилась каменная чаша в форме ладони. Внизу простиралась небольшая, поросшая травой горная долина. Но где же город? Долина была слишком маленькой, чтобы он на ней уместился. Она была мала даже для Лунного Пруда.
— Обаяние написала, что здесь должен быть город, — сказала Помело, — так что он там есть.
Солнце спускалось все ниже, и Рука Будды окрасилась в золото. Я шла по месту странному и знакомому. Оно напомнило мне картину, принадлежащую матери, — «Долину забвения». И хотя это место не было на нее похоже, оно излучало то же настроение, ту же загадку. Я не могла сказать, было ли оно хуже, чем то, что я оставила в прошлом. Сначала мне показалось, что да, но я сразу начала колебаться между уверенностью и сомнениями.
Мы осторожно двинулись вдоль края небольшой зеленой долины. Помело тяжело дышала от усталости и боли. Какая же она сильная! В другом конце долины мы заметили храм. Так, значит, легенда не совсем была выдумкой. Издали храм казался только остовом, насестом для мертвых птиц. И вокруг не танцевали призраки. Я знала, что Волшебная Горлянка и Помело тоже их высматривают.
Воздух становился прохладным. Скоро солнце совсем сядет: белые пальцы Руки Будды порозовели. Мы продолжали двигаться вдоль обрыва. Трава в долине стала более насыщенного зеленого оттенка, а храм потемнел и выглядел как обгоревшая хижина.
— Ха! Это не храм, а просто коровник! — воскликнула Волшебная Горлянка. — Видите, как вокруг водят хороводы коровы-призраки? Разум обманывает глаза. А потом глаза обманывают нас, — и она снова затихла.
Мы застали то время суток, которое в одну минуту казалось умиротворяющим, а в следующую — зловещим. Солнце опускалось все ниже, и пальцы на Руке Будды стали серого, трупного цвета. Все вокруг посерело, подернулось сумеречной дымкой, и внезапно солнце исчезло, оставив нас наедине со своими мыслями. Город должен быть уже близко. Мы проделали такой долгий путь!
Помело попросила об отдыхе — усталость взяла верх. Солнце к этому времени сменилось полумесяцем. На небе появились первые тусклые звезды. Когда Помело смогла снова встать, небо превратилось в черную чашу с яркими, сияющими звездами. Мы подхватили Помело, и она захныкала, когда перенесла вес на стопы. Медленно и осторожно мы стали продвигаться по неровному краю обрыва. Он заворачивал влево, приближая нас к Руке Будды. Как странно, подумалось мне: звезды кажутся ближе, чем раньше, и они не яркие, как обычно, а излучающие мягкий свет. Казалось, что от них исходит тепло.
И тут мы одновременно вскрикнули:
— Горный Пейзаж!
Обаяние оказалась права: возле Руки Будды нам нужно было только взглянуть с края обрыва.
Было слишком темно, чтобы различить что-то еще, кроме далеких огней города. Но нам казалось, что мы почти дошли. Путь до города мог занять еще несколько часов или даже целый день, а может, и дольше, если тропу усеивают камни или она стала опасной. Но никто из нас сейчас об этом не волновался. Мы не могли ждать до утра. Нам нужно было сейчас же начать спуск.
Мы встали с обеих сторон от Помело, и она оперлась на наши плечи. Меня удивило, какой она стала легкой. Я тоже чувствовала себя невесомой. Мы сделали первый шаг по тропе, ведущей вниз, и это был первый шаг к новой жизни.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
