Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Пока не решил, но окончательно определюсь в ближайшее время, — Хэйтем согласно опустил ресницы, но не прокомментировал. — Кстати, господа конгрессмены все еще не собрались написать что-нибудь, кроме Декларации Независимости? Возможно, конституцию?
— Да пишут-то они как раз очень много чего, — вздохнул мистер Ли. — Даже стишки и памфлеты. А вот полезного ничего не пишут.
— Когда придет время образовывать государство, может возникнуть смута в результате разного восприятия основных понятий, — предупредил Хэйтем. — Надо напомнить об этом Конгрессу. Да, пора отзывать Рутледжа. После войны обязательно придет пора дипломатии, тут он мне пригодится.
Комментарий к 27 декабря 1778, Нью-Йорк
* Абрахам Вудхалл — один из основателей «Кольца Калпера» Вашингтона.
========== 14 марта 1779, Нью-Йорк ==========
— Судя по топоту на крыше, к нам гость, — не отрываясь от письма, бросил Хэйтем.
Шэй напряженно наморщил лоб, но все равно сбился с подсчета и раздраженно отложил перо.
— И что? — бросил он недовольно.
— Надо его встретить, пока он не пошел нас искать, — мистер Кенуэй отложил бумагу и поднялся. — Интересно, что он нам расскажет.
Шэй последовал за ним. Несмотря на то, что никаких новых соглашений с Братством не было, Коннор гораздо меньше спорил с отцом. Возможно, причиной тому была удачная операция в Лондоне, но Шэй не сомневался, что уважение Коннора — явление временное. Как только сын возьмется за дела всерьез, у него появится свое видение событий, и то, что оно не совпадет с видением Хэйтема — это прорицателем быть не надо.
— Прошу прощения, — это были первые слова Коннора, ввалившегося в окно. — Я немного наследил. На подоконнике и там, снаружи.
— Дожди весной — обычное дело, — вежливо отозвался Хэйтем и бросил Шэю, зашедшему в комнату. — У нормальных людей гости следят на коврике у двери.
— Могу и через дверь, — Коннор упрямо свел брови, из чего Шэй сделал вывод, что эпоха уважения прошла. — Еще могу убить пару охранников. Я же ассасин все-таки, не могу прийти и никого не убить.
— Не стоит пугать Дороти и Марту, — невозмутимо отозвался Хэйтем. — А кроме того, мне вовсе не хочется давать пояснения английским солдатам, которые обязательно слетятся, когда будут выносить тела. Впрочем, устраивать из сада кладбище я тоже не имею намерений.
— Тогда я лучше через окно, — победно заключил Коннор.
Шэй закатил глаза. Опять начали!
— Может, чаю? — предложил он сыну. — Ты ведь не просто так сюда пришел?
— Не просто так, — кивнул тот. — Но чаю не нужно. У меня еще планы на сегодняшний вечер, не хочу потом думать, где бы от него избавиться.
— Коннор! — простонал Хэйтем и решительно указал сыну на диван. — Садись, рассказывай.
Коннор сел и вытянул ноги в грязных чуть ли не до колен мокасинах. Хэйтем поморщился, но замечания не сделал — видно, не хотел нового витка препирательств. Коннор принюхался, внимательно огляделся и сделал неожиданный вывод:
— Вы завели собаку?
— Что? — Хэйтем явно сбился с мысли и хлопнул глазами. — Почему? То есть с чего ты взял?
— Я чувствую запах, — Коннор втянул воздух носом и несколько смутился. — Так волки и собаки… м-м-м… помечают территорию. Волка вы завели вряд ли, я помню, как ты, отец, отказывался от Рохвако.
— Помечают территорию, значит? — голос Хэйтема ничего хорошего не сулил.
Шэй печально вздохнул. Марта честно драила диван, но, видно, запах впитался в обивку, а Коннор — отличный охотник.
— Значит, не завели, — сделал вывод Коннор, а потом задумался, и лицо его просветлело. — Чарльз Ли! Это он держит собак!
— И таскает их сюда, — буркнул Хэйтем. — Носом его натыкаю.
— Генриха? — на всякий случай уточнил Шэй.
— Чарльза, — с убийственной точностью откликнулся мистер Кенуэй. — Генрих просто скверно воспитан. Точнее, вообще не воспитан.
— Хорошая идея, — Коннор явно оценил. — Но я вообще-то пришел по делу.
Шэй, конечно, в этом не сомневался… Прошлая, январская, встреча была очень недолгой и скомканной, да и разговаривать в грязном проулке, где кто угодно может подслушать, было неразумно.
