Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
И я выдернула стул. Он стал лёгким, очень лёгким после того, как живое, шевелящееся тело покинуло его. Чужая жизнь повисла в воздухе и оборвалась. Теперь он труп… Просто труп.
– Надо будет протереть спинку стула, где ты за неё хваталась, – Стас приводил мертвеца в порядок. – Ну, ничего себе, он в эту штуку вцепился – чуть не прокусил… Так, – он достал из кармана пакет, – её – сюда. А, вот, держи, упаковка с димедролом, початая… А, ладно.
Я не смотрела, что он там делает с трупом. Это… Это я не могу. Мне не страшно. Мне противно. Это для Стаса самое страшное – в душ лишний раз не сходить, а я даже на сырое мясо и рыбу смотреть не могу.
– Хорошо висит… Натурально. Бери одеяло и кинь его на кровать, решат, что он там в одежде валялся.
В кабинетике Стас внимательно всё осмотрел и не успокоился, пока не нашёл камеру.
– Так, как же она работает… Наверное, сюда нажать… Или сюда? Нет-нет, не трогай видик, я сам.
Я показала, где была кассета. Там стояло ещё несколько таких, Стас забрал их все.
– Что ты с ними сделаешь?
– Сожгу.
Я стояла и не могла отвести глаз от маленького гранёного стаканчика. Он ещё остыть не успел, а человек, который из него пил, теперь труп. В голове не укладывается.
Стас забрал и мою рюмку, справедливо рассудив, что её отсутствие вряд ли заметят, а вот возиться и протирать её – дело долгое. Всё выглядело так, словно человек пил сам с собой, а потом пошёл и повесился. Обычное дело.
Честное слово, физрука я ненавидела и регулярно желала ему смерти. Я была рада, что Стас его «убрал». Он такой скотиной… был. Почему же я себя так странно чувствую? Мне ведь его не жаль. Абсолютно не жаль. Я рада, что он мёртв.
Наверное, дело в том, что я впервые участвую в этом так… явно. Стас делал это и раньше, и всегда один. Тот парень, которому он перерезал вены… Я даже слушать об этом не хотела. Мне даже думать об этом противно. Но тут речь шла о взрослом человеке и один бы Стас не справился. И всё же интересно – кто из нас сейчас убийца? Петлю накинул он, а стул выдернула я. Вот так. Был человек и не стало человека. Удивительное ощущение.
Как бы я хотела, чтобы всего этого не было! Не было смерти отца и последующих лет. Отчима, интерната, издевательств. Убийств, лжи, бессонных ночей, когда они превращаются в бесконечность, а ты сидишь, глядя, как из-за шторы пробивается свет фонаря, и не понимаешь – зачем так жить?
Меня и держит на свете только надежда отомстить. И уверенность, что я смогу, очень важна.
Я восхищаюсь Стасом, его силой, его жестокостью, его нечувствительностью ко многим вещам, которые способны свести с ума любого. Я восхищаюсь его уверенностью во всём, что он делает. Он всё делает правильно.
Да вот только я – не такая, как он. Я хочу стать такой же и всё для этого делаю, но иногда…
Мы заперли спортзал, Стас проводил меня до двери так, чтобы мои соседки его увидели. И пошёл. Можно быть уверенным, что от кассет к завтрашнему дню ничего не останется.
Я смывала макияж лосьоном против прыщей. Видимо, что-то я делала неправильно, – тушь только размазывалась, я становилась похожей на тех странных личностей, которые без ума от кладбищ и песен про смерть. С дурацкой блузкой, покрытой пайетками, как чешуёй, это смотрелось нелепо. Стоило бы взять гель для умывания и сходить умыться, но выйти сейчас в коридор было выше моих сил. Нет, я не то, чтобы верю в привидения, просто некоторые вещи сильнее того, что ты знаешь и понимаешь.
Кажется, этой ночью мне опять понадобится димедрол.
Мюзикл “Чикаго” – “Тюремное танго”
====== 37. Макс. День Святого Валентина – 1 ======
В семь вечера я понял две вещи. Первая – я это не решу. Может пример заколдован. Может я выработал на сегодня свой умственный ресурс. Второе – я где-то потерял свой решебник. Ну где, спрашивается? Я посмотрел обе сумки, с которыми хожу в школу, на столе, под столом, в ящиках, отыскав, кстати, много интересных вещей, которые считал давно утраченными – вот, например, дискета с фотками Мигеля, вот какой-то старый флаер – ага, а когда он был мне нужен, где он, спрашивается, валялся? Но решебника не было. Я мучительно вспоминал, давал ли я его кому, но так и не вспомнил. Попытка позвонить Спириту с целью узнать, чем там всё закончилось, успехом не увенчалась, его готическое высочество было недоступно для внешнего мира. Опять своими извращениями занимается или медитирует.
