Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Не тебе об этом говорить, Шэй, — полыхнул яростным взглядом Коннор. — Думаешь, я не знаю? Когда ты счел, что Раксота неправ, ты похитил артефакт и попытался сбежать из поместья. А ведь ты тогда был старше меня! А потом… потом ты пришел к тамплиерам. И просто убил всех тех, кто когда-то были тебе друзьями. И это твоих рук дело, что кроме меня, здесь больше нет ассасинов! Кроме Раксота. Он, может, в свое время поступал глупо… Но я не такой. Я буду действовать иначе! И я не позволю тебе и моему отцу захватить тут власть!
У Шэя даже перед глазами помутилось — словно сбывались худшие его кошмары, словно он сам, двадцатилетний ассасин Шэй Кормак, удивленно оборачивался на выстрел уже тридцатилетнего тамплиера Шэя Кормака. Шэй еще ни разу не слышал от Коннора таких слов в свой адрес — пусть не во всем верных и справедливых, но по-юношески искренних. Это было как-то… нечестно. Шэй даже начал понимать Хэйтема, который порой с трудом удерживался, чтобы не разбить нахальную рожу отпрыска.
И тут раздался неожиданно спокойный голос мистера Кенуэя:
— Получил, мистер Кормак? Ты сам это воспитал. Сделай лицо попроще. Признаться, мне трудно представить, что будет, если я, получивший образование и воспитание в Англии и Франции, возьмусь разнимать ирландца и индейца. Пожалуй, вас обоих будет проще пристрелить, так что лучше держите себя в руках. К вам, мистер Радунхагейду, это тоже относится.
— Меня зовут Коннор, — мрачно буркнул юноша. — А Радунхагейду я только для своего племени. Я буду защищаться, если вы нападете, но драться с вами не собираюсь.
— А вот Шэй, кажется, собирается… — философски заметил Хэйтем.
— Не собираюсь, — мистер Кормак с трудом овладел собой и распрямил плечи. — А ты действительно вырос, Коннор. По крайней мере, знаешь, где у людей, что тебя любят и тебе доверяют… или когда-то доверяли… больные места — и умеешь ударить туда в нужный тебе момент. Ну что, молодец…
— Шэй, — Коннор даже как будто смутился и двинулся навстречу. — Я не хотел…
— Перестань, — Шэй выдохнул, прикрывая глаза рукой. — Все ты хотел. И все понимал.
— Да ничего он не понимает, Шэй, — мистер Кенуэй внимательно поглядел на сына. — Он просто действует наудачу, иногда достигает успеха, и все больше уверяется в том, что его ведет судьба. А еще он так и не ответил, зачем сорвал переговоры.
— Да я не знал о переговорах, — отчаянно воскликнул Коннор. — Вы же все скрываете, тамплиеры! Я не хотел убивать, но пришлось! Если бы я знал, что мистер Питкэрн хочет поговорить, я бы не… Мне не хотелось верить, что это правда, но мистер Питкэрн знал, что стоит на пороге жизни и смерти, и я видел, что он не лжет. Я передал его слова повстанцам, чтобы… Чтобы это начинание не погибло. Чтобы они знали, что борьба не напрасна, и среди британцев на их стороне тоже кто-то есть.
— Тоже кто-то был, — безжалостно поправил его мистер Кенуэй. — Это был мой приказ — дождаться момента, когда обе стороны поймут, что борьба бессмысленна — и предложить договориться. Чтобы все те глупцы, что заседают в Конгрессе, поняли, что мало махать флагом. Особенно тогда, когда кроме флага, нет ни пороха, ни мушкетов, ни сапог. Хоть о флаге-то будущей независимой Америки вы договорились? Хоть в чем-то Конгресс сумел достигнуть договоренности?
— Да, примерно, — буркнул Коннор. — Я даже специально добрался до «Аквилы» и отдал приказ, чтоб пошили новый флаг. Но сейчас это совершенно неважно, отец.
Мистер Кенуэй устало вздохнул и риторически вопросил:
— Ну вот что с ним делать, Шэй? Устроил… невесть что. Сорвал план о попытке примирения, оставил вдову Питкэрна с восемью детьми…
Коннор немедленно вскинулся:
— Я могу помочь… вдове.
— Как ты умеешь помогать вдовам, я уже знаю, — иронично бросил Хэйтем. — Но в этот раз такие умения тебе не пригодятся.
Шэй, не отвлекаясь на разговоры о вдовах, выглянул за порог, убедился, что в округе нет ни одной живой души, и прошел по комнате, а потом и плюхнулся прямо на «волокушу». И вытянул ноги.
