Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— И как поживает бывший главнокомандующий? — искренне заинтересовался Шэй. — Ты ведь наверняка приглядываешь за ним?

— Конечно, — Коннор кивнул. — Я заручился… поддержкой одного из его близких соседей. Ничего дурного, один из моих… соратников ездил в те края и притворился горячим поклонником, желающим написать книгу о всенародно любимом… И прочее. Когда это подкреплено деньгами, действует безотказно.

— О-о-о… — протянул Хэйтем, но никак своей реакции не пояснил.

— И мне, честно говоря, не очень нравятся вести, которые я получаю, — слегка помрачнел Коннор. — Вашингтон… ведет себя неоднозначно. Он прибыл в поместье за несколько дней до Рождества. Праздник отметил в семейном кругу, а после к нему начались визиты, конечно. Все в округе желали с ним пообедать или поужинать. Вашингтон выдержал всего десять дней. Наверное, я даже в чем-то его понимаю, ведь наверняка каждый поклонник считал своим долгом удивиться, что тот оставил свой пост.

— Наверняка, — согласился Хэйтем. — Это странно — удалиться тогда, когда можно было оставить терновый венец и надеть лавровый.

Коннор хмуро кивнул:

— И наверняка каждый, так или иначе восприняв решение Вашингтона, с восторгом рассказывал ему, как ему теперь будет хорошо и спокойно. В общем, Вашингтон выдержал десять дней и, сославшись на то, что ему просто необходимо провести ревизию угодий, отправился по своим землям. Зимой! В мороз! Крепко прижало. А потом произошло что-то и вовсе странное. У мистера и миссис Вашингтон довольно много рабов, почти две сотни…

— Неплохо, — почти с удивлением оценил Хэйтем. — До начала войны, когда я оценивал его как фигуру в игре, у него было не больше полутора сотен. Неужели он, сторонник свободы, докупал еще? Но на что, когда его поместье стало убыточным?

— Немного не так, — объяснил Коннор. — Это… естественная прибыль, так скажем, — он невольно скосил взгляд на круглый живот жены. — Но это говорит как раз о том, что его рабам неплохо жилось. То есть не то чтобы неплохо, но…

— Это значит, что его рабы не боялись смотреть в будущее и были уверены, что их дети будут сыты, — выручил мистер Кенуэй.

— Да, — с облегчением выдохнул Коннор. — Но Вашингтону пришлось прервать свою ревизию, потому что среди рабов что-то… что-то случилось, и Вашингтон был вынужден предотвратить побег. После этого из поместья никто несколько дней не выезжал, а первого февраля он отправил Жильберу пространное письмо, в котором писал, что вместе с государственной отставкой он отрекается и от себя лично, и жизнь его теперь подобна уединенной прогулке среди пустынных скал. Жильбер обеспокоен и очень хочет ему помочь найти новые цели. Это было бы неплохо, потому что после несостоявшегося побега в поместье перестали приглашать кого-либо, кроме самых близких соседей, и сведений оттуда все меньше.

— Так или иначе, но Вашингтон нейтрализован, — сделал вывод Шэй, с любопытством наблюдая, как Патрик, думая, что совершенно незаметен, пытается кого-то выследить в траве.

Из-за угла дома вывернула мисс Энни. Она вежливо улыбалась и держала в руках поднос с кувшином и стаканами, но на ее скулах еще полыхали пятна румянца — от смущения или гнева. Она извинилась за то, что прервала разговор, аккуратно приткнула поднос на скамейку рядом с Анэдэхи и коротко отчиталась:

— Марта попросила у меня несколько часов, и я, конечно, пошла навстречу, это было предсказуемо. Она же сказала, что вы ждете морс. Я сейчас отправлюсь к доктору, только сначала проверю, что Руджеро сбежал работать, а не прохлаждаться в тени.

— Спасибо, — усмехнулся мистер Кенуэй, однако не ограничился этим, а добавил: — Но мне кажется, вы хотели сказать еще что-то? Я слушаю, у вас все на лице написано.

Экономка немного помедлила, но когда заговорила, ее голос звучал уверенно:

— Марта не решилась вас попросить, а я, пожалуй, рискну. Вы не будете против, если мистер Мур-младший присоединится к играм с молодыми господами? Я понимаю, что между ними существует социальная дистанция, но…

— Конечно, — Анэдэхи даже обрадовалась. — Они очень дружелюбные, дерутся редко. Конечно, они будут рады новому другу.

