Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
– Вовчик, Рэй… Дёма тоже.
– Этого-то нахуй, лет ему сколько? А не сблеванёт?
– Да не, он парень крепкий. Пусть учится. А ты что?..
Итак, место и время были определены. Раньше я бы только об этом и думал, а сейчас мысли всё время возвращались к Максу. Где он там? Чем занят в Москве? Уж, наверное, у него всё хорошо. Он живёт в роскошной квартире – мне упорно представлялась кровать со столбиками и занавесками (или как там это называется), со всякими позолоченными завитушками и шнурочками), прислуга готовит ему еду, водитель возит в школу. Ему там ничего не грозит. Он – сын богатого отца, и всякие тупые уродливые мрази вроде тех, кто живёт здесь (вроде меня), не попадаются на его пути. Там есть, кому позаботиться о нём, там ему есть, с кем… На этой мысли становилось так мерзко, что хотелось что-нибудь сломать. Или кого-нибудь прибить.
Потому что я не дурак, понимаю. Там, в Москве, я бы был ему никем. Мы бы в жизни не встретились, не познакомились, да меня бы к нему и близко не подпустили! Вот Игорь – другое дело. Он даже в школе учился той, где Макс сейчас учится (блядь, иногда мне хочется прибить Игоря!). Игорь, правда, натурал… А Вовчик, падла такая, бисексуал! Это же, блядь, надо! Интересно, а другие такие у нас тут ещё есть? Да есть, это стопудняк. Кроются, тихарятся… А хочется. Как мне теперь – того же Вовчика или Игоря. Раньше в голове какой-то барьер был, нельзя и всё тут. А теперь, после всего, он делся куда-то. Да. Но Макс, Макс…
Вечером мы пошли в спортзал. У меня было очень странное чувство. Тогда, ночью, когда я зашёл сюда и сооружал петлю, я не чувствовал ничего, кроме азарта. Как всегда, когда я делаю что-нибудь такое. Но теперь, когда мы вошли в зал, я щёлкнул выключателем и все посмотрели в одно место – туда, где раньше висели на растрёпанных стропах гимнастические кольца, у меня было очень странное чувство. Наверное потому, что я никогда не убивал взрослого. Да ещё и не для себя. Те, другие – это да. Долго потом я лежал и думал о том, что эти уроды поплатились. Те, кто сунулся ко мне тогда. Эта сволочь Арямнов. Но вот так… Взрослого человека… И не только ради себя – ради спокойствия Вовчика, я же его в это втянул. Ради Банни. Ради Макса – не знаю, что эта мразюка ему сделала, но намёки мне очень не нравились. Глядя на торчащие из потолка крюки, я вдруг подумал, что впервые сделал что-то такое, по-настоящему значимое и серьёзное. Да, именно так. Значимое и серьёзное. Не школьные разборки, не пацанские тёрки. Я спланировал и организовал убийство взрослого человека.
Остальные также таращились на крюки. Сегодня по такому случаю с нами попёрлись даже Пашик с Яшиком.
– А говорят, – Пашик задирал голову так, что чуть не налетел на Рэя, – училки требуют, чтоб Таракан сюда этого, как его, священника привёз. Чтоб он, короче, злых духов отсюда изгнал.
– Ага, а охотников за привидениями он не собирается вызвать? – заржал Вовчик, который просто обожал этот фильм, особенно момент с зефирным человечком, хотя, по-моему, что может быть гадостней. – Пым пырым-пырым, пырырырырырым… Гостбастерс! Виу-виу!
– Ой, да заткнись! Серьёзно, священника? – меня заинтересовала эта новость. – Они что думают, тут привидения заведутся? Блин, куда этот хрен убрал «блины»?
– Привидения, ага. Священники. Сказки, блядь, для бедных, – это вдруг Дёма прорезался.
– Ты щас к чему?
– Да так… – Дёма отмахнулся.
Мы достали штангу и гантели, и я выкинул из головы мысль о всякой ерунде, показывая Дёме, Пашику и Яшику, как именно надо с этими снарядами управляться:
– Нет, вот так… А так без толку ей махать, нужен жёсткий упор…
Потом в душе, когда я уже помылся, а вторая смена заступала, я тормознул Дёму.
– Что за хрень?
На ноге, там, под ягодицей, у него здоровенный шрам был. Не замечал раньше.
– Да так… Собаки порвали.
