Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Коннор растерянно оттолкнулся от печи и спросил в пустоту:
— И что теперь делать?
— Наконец-то задумался, — ворчливо пробурчал мистер Кенуэй, но не продолжил — видно, ответа у него тоже не было.
У Шэя тоже не было глобального плана, однако первоочередные шаги он представлял себе вполне неплохо:
— Я бы убрался отсюда куда-нибудь. В такой вонище можно не рассчитывать, что голова будет работать ясно. А мне уже сейчас кажется, что здесь воняет еще сильнее, чем тогда, когда мы только пришли. Что странно — двери-то больше нет, проветриваться должно…
Коннор вдруг вздрогнул, долго и прочувствованно выругался на своем причудливом наречии, протянул руку в печь, обжегся, облизал грязные пальцы и куда осторожнее разворошил пирамидку костерка обугленной веткой. И с досадой высказался уже на английском:
— Все из-за вас. Таронхиавакон дозволяет убивать только тогда, когда это нужно, но этого зайца я умертвил абсолютно зря, потому что все сгорело.
— Что заяц, — философски протянул Хэйтем. — Ты и с людьми не лучше обходишься. Таронхиавакон уже наверняка тебя видеть не может.
— Не говори о том, чего не понимаешь, — хмуро возразил Коннор. — Я выброшу, что осталось. Возможно, кому-то оно еще сгодится в пищу… Это все потому, что вы ворвались, схватились за оружие… От тамплиеров одни убытки.
— Ну, от тебя тоже прибыль невелика, — хмыкнул Хэйтем. — В глобальном плане — точно.
— Я сумел повысить доходы поместья Дэвенпорт, — возразил Коннор. — И мне вполне хватает на то, чтобы жить самому, платить команде, чинить «Аквилу» и помогать, если я вижу, что кто-то в этом нуждается. Впрочем, я давно не был в Дэвенпорте… И пока не хочу.
— Этого мало, — возразил Шэй. — Ты ведь хочешь свободы и независимости для Америки, Коннор? Но чтобы люди сами могли сражаться за себя, им нужно оружие. А оружие стоит денег.
Мистер Кенуэй вдруг вскинул голову, блеснул глазами — и Шэй догадался, что у него появилась идея.
— Раз уж ты остался без ужина, Коннор, то я предлагаю отправиться куда-нибудь, — произнес Хэйтем. — Здесь неподалеку есть поселок, где ты уже позволил себя запомнить. Не мое, конечно, дело, но тебе положено скрываться у всех на виду, а не нести такую чушь, что даже фермеры легко тебя опознают.
Шэй немного напрягся:
— А это разумно? Появляться там всем вместе? Держу пари, Хэйтем, нас вместе с Коннором там тоже отлично запомнят.
— Я могу снять комнату, — довольно откликнулся Коннор. — А вы залезете туда по внешней стене, не только же мне лазить.
— Весь в тебя, — Шэй вопросительно поглядел на любовника. — Выбор за тобой, Хэйтем. Мне все равно вечно куда-то лазить приходится, так что только от тебя зависит.
Мистер Кенуэй оглядел сына критически, но кивнул:
— Пожалуй, так действительно будет лучше. Коннор, если тебе так хочется играть в шпионские игры, то будь добр, сними комнату, где есть хотя бы номинальная щеколда на двери, и дай знак, какое окно — твое. Поставь туда лампу, что ли… Или, если здесь плохо с лампами, хоть свечой посвети.
Коннор не стал тратить времени на разговоры, но вместо того, чтобы отправиться к выходу, старательно выгреб из печи скрючившиеся почерневшие угольки — все, что осталось от ужина, а потом старательно собрал нехитрые пожитки — лук, колчан и небольшой заплечный мешок.
— Ты не собираешься возвращаться сюда? — Шэй оглядел приготовления.
— Какой смысл? — ответил сын вопросом на вопрос. — Я, и правда, здесь подзадержался, хотя меня видели в поселке. Да и дверь… Она хоть немного, но защищала. Приладить ее обратно вряд ли удастся.
— Защищала? — Хэйтем с сомнением поглядел на дверной проем. — От кого? От хищников?
Коннор с жалостью поглядел на отца:
— Тут не водится хищников, — пояснил он со вздохом. — Ты же проходил лесом, разве не видел следов? Я ведь тебя учил.
— Я тебя тоже много чему учил, — немедленно ощетинился Хэйтем. — Но что-то не замечаю, чтобы это пошло тебе впрок.