— Ну вот и что с ним делать? — устало повторил Хэйтем, обращаясь к Шэю. — Нашли его. А дальше?
Коннор приподнял бровь, его рука явно потянулась к томагавку за поясом. Шэй коротко качнул головой, опуская взгляд. Хэйтем проследил за этим обменом взглядами и жестами с интересом — и пожалуй, даже с каким-то то ли сожалением, то ли завистью.
— А что с ним делать? — пожал плечами Шэй. — Воспитывать уже поздно. Убивать еще рано.
— Не время для шуток, — оборвал его мистер Кенуэй и повернулся к сыну. — Коннор, если ты готов признать, что… действовал необдуманно…. Впрочем, даже если не признаешь. Коннор, мы еще можем договориться.
Коннор молчал. Шэй знал, что тот редко признает себя неправым — как и сам Хэйтем, но иногда… И этот момент наступил:
— У меня действительно было мало данных, — Коннор оперся рукой о закопченную печь и поглядел в огонь. — Я сделал поспешные выводы. Я признаю это. От моей руки погиб человек, который мог бы не умирать… Но раз ты обвиняешь меня, отец, то я тоже должен задать тебе вопрос. Ты сказал, что письмо Джонсона — это не приказ. Но у меня есть и приказ. Подписанный твоей рукой. Хочешь почитать?
— Пожалуй, — мистер Кенуэй очевидно заинтересовался. — И что же я приказал?
Коннор потянул руку за пазуху и вытащил оттуда еще одно письмо. Шэй машинально отметил, что это послание сын держал не в сумке, а около сердца.
— Возьми, — он протянул бумагу Хэйтему. — И я тоже хочу знать, что ты скажешь, отец.
Шэй чувствовал тревогу, но она не исключала любопытства. По-своему, Коннор проявил… доверие, раз спросил о чем-то, что волнует его сейчас, а не осталось — так или иначе — в прошлом.
Мистеру Кенуэю хватило одного взгляда, но Коннор не дал ему заговорить, а посмотрел на Шэя — пронзительно и печально — и отчеканил:
— Приказ, заверенный подписью магистра Кенуэя. Приказ об убийстве Джорджа Вашингтона. Я взял это письмо с тела Питкэрна. Что вы скажете на это, господа тамплиеры?
Шэй удивленно приподнял брови. Он помнил, как совсем недавно Хэйтем говорил что-то про то, что не может себе позволить убить предводителя повстанцев, потому что остальные еще хуже.
Мистер Кенуэй вернул и это письмо Коннору, после чего сварливо буркнул:
— Вспомнила дама, как девицей была. Во-первых, я рассылал этот приказ абсолютно всем тамплиерам своей ложи. Во-вторых, я рассылал такие же приказы об убийстве тебя. Приказы об убийстве Коннора Кенуэя, своего сына. И не сомневайся, в тех письмах были не только твои приметы, но и привычки — в том числе и те, которые мог знать только я, как твой отец, — Хэйтем болезненно поморщился. — Я даже писал о том, как отличить по оперению те стрелы, которые ты, Коннор, делаешь лично для себя.
Коннор презрительно сощурился:
— Хочешь сказать, что и это — неправда? Что вы вовсе не мыслили убить Вашингтона?
— Коннор, я сам приказал Чарльзу Ли стать правой рукой Вашингтона, — как ни в чем ни бывало отозвался Хэйтем. — И вовсе не для того, чтобы его убить. Я придерживаюсь мнения, что если бедствие нельзя остановить, то нужно постараться избежать потерь среди мирного населения. Разумные ассасины во все времена, если я верно помню вашу историю, ведь поступали так же? А Вашингтон… Впрочем, не будем сейчас о нем. Мое мнение о Вашингтоне ты можешь счесть частным и не относящимся к делу.
Коннор яростно взглянул на Шэя, как будто обвинял во всем его, а потом воскликнул:
— Я не понимаю! Не понимаю, отец. Какого черта ты рассылал приказ уничтожить Вашингтона, если не собираешься этого делать?!
Хэйтем глянул мрачно и презрительно:
— Ты на дату смотрел? Тогда я действительно надеялся, что мистера Вашингтона можно будет убрать в рамках военной кампании. Теперь уже не выйдет. Теперь у колонистов появилась континентальная армия, а ее предводитель — не просто выскочка из народного движения, а политическая фигура. Но если ты думаешь, что я сожалею, то ошибаешься, Коннор. Я сожалею только о том, что не убрал Вашингтона куда раньше, когда ты сам еще негодовал по поводу того, что я заставляю тебя в сотый раз писать строчки.
