Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Ему вообще не стоит появляться в Нью-Йорке, — жестко возразил Хэйтем. — Его там слишком многие знают в лицо. И потом, он не поедет без своих пуговок, а если кто не узнает в лицо, то по собакам сразу опознают. Хорошо, Шэй, съездим. Думаю, он будет рад принять нас в гостях.
— Надеюсь, у него будут нормальные кровати, а не это чудо инженерной мысли, — хмыкнул Шэй.
— Тебе не понравилось? — ответно фыркнул Хэйтем. — А Честеру бы наверняка понравилось.
— Честеру вообще дай что-то мягкое — и он тут как тут, — вздохнул Шэй. — Его к Чарльзу не берем, а то подерутся. С пуговками, я имею в виду. А кровать… К черту такие кровати! Если Франклин не обманет и доживет, у меня будет кресло-качалка. Я буду там сидеть с котом и трубкой. И смотреть, как ты рисуешь. А потом трахаться с тобой в нормальной кровати.
— Я… — Хэйтем вдруг вздохнул. — Я думаю, что нам следует побыстрее завершить дела в Париже. Мне тоже хочется вернуться домой.
========== 2 ноября 1783, Принстон, Нью-Джерси ==========
— Так и знал, что встречу вас тут, — раздался за плечом Шэя спокойный голос Коннора.
Шэй повернулся и боковым зрением видел, что Хэйтем развернулся тоже. Слов мистер Кенуэй, скорее всего, не разобрал, поскольку стоял чуть дальше, но голос не узнать не мог.
— Здравствуй, отец, — склонил голову Коннор и предложил: — Если вы хотите быть в первых рядах, могу предложить вам места для «Кольца Калпера».
— Но мы не из «Кольца Калпера», — возразил Шэй.
— Для «Кольца Калпера» и друзей, — усмехнулся сын.
— Спасибо, конечно, за щедрое предложение, но не требуется, — церемонно отказался Хэйтем и куда раскованней добавил. — Еще не хватало оказаться в дружелюбном кругу ассасинов и их друзей.
На площади перед Нассау-Холлом собирался народ. Большинство из присутствующих были солдатами и офицерами, но хватало и гражданских. Кое-где мелькали яркие дамские платья и разнообразные шляпки, отчего сборище на площади не выглядело угрожающим, а напоминало, скорее, народные гуляния. Возможно, с легким милитаристским уклоном.
До обещанного часа — в три пополудни — оставалось еще несколько минут, а народ все прибывал и прибывал.
— И какое же громкое заявление собирается сделать мистер Вашингтон? — уточнил Шэй у Коннора. — Ты-то наверняка знаешь?
— Конечно, — тот лучился довольной улыбкой. — Мистер Вашингтон собирается обратиться ко всем — и в первую очередь, к армии — с вестью о том, что он окончательно уходит в отставку.
— А он уходит? — проницательно сощурился Хэйтем.
— Почти, — Коннор вздохнул. — Неделю назад мы с ним имели… э-э-э…
— Плодотворную беседу, — подсказал мистер Кенуэй.
— Да, — выдохнул Коннор. — И мне пришлось пойти на некоторые уступки. Я считаю, что Вашингтона нельзя допускать к управлению, но было бы нечестно лишить его заслуженных лавр, поэтому я согласился с тем, что он прибудет в Нью-Йорк после того, как последние британцы его покинут, и примет участие во всех торжественных мероприятиях, в каких пожелает.
— Ну что ж, — Хэйтем немного подумал и слегка улыбнулся. — Это хорошие новости. А что с бунтами? Насколько я знаю, солдатам до сих пор не заплатили.
— Но так и Конгресс еще не стал республиканским, — возразил Коннор. — То есть я имею в виду, что Конгресс не переизбирался. То есть…
Шэй фыркнул и уточнил:
— Ты хочешь сказать, что конгрессмены до сих пор не взяли на себя ответственность и ни черта не делают.
— Это ведь ненадолго, да, отец? — Коннор даже не счел нужным отвечать. — За то время, что мы провели в Париже, никаких заметных политических перестановок не было, и это несколько беспокоит меня. Я был уверен, что вы, тамплиеры, захотите воспользоваться моим отсутствием, чтобы впихнуть в Конгресс кого-нибудь. Или чтобы протащить какую-нибудь инициативу… И я даже дал людям из «Кольца Калпера» распоряжения, чтобы внимательно отслеживали все, что происходит в Принстоне. И… ничего. Так быть не может, значит, есть какая-то хитрость.