Шэй следы читал лучше, чем Хэйтем, но искренне считал, что до Коннора и ему далеко, а потому наконец перестал беспокоиться за коней. Раз хищников не водится, то те вполне могут провести несколько часов привязанными. Здесь лучше, чем в стойле, а свежая трава вполне способна на краткое время заменить воду. Окончательно успокоившись на этот счет, он первым выбрался на пепелище вокруг дома и зашагал к поселку.
На подходе пришлось разделиться. Шэй запоздало подумал, что Коннор вполне может удрать — и тогда придется сидеть в кустах до темноты, а потом искать этого индейца заново, но, видно, Коннор и сам не спешил оставлять разговор незавершенным. Не прошло и часа, как в оконце под самой крышей мелькнула свеча. Пламя колебалось совсем недолго, а потом потухло — день перевалил к вечеру, и ветер начал усиливаться.
Хэйтем страдальчески поглядел на стену, но взобрался быстро и почти бесшумно. Шэй был еще на середине «пути», когда услышал, что наверху что-то грохнуло, а потом раздались сдавленные ругательства.
Это заставило мистера Кормака поспешить, и когда он перемахнул через подоконник, то узрел раздраженного любовника и хмурого сына.
— Уже подрались? — поинтересовался Шэй. — Так быстро?
— Этот ассасин оставил подсвечник на окне, — отрывисто бросил мистер Кенуэй. — Вредитель.
— Ну что ты цепляешься, — Коннор даже глаза закатил. — Ну потухла свеча — я и оставил. Я же специально открыл для вас окно. Механизм немножко заклинило, подсвечник, наверное, мешал… Я даже не запомнил, куда его поставил.
— Пятна от сальных свечей не отстирываются, — Хэйтем шумно отряхнулся. — От ассасинов тоже сплошные расходы.
Коннор резко отвернулся и проговорил:
— Я принес еды на всех. И выпить.
— Ну, пьяницей он вырос точно в тебя, — попенял Хэйтем и мистеру Кормаку.
— А я и не откажусь, — фыркнул Шэй.
Коннор повел плечами, а потом произнес глухо:
— Я почти всегда один и почти не пью, потому что это небезопасно. А когда я не один, значит, на «Аквиле» с Фолкнером, но это… еще более небезопасно.
— Я погорячился, — немедленно съязвил мистер Кенуэй. — Хоть чему-то, но мне удалось тебя выучить.
Шэй медленно выдохнул носом и постарался смягчить обстановку. Прошелся по комнате… Она была бы уютной, если бы не была такой темной. Сумерки еще только начали собираться, но помещение было длинным и узким, света от окна не хватало, а другого освещения тут не было. Ощущение создавалось… Как в гробу.
С другой стороны, тут была небольшая кровать, устланная лоскутным одеялом, а на приземистом и грубо сколоченном столе стоял простой, но вкусный ужин: мясо, хлеб, сыр и большой кувшин эля.
— Трактирщик спросил, зачем мне столько, — вдруг улыбнулся Коннор. — Я ответил, что собираюсь принести жертву богам.
— Сейчас принесем, — оживленно отозвался Шэй. — Как это называется? Возлияние? Возжирание?
— Шэй! — Коннор даже засмеялся — почти как в былые времена. — Никто не приносит жертвы богам едой и напитками. Обычно жертва богам — это воскуривание. Табака и других трав… Раз в год положено приносить в жертву белую собаку на праздник Обновления Огня, но собака должна быть действительно белой, поэтому обычно раз в два-три года получается…
— Собаку жалко, — сурово заключил мистер Кормак. — Зачем собаку, когда полно…
— Шэй! — теперь и мистер Кенуэй смягчился. — Начинай уже свой обряд возлияния, пока не сказал много чего лишнего.
К мясу в этом заведении приборов не подавали, поэтому Шэй ухватил кусок пальцами. Коннор по своему обыкновению вознес благодарность высшим силам, а Хэйтем, оглядев сотрапезников, извлек из ножен кинжал и предпочел есть с него.
— Понятно, что салфеток тут нет, — заключил он с неудовольствием.
Шэй поразмыслил и нашел выход:
— На что ты опрокинул сальную свечу? Вот этим и вытирайся, раз пятна не отстирываются.
— На штаны, — пояснил мистер Кенуэй. — Ты предлагаешь мне их снять и повязать на шею? Боюсь, это слишком… оригинально.
