Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

Шэй нахмурился и наконец сказал то, что думал уже давно:

— Может быть, твою сестру стоит увезти в Америку? Понимаю, ей это не понравится, но если так будет безопаснее…

— Дженнифер не поедет, — отрезал мистер Кенуэй. — Увезти ее можно разве что силой, а этого она никогда не простит. Ты уже, наверное, понял, что никого с фамилией Кенуэй нельзя заставить что-то сделать. Впрочем, я держал это как запасной план все то время, что мы действовали здесь, но теперь почти уверен, что никакой опасности ей не грозит. Опасность могла бы грозить всем нам, но если нам удастся ее избежать, то Дженнифер — тем более.

— Даже жаль, что нам не удалось с ней поговорить… в отрыве от дел, — Шэй даже не сразу сообразил, что произнес это вслух.

Хэйтем устало посмотрел вдаль, сквозь туман:

— Нет, Шэй, все правильно. Не было бы дела, она бы не захотела с нами говорить. Может быть, потерпела бы нас пару часов из любопытства или ради Коннора. Мы тамплиеры, а она осталась верна идеалам отца — и этого не изменить. Но я напишу ей уже из Америки, как и обещал.

Хэйтем явно погрузился в мрачные размышления, и Шэй поспешил возлюбленного отвлечь:

— Зато я увидел Лондон таким, каким его видишь ты. С театром, ресторанами, хорошей гостиницей и приличным окружением. Крабы невкусные, кстати.

— На Тортуге они свежее, — Хэйтем поднял голову и усмехнулся. — А еще здесь не растут экзотические специи, фрукты и овощи, так что цитрусовый соус — это лучшее, что может предложить британская кухня. Но все равно на мой вкус это лучше, чем хваленое ирландское рагу: залил любое варево пивом — вот и ужин.

Шэй фыркнул:

— Не обязательно с пивом. Моя тетка пива не покупала, а когда отец бывал дома, до рагу пиво обычно не доживало. Хочешь, на «Морриган» несколько мешков картошки возьмем? И эля?

— И что? — настороженно уточнил Хэйтем. — Мясо дольше, чем неделю, не выдержит. Стало быть, неделю мы будем есть ирландское рагу, а потом — картофель с элем?

— Тоже почти ирландское рагу, — пожал плечами Шэй. — Эль можно употреблять отдельно.

— Шэй, — мистер Кенуэй, наконец, слегка улыбнулся, чего и добивался мистер Кормак, — я не против, но предпочел бы, чтобы рацион был немного разнообразнее. Нам все-таки не меньше месяца в море провести предстоит.

— А Куинну — нормально, — поддел его мистер Кормак.

— Почему бы вдруг? — картинно задумался Хэйтем.

Внезапно свет, падающий на балкон, изменился — кто-то отодвинул гардину, прикрывающую дверь, и стало светлей. Туман красиво окрасился золотистым, а дверь скрипнула и раздались чьи-то шаги — тяжелые, шаркающие. Эти шаги могли принадлежать только одному человеку из собравшегося общества, и мистер Кенуэй поспешно помог пастору Брауну преодолеть порог и выбраться на свежий воздух. Старик ходил уже совсем тяжело, несмотря на то, что в дальнюю — через несколько кварталов — дорогу взял с собой трость.

— Только не говори, что куришь, Энтони, — Хэйтем прикрыл дверь и довел соратника до перил.

— Куда уж мне, — тот глубоко вдохнул и закашлялся. — А у вас, мистер Кормак, крепкий табак.

— Это еще приличный, — буркнул мистер Кенуэй. — Голосование окончилось?

Мистер Браун уцепился за перила и вздохнул:

— Да кому оно нужно было? Эшли принимает поздравления, Хильда рядом крутится. Еще неизвестно, кто из них великим магистром стал, хотя большинство все-таки мистера Коуэлла указали, а не миссис. Это же не синекура, Хэйтем, а сплошная головная боль.

Мистер Кенуэй тактично заметил:

— Столь высокий пост — еще и почет, и ответственность.

Старик с одышкой повернулся и блеснул выцветшими глазами:

— Эшли придется трудно. Ложи во Франции, Испании, Австрии… даже в Российской Империи сейчас будут настроены против него. Доходы сильно упали, но сложность не в том, что денег мало — сложность в том, что на обслуживание нынешней системы уходит больше, чем могут дать индийские колонии. Нам, конечно, до лягушатников далеко — король, по крайней мере, не тратит на любовниц больше, чем на страну. Но все равно, развернуть такую махину и поплыть в противоположную сторону трудно.

