Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
- Побежали давай!
Я мог держать его за руку тут, в лесу и стащил с него перчатку. Ничего ему не холодно, потерпит. Мы бежали и смеялись, Макс орал «Стас, осторожней, обходи эти ветки, мне же весь снег в лицо летит, а же не вижу нихрена, да куда ты так спешишь!» Пару раз он запинался, и я ловил его, стряхивал снег и он снова пытался меня целовать, но я не разрешал. К дороге мы вышли, когда тачка уже стояла.
В ней сидел тот же самый тип, но Макс к нему целоваться в этот раз не полез и молодец, потому что по ебальнику мне ему дать хотелось очень. Впрочем я сразу понял почему, они в этот раз целоваться не стали.
- Спирит, родной! Как там твой триппер, заживает?
- Очень смешно! – этому уроду явно не понравилось, что Макс сказал об этом вслух. Мы вдвоём сели на заднее сиденье, Макс принялся тереть руки. Пахло в машине по-прежнему какой-то мерзкой отдушкой и как он с этим ездит? – Вот еда… Кстати, а почему ты отказался от суши? Ты же их любишь?
- Ты ебанулся, какие суши? Я есть, понимаешь, есть хочу – ответил Макс, когда мы разворачивали в четыре руки здоровенные ломти какого-то особо вкусного мяса с чесноком. А ещё там была печёная картошечка с сыром – тоже много. Какие-то салаты, рыба, колбаса…
- Мне противно на вас смотреть – заявил этот тип.
- Спирит, отъебись, дай пожрать – отмахнулся от него Макс.
- Макс, в кого ты превращаешься?
- Тебе же сказано, отъебись, дай человеку пожрать! Он тут и так вечно голодный ходит, не жрёт нихрена столовское, я заебался на кухне ругаться, чтоб хоть чего-то достать!
- О, молчу-молчу… – и чего-то, падла кучерявая, по-английски добавил. Макс ответил, продолжая облизывать пальцы. Вот сволочи… Я читать то ещё читаю, а вот когда вслух говорят, да ещё так быстро, только отдельные слова понимаю.
- А по-русски не судьба?
- Это интимное.
- Какое, блядь? Нехуй тут при мне интим разводить!
- Спирит, не выёбывайся! – Макс грушу жрал, вытираясь рукавом – Стас, он имел в виду личное… Ну, наши с ним личные дела.
Кучерявый (ну тупо как-то называть человека – Спирит) опять что-то сказал – про монстров, это слово я разобрал.
- Ох, да замолчи, хватит! Ты всё привёз?
- Всё… Ты что, ларёк открыть собираешься? А он твоя крыша?
- Бля, да я задолбался голодать. А деньги по сути нужны, потому что тут доёбываются жутко.
- Ты себя со стороны не слышишь, кошмар какой-то, зэ-ка на выгуле. Ладно, давайте достанем всё из багажника.
- Ох, как на мороз вылезать то не хочется – Макс развалился на сидении и прикрыл глаза, улыбаясь как всегда, когда ему хорошо. Он редко так улыбается.
- Да ты посиди пока, я сам всё достану…
Гитару в чехле, какие-то бутылки, жрачку мы доставали с этим Спиритом вместе. Я смотрел на него и вспоминал, что Макс про него рассказывал. На нём была куртка – кожаная, вся такая заебатая, с цепочками и ремешками. И ботинки такие же заебатые, на подошве, как шины у «Белаза». В одном ухе серёжек дохерища – по всей длине, никогда такого не видел, если выдирать, от уха махры останутся, в другом только одна. А Макс с ним. Он его друг, они с детства друг друга знают. Для них это нормально всё.
Хотелось его спросить… И уебать ему тоже со всей дури хотелось, что бы кровь брызнула, что бы он в кювет улетел и там остался. Я ничего не стал делать.
Макс вылез. Я дал ему пакет поменьше и гитару. Спирит чего-то пробурчал, я расслышал слово «идиот». Макс его пообещал убить – ну это я понял, по боевикам фразу знал. Они попрощались, мне он рукой махнул с такой рожей, как будто будь его воля, он бы меня тачкой переехал.
- Кого он идиотом там назвал?
- Скорее меня.
- А монстром? – ну тут я как бы догадался, так он на меня смотрел.
- Скорее тебя – Макс чего-то загрустил, наверное, сообразил, что со всем этим добром не побегаешь, не поваляешься в снегу, придётся идти медленно. Мы и шли по своим следам, я смотрел на него, и было отчего-то хреново.
- Он предлагал тебе свалить?