В итоге, решив, что недоделанная домашка – это не смертельно, и вряд ли Земля налетит на небесную ось, и вообще, можно завтра быстренько у Спирита переписать, я отправился на кухню – промышлять еду.
На холодильнике, пришпиленный магнитиком в виде двухэтажного автобуса, красовался листочек с какой-то молитвой. Я поморщился. Светлана.
Если сначала я относился к ней вполне дружелюбно, то теперь перестал переваривать её окончательно. Во-первых, внезапно вскрылась её религиозность, такая же подлинная, как патриотизм моего отца, но оттого не менее противная. До разговоров на тему «содомиты будут гореть в аду» мы ещё не дошли, но чует моё сердце, всё ещё впереди. В доме и в машинах вдруг появилась куча каких-то икон, крестов и свечек, объёмная бутыль со «святой водой» и прочая мишура. А однажды я застал в квартире священника! Священника, мать его! В балахоне! С кадилом и чем-то, что немедленно вызвало у меня пошлые ассоциации, ибо до боли напомнило мне флоггер, который я видел у Спирита. Он, видите ли, освящал нашу квартиру! Я стал в дверях и заявил, что если он хоть подойдёт к моей комнате со всей этой дрянью, я, в свою очередь, позову сатанистов и мы тут отслужим «чёрную мессу». Светлана, знавшая историю моего ухода из предыдущей школы, поняла, что я не шучу, и больше никаких попыток пробраться с этой ересью в мою комнату не было. «Святую воду» я слил, набрав в бутыль воды из-под крана (хотел из бачка унитаза, да больно хлопотно). Спирит, добрый человек, ещё посоветовал в горшки с землёй кладбищенскую землю положить, чтобы, как он сказал, «окончательно нейтрализовать действие вредоносной магии», но тащиться зимой на кладбище – нет, спасибо. От пентаграммы на двери и перевёрнутого креста над изголовьем я тоже отказался, это уже чересчур. И когда отцу это надоест? Хотя, такое ощущение, что ему это нравится. Нет, если мой отец решит соблюдать пост, я точно уйду из дома. К счастью, пока до этого не дошло. Но иногда бесит.
– Макс, скоро ужин, зачем ты аппетит перебиваешь? – на кухню заглянул отец, причём именно тогда, когда я уже сделал себе пару многоярусных бутербродов и теперь наливал в пивной бокал томатный сок. Люблю пить из объёмной посуды, если это не крепкий алкоголь, и, хотя никому в этом не признаюсь, микроскопические чашечки для кофе и пиво в банках по 0,3 за границей меня нервируют. Стеклянная бутылка (одно из многочисленных предубеждений отца заключается в том, что он абсолютно уверен, что тетрапаки и пластик вредны для здоровья и домработнице велено, буде такая возможность, их избегать или немедленно всё переливать-пересыпать-перекладывать) казалась скользкой, и я даже догадывался, почему. Кое-кто намазал руки кремом, а потом наливал. Учитывая, что в доме только двое пользуются кремом для рук, и это был явно не я, не надо быть Шерлоком Холмсом или Эркюлем Пуаро, чтобы догадаться, что это Светлана. Спирит как-то сказал, что когда человек нравится, ты прощаешь ему многое, но когда он тебя раздражает, даже мелочи кажутся отвратительными, просто смертными грехами.
– А… Я всё равно поем. Кстати, что там у нас?
– Не знаю, – отец покосился на духовку. – Птица, что ли, какая-то… Я, собственно, чего… Тут у меня письмо к немецким партнёрам, переведёшь быстренько? Мне надо сейчас отправить.
– Да запросто! – согласился я, протирая бутылку с соком. – Скинь мне на почту… Нет, лучше на дискету и занеси.
Отец кивнул и вышел. Я, прежде чем пойти за ним, быстро сдёрнул и выкинул в ведро листочек с молитвой. Нечего тут фарисейство разводить. Хочешь сидеть на диете, так сиди, а не прикрывайся религией.
