Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

Мистер Кормак поморщился. Бульон — еще ладно, а вот эта гадость, которая в нем плавает… Удержать тарелку было трудно, но Хэйтем помог, и Шэй осторожно согнул ноги, чтобы устроиться удобнее. Почти не расплескал.

Пользоваться правой рукой он не мог, так что мистеру Кенуэю приходилось придерживать миску, пока Шэй орудовал ложкой. С левой руки получалось куда менее ловко, зато Шэй с удовлетворением отметил, что легкая ложка в руке почти не дрожит. Да и съедобно, в общем, было — если не обращать внимание на крупу.

Но такой мисочки определенно показалось мало, и Шэй с любопытством глянул на поднос. Хотелось кусок хорошо прожаренного мяса.

Хэйтем убрал грязную тарелку и протянул «перемену блюд». Шэй только глянул и не удержался, с легким ужасом уточнил:

— Что это?

— Спаржа и шпинат, — любезно объяснил Хэйтем. — Без соли, на пару.

Шэй только понюхал и не слишком уверенно пробормотал:

— Да мне вроде уже и не очень хочется есть…

Мистер Кенуэй силой устроил тарелку у него на коленях и наклонился ниже. И почти интимно произнес:

— Если не будешь капризничать и всё съешь, может быть, принесу тебе трубку. По крайней мере, доктор ее не запрещал.

— А почему тогда нельзя? — возмутился мистер Кормак.

— Потому что я так сказал, — хмыкнул Хэйтем. — И еще потому, что курить в спальне, в постели, когда руки не держат, довольно опасно.

Ничего не оставалось, кроме как покориться. Шэй уныло поковырял вилкой нечто, напоминающее гнилые тряпки и, слегка содрогаясь, отправил в рот первую порцию «полезной еды». Ну, на вкус это тоже напоминало гнилые тряпки без соли и на пару.

Мистер Кенуэй внимательно посмотрел ему в лицо и, кажется, даже посочувствовал:

— Не страдай так, капитан Кормак. Лучше побыстрее отмучиться.

— Неужели я выжил ради этого? — Шэй печально собрал еще один склизкий комок на вилку.

Мистер Кенуэй склонился к его виску и попытался утешить:

— Если… м-м-м… нормально усвоится, то завтра можно будет попробовать что-то более привычное для тебя. Скажем, курицу или яйца.

Шэй не сразу понял, что любовник имеет в виду, а потом догадался:

— Если ты хочешь сказать, что меня может вывернуть наизнанку…

— Я хочу сказать, что после серьезного удара воспринимается не любая пища, — сердито перебил его Хэйтем.

— От этого и здорового вывернет, — тоскливо протянул Шэй, но растягивать экзекуцию не захотел.

Он почти не смотрел на то, что ест, старался также не нюхать и не жевать. Каким бы мерзким с виду и по ощущениям ни было блюдо, голод оно утоляло, а остальное придется отложить до завтра. Расправившись с «тряпками», Шэй жалобно попросил:

— А можно запить чем-то, кроме воды? Чаем…

— Чай не рекомендуется, кофе — тем более, — отрезал Хэйтем. — Могу добавить в воду лимон, хочешь?

— Давай, — Шэй кивнул. — Хотя бы вспомню, что в этом мире что-то имеет выраженный вкус.

После еды стало полегче, чашку с лимонной водой он держал уже вполне уверенно, и немного повеселел:

— Ты что-то говорил про трубку.

— Я сказал, «может быть», — хмыкнул мистер Кенуэй, но смягчился. — Ладно уж, так и быть.

Он потянул руку в карман халата, и Шэй с нежностью подумал о том, что любовник позаботился об этом заранее. Понимал, бездушная скотина, что это не ужин, а дрянь…

Трубку Шэй зажал между коленей и довольно ловко набил из кисета, который отыскался в другом кармане халата Хэйтема. Кисет был не с «Морриган», а домашний — в нем мистер Кормак держал табак получше, чем «корабельный», «корабельный» Хэйтем в прямом смысле на дух не переносил.

Дым поднимался к потолку и расходился по спальне сизыми кольцами, так что Хэйтем быстро не выдержал:

— Приоткрою окно, — пояснил он, поднявшись. — Немного, чтобы вытягивалось.

— Спасибо, — Шэй улыбнулся ему. — Хоть какая-то радость в жизни. А что со мной, кстати? Ну, что плечо переломало — это я чувствую. А еще?