– Тьфу, бля, – собак я не особо люблю. Я животных вообще не особо. У нас тут собак нет. Не приживаются. Всегда найдутся те, кто любит над животными издеваться. Не понимаю этой радости. Помню, это был девятый класс, осень, листья сгребали в кучи и жгли. Я шлялся по территории, обдумывая какие-то очередные интересные идеи, как вдруг запахло палёным – мясом и волосами. Я заинтересовался. Источник нашёлся быстро – за стеной из здоровенных блоков (не знаю, что там было раньше) один великовозрастный долбоёб мучил собаку, которая жила у нашего сторожа. Она была привязана за лапы, по ходу, перебитые, к вбитым в землю колышкам, морда замотана проволокой. Рядом горел костерок, на котором этот утырок раскалял тонкий железный прут и прикладывал его к собаке. У неё уже были сожжены глаза и морда, но она была ещё жива. Я смотрел на этого придурка – здоровый, но какой-то рыхлый парень, он был девятиклассником, как и я, но на два года старше. Потом он глянул на собаку и принялся расстёгивать ширинку. Не знаю даже, что именно показалось мне особо мерзким: он сам – здоровый тип с маленькими глазками и раздутой шеей, эта искалеченная, но ещё живая собака, или смесь палёной плоти и шерсти, которая портила холодный запах палых листьев и сухой полыни, но я разозлился. Этого урода, кажется, его фамилия была Чугункин или Чугуев, или даже Чуткин, я уронил на землю одним ударом. Схватил тонкий прут, который он раскалял, и врезал несколько раз, щёку задел так, что кровь пошла, а потом размахнулся и распорол ему руку. Он завыл и отполз от меня, хорошо помню, на нём была такая серая синтепоновая куртка с искусственным жёлтым мехом, скоро на серой синтетике показалась кровь, а он полз от меня, елозя толстой жопой по земле, а потом неуклюже встал – сначала на четвереньки, затем на ноги и, подвывая, размазывая сопли, убежал. Собака с замотанной мордой тоже скулила, мерзкий звук. Я сломал ей шею и выкинул за забор, чтобы не ебали нам мозги. Этот слабоумный довольно быстро исчез от нас – какие-то у него в голове особо крупные тараканы завелись. А собак с тех пор у нас не держали.
– Это где же ты так? В деревне?
– Да типа того. Порвали, когда сбегал.
– Откуда? – я заинтересовался. Про Дёму я ещё ничего толком не знал, разве что то, что раньше он полтора года жил в каком-то другом интернате и что «с воли» ему иногда перепадают кой-какие «ништяки». – Только не пизди, что с зоны.
– Да не… – Дёма повернулся ко мне. Он был худым, но не щуплым, какие-то мышцы имелись, да и не слабак он, определённо. И наглый, бля, это же надо, против меня сунуться! – Из этого, бля… Поселения сектантского. Мать с батей давно разбежалась, и она потом в секту ушла. К ёбаной святой матери-деве Никаноре. Целая деревня ебанушек в лесу. Там огороды, мастерские, всякая шня. Мясо нельзя, одежду с пуговицами нельзя, всякую технику – нельзя. Розгами лупили и всё такое. Я там два года жил, охуел в край, а потом сдёрнул. Псина меня порвала, ну, я ей палку в глаз воткнул и ушёл. Там потом батю моего нашли, у него новая баба давно, так что я сначала в другом интернате кантовался, а теперь здесь.
– Да ну? – сектантов тут ещё не было. – А мать?
– А ей и остальным лошунькам ёбаная дева Никанора конец света пообещала, так они там какой-то белены с мухоморами на радостях нажрались. Кто подох, кто просто крышей поехал. Я потому и свалил, когда узнал. Там пацанов, кроме меня, человек пять было, я самый старший – мне двенадцать как раз исполнилось. Друган у меня был, Шурик, я его с собой звал, но он мать и сестру бросить побоялся. Помер. А ёбаная дева Никанора сейчас то ли в Штатах, то ли в Бразилии, всё никак её выцепить оттуда не могут.
– А ты откуда знаешь?
Я застёгивал рубашку. Вовчик с Рэем уже ушли, Пашик с Яшиком мылись – я слышал плеск, визги и вопли «блядь, опять ледяная!». Дёма стоял голым, полотенце через плечо, в руках – мыльница и мочалка.
– Ну, так я, типа, свидетель по делу. Хоть какой-то, – он плечами пожал. – Остальные – «ку-ку». Для них дева Никанора, шлюха ёбаная, на небо улетела. Ага, улетела, сучка. С нашей квартирой, тачкой, золотом мамкиным… Шурика тоже жалко, весёлый был пацан. Я бы сам эту шлюху прибил бы…