- Да. Он постоянно пишет мне об этом. Особенно первого числа… У него днюха была. Ну и конечно, шабаш по этому поводу… Праздник со всякими готическими штучками-дрючками, переходящий в оргию. Как он злится, что родился не тридцать первого на Хелоуин!
- А что в этом такого?
- Для него это важно очень…
- А почему ты не поехал? Отпросился бы на один день.
- Вообще-то отец мне сказал, чтоб я отсюда никуда не девался даже на день. Такое условие. Это даже хорошо, если бы я хоть раз отсюда уехал, я бы не заставил себя вернуться.
Интернат был тих и спокоен, Вовчик бодрствовал. Выпивку отнесли к Николычу, жратву и гитару пока определили к Максу. Вовчик за то, что ухитрился не задрыхнуть, получил гамбургер и банку пива.
- Завтра все, что нужно для кофе приготовь и проснись пораньше, а то я тебя вечно жду чуть ли не до завтрака, пока ты выползешь.
- Ждёшь?
- А ты думал, хуле я там торчу? Я рано встаю, у меня ещё разминка, а ты дрыхнешь до последнего. Короче, понял?
- Да понял… Блин, опять в комнате холод арктический просто!
Я постоял перед его окном с задёрнутой занавеской. Стоял и стоял, не мог уйти. Уже Макс свет погасил, а я стоял. И вдруг свет загорелся, занавеска отдёрнулась. Он стоял в одних трусах, я чуть не наебнулся вниз. Мы тупо смотрели друг на друга, а потом он совсем отдёрнул занавеску и начал одеваться. А я смотрел, фонарь светил желтым, Макс улыбался. Наконец он оделся совсем, подошел к стеклу и подышал на него. И сердечко нарисовал. Я чуть не ёбнулся снова. И стрелку. Только почему то не нормальную, а с двух сторон остриём.
А потом задёрнул занавеску. И я расслышал, как у него кровать заскрипела, как будто он на кровать с размаху прыгнул.
Ну и я пошел к себе, конечно.
Хорошо, что Вовчик этого не видел, я его сразу спать отправил.
Игорь уже дрых.
- А я думал, ты с Максом остался – сказал он, впуская меня.
- С чего бы вдруг? Ещё не хватало! Тебе тоже по башке настучать? По моему, кое-кто забыл, что это он с Максом лизался! Что за такое бывает, помнишь?
- Ага – Игорь поёжился. Мыла надо съесть кусок. И если обычного, то ещё ладно, а иногда и хозяйственное жрать заставляют, да непременно новое. Ну, конечно, после такого, блюёшь и дрищешь дальше, чем видишь. Игорь мне спасибо должен сказать, но и мы же не малолетки какие. Да и Макс…
Макс. Опять он за своё.
Когда моя мать пришла забирать из детдома, я очень удивился. Как-то я и забыл, что у меня мать есть. Другие, у кого родаки были известны, очень по этому поводу выёбывались, даже если там предки – алкашня, нарики, бомжи. Всё попиздеть любили, что их домой заберут. Некоторые сбегали. Ага, прикольно. Возвращались – вместо одежды – тряпки обоссаные. Спрашивали, куда одежда делась, отвечали «Мама взяла, продала, чтоб праздник устроить», пропить то есть. Вшей на себе приносили, блох. Мне нравилось, что одежда чистая, я бы в жизни такое не напялил. Ну, я и жил, не думал о матери. Свои у меня были дела, пацанские, лет на пять. А тут нате, распишитесь «Стас, это твоя мама». «Ну нихуя ж себе!» вот что я тогда сказал . Как-то странно было – пришла какая-то тётка, забирает меня. Какая мама? Что это значит? Как это дома жить? Я смотрел на эту тётку и не понимал.
«Ну, вы хоть поцелуйте его, что ли» – сказал кто-то. «Да мне на него смотреть противно, не то, что целовать. Пусть рад будет, урод, что дома жить будет».
Я обожал боевики и триллеры и ужасы и когда людей убивали, жрали, когда кровь лилась во все стороны, я смотрел с удовольствием. Но всегда старался закрыть глаза, когда герои целуются. Мне было противно. А уж фильмы, где всякие там отношения выясняют – тут я вообще старался из комнаты выйти. Неприятно. Как будто чешется внутри. Не порнуха. А когда они сидят друг напротив друга и бла-бла-бла «Я чувствую, а ты не чувствуешь». Лучше порнуха. Там просто трахаются.
Мой отец просто трахнул мою мать. Не целовал её, точно.
Блядь, я язык себе сжую, чем скажу это Максу. Он не поймёт. Он и с Игорем, и со своим Спиритом, ещё, наверное, с тысячью и одним гомиком (бошки пооткручивать!!!).