— Развернуть линейный всегда труднее, чем шлюп, — заметил Шэй. — Но возможно, хоть и дольше.

— Это смотря в какой луже, — остро глянул на него пастор и сложил руки в молитвенном жесте. — Храни меня Боже от всего этого подальше.

Шэй с пониманием отнесся к здравому желанию старика, а вот Хэйтем… Хэйтем выдержал паузу и веско проговорил, не повышая голоса:

— Может быть, я бы и поверил тебе, Энтони, но… Но слишком хорошо тебя знаю. Ты пришел на собрание в прошлый четверг…

Старик мирно сощурился:

— И что же с того? Пусть я отошел от дел, но я по-прежнему тамплиер — и, конечно, откликнулся на призыв. Тем более что призывал меня уже не Грегори.

Шэй забеспокоился. Слишком уж эта дружеская беседа напоминала дуэль. Дуэль умов, поединок дипломатии и силы воли.

— Меня, конечно, не было на срочном собрании, но там не было и тебя, — еще тише проговорил мистер Кенуэй. — Ты появился позже.

— И ты говоришь мне об этом в лицо? — мистер Браун сощурился. — Не узнаю тебя, Хэйтем. Ты всегда был осторожен.

— Появился на собрании, потом с энтузиазмом взялся за голосование… — не ответил Хэйтем. — Ты преследуешь какую-то цель. Но у тебя все есть. Даже в Ордене ты при желании можешь занять законное место, поскольку мыслишь яснее многих.

Мистер Браун поглядел на Шэя и неожиданно ему подмигнул. Или это нервная судорога?

— Я же сказал, что хочу умереть в своей постели, — скрипуче и с одышкой рассмеялся старый пастор. — А я еще я говорил, что знаю в своем приходе всё. А дворец Сент-Джеймс и Букингемский дворец — это тоже, по совести, мой приход. Мне ли не знать? Думаешь, все слуги короля умеют молчать? А мисс Вулидж? Она сидела взаперти месяцами, и единственное место, куда могла отлучиться под охраной — это моя церквушка. Думаешь, ей легко было молчать?

— Думаю, она бы не доверила исповеди такую информацию, — резко проговорил мистер Кенуэй.

— А тамплиеру? — поднял надбровные дуги мистер Браун, потому что бровей у него уже толком не было. — Собрату по Ордену? Хэйтем…

Старик обратился к мистеру Кенуэю ласково, как к нерадивому, но любимому ученику, и Шэй наконец расслабил напряженные локти, перестал чувствовать под ладонями пока еще скрытые клинки.

— Молодец, — вдруг обратился к нему старый пастор. — Грех это, сын мой, старика ассасинскими железками тыкать, — и снова повернулся к Хэйтему. — Хороший у тебя парень, вон как за тебя радеет.

Хэйтем раздраженно дернул плечом:

— А что еще ты знал, когда разговаривал с нами в прошлый раз?

— В прошлый раз? Почти ничего, — абсолютно честно откликнулся мистер Браун. — А вот уже через пару деньков кое-чего знал. Но больше — предполагал. Ко мне, Хэйтем, сотни людей приходят — и каждый со своей бедой. Так что людей я знаю неплохо. Когда мисс Эмма пришла ко мне со словами, что ее работодателя-тюремщика-возлюбленного хотят убить… Несложно представить, да?

— Она тебе рассказала, что подслушала, — послушно кивнул Хэйтем. — А ты сделал выводы.

Мистер Браун покивал, и голова его мелко подрагивала.

— Хэйтем, если бы ты хотел остановить своего сына, ты бы остановил. Не рискнул бы им, рискнул бы собой. Слышал я, как ты о сыне говоришь. Не знаю уж, какие у вас отношения, исповедей ваших не слушал, но явно не такие, как ты показать хотел.

Шэй увидел, как Хэйтем абсолютно непроницаемо — более, чем обычно! — смотрит вдаль, и сам прикусил губу. А старик сразу отреагировал:

— Вон и второй мальчик, постарше, за тебя всем рискует. Тебе сейчас только приказать стоит — и он меня убьет здесь же. Но пока ты не приказал, я еще доскажу. А раз сына ты не остановил, то, значит, что? Что тебе это на руку.

— А почему мисс Вулидж не попыталась предотвратить?! — вдруг выпалил Шэй.

Он много чего понимал, но этого понять не мог. Если эта женщина любила Армитеджа, то почему, черт возьми, она так спокойно отреагировала на его смерть? Сам Шэй… Старик говорил правду, Шэй бы предпочел сдохнуть, но не подвергать Хэйтема риску.