— Мне тоже есть, чем поделиться, — проговорил Хэйтем, потому что сын замолчал. — Полагаю, ты хочешь подтвердить наш пакт о ненападении?
— Я хоть раз на тебя нападал? — устало бросил Коннор. — Сначала про твою просьбу. Ты спрашивал про Дебору, но ответить я не могу. Вудхалл, Толмедж… Я не могу рассказать, над чем они работают, но немного скажу. Исключительно для того, чтобы ты не пытался узнать это сам. Мистер Толмедж попросил Добби о помощи, и ей в голову пришла интересная идея, как можно выяснить кое-что про британцев. Для мистера Вудхалла создали легенду, которая отлично работает, и вы бы тоже ничего не заподозрили, если бы не приют Добби. Но никто, кто не знает про Братство, не догадается. Когда я приехал и Добби мне все рассказала, мне пришло в голову, как эту идею можно расширить. Уже сейчас мы получаем достаточно сведений о британцах, но можно лучше и больше. Не знаю, что из этого получится, но мы создали «Кольцо Калпера»*, про которое вы обязательно услышите. Но я призываю вас молчать об этом, потому что я точно так же могу разрушить то, что создаете вы.
— Шпионы? — вздернул подбородок Хэйтем и уселся напротив сына, внимательно «прощупывая» его взглядом. — Разве раньше у тебя их не было?
— Не совсем… — Коннор покачал головой. — Не могу рассказать. Пожалуйста, отец, не проси об этом.
Шэя не слишком интересовали ассасинские шпионы. Их всегда хватает. Хотя бы потому, что действовать скрытно — для Братства зачастую единственный способ. У них нет того, чем так виртуозно пользуется Хэйтем — влияния. Гораздо больше мистера Кормака впечатлило то, как сейчас выглядел Коннор. Смешной мальчишка давно остался в прошлом. Упрямый подросток тоже. А сейчас оставалось все меньше от юного и порывистого парня. Пожалуй, сына можно было назвать мужчиной — еще молодым, но серьезным и уверенным.
Хэйтем отступился. Вряд ли Коннор мог это оценить. По крайней мере, пока… Но мистер Кенуэй оставил сыну возможность молчать не потому, что не мог заставить его говорить — хитростью или силой. Мистер Кенуэй поступил как с равным, а стать равным ему было трудно. Таких по пальцам перечесть…
— Тогда о чем же ты хотел рассказать? — мистер Кенуэй вдруг пошевелился и бросил задумавшемуся Шэю. — Сядьте, пожалуйста, мистер Кормак. Задирать на вас голову неудобно.
Шэй плюхнулся рядом с креслом любовника на диван, но задумчивость осталась. Слишком многое хотелось переосмыслить. Например, то, что на Коннора путешествие в Лондон оказало заметное положительное влияние. Без задушевных бесед сложно сказать, что стало тому причиной. Возможно, то, что у Коннора появился вес среди собратьев. Возможность ответить, если кто-то усомнится в его праве занимать место мастера-ассасина. Возможно, то, что он общался с мисс Скотт — сестрой отца и крайне своеобразной леди. Эта женщина, похожая на королеву и шлюху одновременно, не могла не заставить думать, обнажить перед собой свою собственную суть. А может, причина кроется в другом — в том, что Коннор, рожденный в индейском племени и воспитанный по лучшим английским традициям, наконец увидел, что два его мира — не единственные. Что можно сочетать в себе гораздо больше…
Коннор проследил, как Шэй садится, и теперь обращался не только к отцу. Теперь он обращался к обоим.
— Я был на пути из поместья Дэвенпорт в Нью-Йорк, когда… — он немного запнулся. — Честно говоря, можно было бы пройти гораздо более быстрым путем, хотя это менее удобно из-за отмелей. Но Стефан… мистер Шафо, чтоб вам было понятнее, писал мне, что большую часть продовольствия разворовывают на северном пути по Гудзону, и я решил пройти там. Тем более что друзья рассказали мне, что теперь основной форт колонистов находится именно на Гудзоне. Я хотел понять, что опаснее: английские каперы или их же диверсанты. Кораблей мне попадалось множество, но несмотря на то, что я открыто поднял американский флаг, на меня никто не пытался напасть. Возможно, потому, что «Аквилу» узнают, не знаю. И тогда я причалил недалеко от форта колонистов. Я рассуждал так: пути пороха и боеприпасов мне одному отследить трудно, а вот продовольствие… Хлеб и мясо может дать только земля, а значит, его должны доставлять по суше. Или в том числе и по суше. И я сошел на берег.