— Спасибо, миссис Кенуэй, — с глубокой признательностью проговорила Энии — и «раскололась». — У Марты будет больше свободного времени, и мы наконец-то наведем порядок в кладовке. А если вы пробудете здесь подольше, то, может, и до погреба руки дойдут, давно об этом мечтаю.

— Как пойдет, — Коннор улыбнулся. — Выпускайте мистера Мура. Погода отличная, чего дома сидеть.

— Спасибо, — еще раз повторила мисс Энни и с достоинством удалилась.

Коннор проводил ее тоскливым взглядом и со вздохом протянул:

— Хотел бы я сам знать, сколько мы здесь пробудем. Если честно, то для меня любое промедление… А я сижу здесь — и не знаю, что делать.

— А что за дела зовут тебя на Род-Айленд? — осведомился мистер Кенуэй. — Или это тайна?

— Тайна, конечно, но не совсем моя, — задумчиво уронил Коннор и вдруг вскинулся. — Отец, я могу рассказать, если ты дашь слово, что не расскажешь об этом остальным тамплиерам. Америки это не касается вообще.

— Коннор, — Хэйтем взглянул строго. — Я не могу дать тебе такого слова. А вдруг ты мне скажешь, что охотишься за кем-то из наших соратников?

— Нет, — Коннор поморщился.

— Рассказывай уже, — не выдержал Шэй. — Тебя это тревожит, и не сейчас — так под виски вечером не выдержишь.

— Ладно, — Коннор собрался с мыслями. — В общем, мне написала мисс де Гранпре. Точнее, — он сбился, — наверное, ее следовало бы уже называть миссис Блан, но она подписывается отцовской фамилией, а я не вижу необходимости настаивать.

Анэдэхи налила себе морса и жестом предложила остальным. Хэйтем отказался, а Шэй кивнул и, наклонившись, забрал стакан с умопомрачительно прохладным напитком. И вопросительно уставился на Коннора, который опять несколько растерянно замолчал.

Под суровым взглядом Коннор через силу продолжил, и с каждым мгновением говорил все резче:

— В общем, там все опять неладно. Чарльз Ли уже давно собак холит и лелеет, а Авелина до сих пор воюет с последствиями его недолгого пребывания в Луизиане. Восстания рабов не утихают, а мистер Джадж устроил в своем поместье показательную казнь и окончательно уверился в своей непогрешимости и избранности. Мне кажется, с годами такое должно проходить, а у него только прогрессирует.

— Ты сказал, что не собираешься убивать кого-то из тамплиеров, — заметил Хэйтем. — Значит, гонишься не за ним. А за кем или за чем?

Шэй отметил, что неподалеку от них пронесся сын Марты — Итан Мур, но отвлекать никого не стал. Надо полагать, дети и сами друг друга найдут.

— Даже не знаю, с какой стороны подступиться к рассказу, — задумался Коннор. — Ладно, попробую. У Джаджа была рабыня по имени Пэйшенс. Даже нет, не так. После восстания рабов… Не этого, а того, которое произошло несколько лет назад, когда мы с Авелиной познакомились… На плантации Джаджа возник заговор, несколько десятков рабов сбежали. Он крупный рабовладелец, но такая потеря была ударом даже для него. Он отправился в погоню, и это спасло ему жизнь, когда Авелину приняли в Орден — а она потом убила всех, кто был на посвящении, в том числе свою мачеху-магистра.

— Любопытно, — нервно хмыкнул Хэйтем. — Не думал, что услышу эту историю… с другой стороны.

Коннор покосился на жену, обрел чуть больше душевного равновесия и продолжил:

— Своих рабов Джадж не догнал. Добрался до Род-Айленда, а там ему осталось только помахать вслед кораблю, который увез его собственность неизвестно куда. Впрочем, ему и помахать бы не удалось, потому что — по словам Авелины — он опоздал на неделю, если не больше.

— А вот и Род-Айленд, — прокомментировал Шэй. — Но поскольку Джадж там не остался, надо думать, он там что-то сделал?

— Он там закупил новых рабов, — объяснил Коннор. — Авелина много писала о разнице восприятия своего положения у тех, кто родился на севере и на юге, но мне понятно далеко не все. Чтобы понять, наверное… Наверное, нужно быть либо рабом, либо плантатором. Главное — то, что Джадж закупил себе таких рабов, которые бы не стали бежать, потому что видели мир иначе, не так, как те, что в Луизиане. Среди этой… партии была некая Роза Гиббс, беременная женщина. Кто был отцом ребенка и мужем Розы, неизвестно. Возможно, Джадж не захотел его покупать, если он был слабым или увечным. Или, наоборот, слишком дорого стоил.