Хэйтем стукнул оконной рамой и вернулся, оглядывая любовника:

— Контузия, Шэй. Тебя сильно ударило о палубу при падении — так я понял со слов мистера Куинна. И это заметно — у тебя на спине живого места нет, сплошной кровоподтек. Я распорядился положить две перины, потому что из-за сломанной ключицы лежать ты можешь только на спине. Плечо не только сломано, еще и обожжено, это затруднило иммобилизацию… И еще тебе пришлось зашивать затылок.

Шэй потянулся было к голове, но вовремя руку отдернул — еще не хватало тревожить. Рассекло, наверное, когда башкой о палубу приложился…

— То-то мне Божий глас мерещился, — хмыкнул Шэй. — Хорошо, видно, стукнуло.

— Шэй, — Хэйтем убрал на тумбочку протянутый ему пустой стакан, пересел на постель и коснулся пальцами небритого подбородка. — Это не повод шутить. Когда я, в эти три дня… пребывал в уверенности, что тебя больше нет, не мог простить себе, что сам отправил тебя на гибель. Тогда, когда…

— Тише, — Шэй слегка улыбнулся. — Я действительно думал, что сдох, и когда разговаривал с… кем-то… Надеюсь, это был Куинн… Исповедовался с таким треском, что не знаю, как теперь буду ему в глаза смотреть. Но даже перед лицом Господа Бога я сказал, что за тебя там всех нагну. Ну… В раю или в аду, я не очень понимал.

— Думаю, это уже записали в Книгу Судеб и второй раз тебя допрашивать не будут, — слегка улыбнулся в ответ мистер Кенуэй. — Хотя бы из человеколюбия — чтобы ты, заблудшая душа, уже после смерти не пятнал себя сквернословием.

— Сквернословие с моим послужным списком мне уже не очень навредит, — Шэй смешливо сощурился и вернул ему трубку. — Хэйтем, ложись, Коннор сказал мне, что ты почти не спал. Тебе нужно отдохнуть. Обещаю, не буду приставать.

Мистер Кенуэй затушил вьющийся дымок и поглядел на Шэя изумленно и почти сочувственно:

— Ты пять дней находился между жизнью и смертью, и еще об этом думаешь?

— А что, зря выжил? — парировал мистер Кормак.

— Недогрешил, значит, — сделал философский вывод Хэйтем, но поправил подушки Шэя, возвращая их в исходное положение, а потом и задул единственную свечу, устало подтянул на кровать ноги и устроился на своем законном месте. И подавил зевок. — Лежи, старайся не шевелиться и попытайся уснуть.

Шэй подумал, что любовник измотан, но ни за что не согласится отдохнуть, если не будет уверен, что его указания выполнят, а потому кивнул:

— Хорошо. Я вернусь на твое плечо, как только смогу.

— Обязательно, — согласился Хэйтем. — Спи.

— Когда мне можно будет встать? — грустно вопросил Шэй в темноту.

— Далее, чем до уборной — не ранее, чем через два месяца, — непреклонно ответил Хэйтем.

— Да я так и два дня не выдержу… Просто лежать и ничего не делать?

— Я принесу тебе книг, — не смягчился любовник. — Постараюсь подобрать на твой вкус — с минимальной долей морали и рассуждений. Потом мы с тобой можем обсудить прочитанное.

— Все равно ужасно, — констатировал Шэй, но тут почувствовал, как пальцы Хэйтема знакомо перебирают кончик уха и пряди волос, и умолк. Под этими ласковыми прикосновениями даже боль в плече, руке и спине несколько отступала, и Шэй почувствовал, что расслабляется. Наверное, даже сможет заснуть.

— Я постараюсь уделять тебе как можно больше времени, чтобы ты не скучал, — голос Хэйтема звучал мерно, успокаивал. — И Коннора никуда из дома не отпущу, пускай тебя развлекает.

— Но у нас там война… — засомневался Шэй, но тут же вздохнул. — Точнее, сейчас — у вас. Я же пока ничем не могу быть полезен.

— Я буду ей заниматься, не волнуйся об этом, — ответил Хэйтем. — Но — отсюда. И Коннор тоже никуда из Нью-Йорка не денется, пока ты не станешь на ноги, я уверен.

— Коннор сказал, что собирается восстановить «Морриган» на свои средства, — пробормотал Шэй, наслаждаясь поглаживанием по уху.

— Вот как? — слегка удивился мистер Кенуэй. — Я видел «Морриган». Пожалуй, это будет стоить не меньше, чем восстановление «Аквилы».

— За восстановлением «Аквилы» Коннор хотя бы сам следил, — недовольно ответил Шэй. — А я не смогу.