Мистер Кенуэй нарочито равнодушно пожал плечами:
— Я не тамплиер, а скромный эсквайр. Думаю, для тебя не секрет, что мистер Рутледж занимается исследованием общественного мнения и составляет наброски для будущей Конституции. Конституции независимых и свободных Соединенных Штатов Америки. Что тебя не устраивает?
— Меня не устраивает то, что это явно не вся правда, — буркнул Коннор. — Хотелось бы мне знать, с какой стороны Орден устроит мне сюрприз… Но будь по-твоему, отец. Раз уж ты — всего лишь вернувшийся из путешествия во Францию рантье, то я — индеец-метис, который ждет окончания войны. Кстати, Брант опять воду мутит.
— А этому-то что не так? — лениво усмехнулся Шэй. — Может отправиться вместе с остальными лимонниками в Англию. Его там король лично знает и масонский фартук ему подарил.
— Обиделся, — коротко резюмировал Коннор. — Заявил, что «Парламент продал индейцев Конгрессу». Он не так уж неправ, но не ему говорить об этом с такой горечью. Сам он сделал для этого слишком много, чтобы изображать скорбь. Теперь придется приложить немало усилий, чтобы доказать Конгрессу, что мы не дикие звери, которых нужно держать в клетке.
— Это будет трудно, — Хэйтем принял серьезный тон. — Что бы теперь ни говорили индейские вожди… Люди познаются в делах, а не в словах, а одного Бранта было достаточно, чтобы у белых сложился образ. От меня в этом вопросе мало что зависит, но индейцам следовало бы в срочном порядке создать или восстановить нечто вроде… своего конгресса. Конфедерацию Союза Шести, защищающую интересы всех индейцев. Как я и говорил, твой народ обе стороны воспринимали исключительно средством, и если не позаботиться сейчас, то будет поздно.
— Этим уже занялась Анэдэхи, — Коннор кивнул. — Даже раньше, чем я вернулся. Ее братья приезжали в Дэвенпорт, и она просила их поднять вопрос о перемирии бывших племен Союза Шести. Это трудное решение, но единственно верное, потому что если среди племен не будет единства, то найдется какой-нибудь Вашингтон, который решит, что проще уничтожить или захватить силой.
— Мисс Анэдэхи? — несколько удивленно переспросил Хэйтем. — Но она… воин, разве не так?
— Так было, — возразил Коннор. — Но она еще и женщина клана Матери Рода. Ее братья говорили, что от белых никто не приехал в форт Стенвикс, даже когда война была завершена, а армия — распущена. Никто из белых не захотел говорить с племенем. Значит, мы сами должны наладить связи, потому что иначе все забудут о том, что с нами можно говорить.
— Но ведь онейда воевали на стороне колониальной армии, — неуверенно проговорил Шэй.
— Кто будет разбираться? — прямо поглядел на него сын. — Все знают монстра Бранта, все знают, что большинство племен поддерживали лоялистов. Кому есть дело до онейда и части племен тускарора? Да большинство белых даже таких слов не знает, Шэй! Тебя нарекли Подобным Ястребу, а я знаю только четверых людей, которым индейцы дали имена. Это ты; отец; Чарльз Ли, Кипящая Вода; и Раксота, Сломанный Воин. Как ты думаешь, о чем это говорит?
— О том, что земли индейцев пригодятся колонистам, — жестко ответил Хэйтем. — Раз свои они успешно распродали — и при этом не сумели даже покрыть долгов.
— Ты говорил, что так будет, — Коннор вздохнул. — Но мне не верилось. А теперь по землям Америки прошел «вихрь» — и всем уже наплевать, что когда-то с нашими племенами был заключен мир.
Двери временного расположения Конгресса начали распахиваться, и Хэйтем резко сменил тему:
— Разве ты не собираешься к своим? У тебя там где-то привилегированное место есть…
— Там Добби, — отмахнулся Коннор. — Если я чего не услышу, она мне все потом расскажет. А проследить за тамплиерами — гораздо более важная задача.
— Но мы не тамплиеры, — посмеиваясь, возразил Шэй. — Мы обыватели, которые пришли послушать речь героя войны.
Коннор так смешно скривился, что Шэй с трудом не рассмеялся. Это было бы невежливо, учитывая, что толпы народу в едином порыве потянулись поближе к крыльцу, чтобы побыстрей увидеть легендарного главнокомандующего.
