Милосердие (СИ) - "kakas" (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Сдавливая пальцами ставшую ненавистной вещь, он резко проваливается в сон.
***
Карлу кажется, что его отец стал спать меньше. Его график изменился. Это было заметно. Теперь он вставал на полтора часа раньше, чтобы переодеться в спортивный костюм, набить рюкзак и потянуть за собой пса. Проснувшись, Карл наблюдал, как быстро и стремительно Рик берет разбег — он скрывался за поворотом прежде, чем парень успевал проморгаться после сна.
И пусть завтрак неизменно ждал мальчика на столе, пусть тесты и результаты тренировок незримо проверялись, и пусть Джудит получала свои полтора часа упражнений — все это время Рик был не с ними. Холодный и отстраненный, он просто делал свое дело, не желая лишать детей их привычного уклада жизни. Он все так же приветствовал Сиддика крепким рукопожатием, так же оставлял им деньги на пиццу и отдавал в распоряжение свой раздолбанный Форд. И как будто бы ничего не происходило, будто все было по-старому. Но спустя четыре дня Карл спросил, куда подевалась Гранада и отец ответил: «Забудь о ней». Куда подевался Ниган, Карл спрашивать не стал.
Когда отец выбросил их старую кофеварку, парень нерешительно тронул диалоговое окошко на экране под названием «Ниган».
[Ты как?]
[Тебе лучше вернуться домой прямо сейчас]
Однако Кросс не ответил. Это было нормально: он мог донимать сообщениями сутки напролет, а мог игнорировать их целую вечность. Карл не знал, от чего это зависело на самом деле: от степени его занятости или просто от настроения. Парень не стал давить на Нигана и быстро закрыл диалог.
По вечерам отец пропадал в кабинете Кросса. Карл все не решался заглянуть в прикрытую дверь. Он боялся, что увидит там нечто ненормальное. Например, как Рик с красными глазами и потухшей во рту сигаретой перебирает ничего не значащие бумажки или как он бросает итоги многолетних трудов Нигана в бумажный шредер. Однако когда он все-таки толкнул створку, отец просто сидел на кушетке, читая и делая пометки в толстой тетради. Он не выглядел смятенным, наоборот, на его лице застыло выражение спокойной сосредоточенности, которое порой возникало, когда он проверял контрольную или составлял список покупок для магазина стройматериалов.
— Папа?
— Да?
— Можно Сиддик останется на ночь после смены?
Рик молча перекатил сигарету к уголку губ и выпустил дым через ноздри. Карл неловко потер пустую глазницу, замешкавшись. От его внимания не ускользнуло, что четверть комнаты стала чище: часть бумаг, книг и брошюр высились аккуратными стопками, между листов торчат разноцветные стикеры, на полках появилось подобие порядка. Это было непривычно, как и то, что в комнате больше не пахло одеколоном Кросса — теперь здесь витал запах папы: простое мыло и что-то еще связанное с чистотой.
— Ничего такого. Просто мы…
— Хорошо. Тогда купите новую кофеварку завтра. Я оставлю деньги.
— Ладно… А какую?
— Бесшумную.
Карл недоуменно вскидывает бровь и поджимает губы, однако комментарий так и не был произнесен вслух.
— Сиддик приедет через час.
— Хорошо. Я этой ночью в патруле. Присмотри за домом.
— Договорились.
Парень в последний раз посмотрел на отца и тихо прикрыл дверь.
Спустя двадцать минут Рика подобрала служебная машина. За рулем был Цезарь: он приветливо отдал Карлу честь и белозубо улыбнулся.
— Пока пап.
— Пока. Люблю тебя.
— И я тебя.
Когда в дверь постучался Сиддик, Граймс едва не сбил его с ног. Ему все сложнее становилось вести себя разумно или, по крайней мере, спокойно. Карл, не привыкший совершать много лишних телодвижений, раздражался на самого себя. Теперь в его поведении и мыслях было слишком много нового, что не поддавалось какому-либо контролю или внятному анализу. Он никогда не думал, будто в мире существует такая сила, что заставит его колени дрожать, а голос — сипеть без всякой видимой на то причины. Он никогда не задавался вопросами сексуальности всерьез, не размышлял над собственной привлекательностью, не волновался из-за пустой глазницы и не знал, что именно способно пробудить в нем желание зайти с кем-нибудь дальше мокрого поцелуя на заднем дворе. Граймс никогда не любовался кем-то — он оценивал, любой его комплимент был констатацией факта, а физический контакт — необходимостью. Сиддик изменил все это, ненарочно вынуждая Карла делать из своего кокона шаг за шагом, толкая куда-то в полнейшую неизвестность, где все было незнакомым и непознанным. И Карлу непреодолимо хотелось проделать с ним то же самое.
— Хэй, привет, куда ты мчишься, — Сиддик смеется и мягко упирается ладонями в плечи Граймса. Из-под легкой куртки виднеется белый халат, на плече болтается сумка-почтальонка. — Я схожу в душ? Сегодня на меня опрокинулась капельница с трометамолом, он ужасно пахнет, я не шучу.
— Оу, ладно, — Карл нехотя отстраняется, настороженно принюхиваясь. — Я принесу полотенце.
— Спасибо, кажется, мне придется помыть голову пару раз — эта штука попала даже на волосы. Господи, прости за подробности, но она пахнет, как моча.
Сиддик зевает в кулак и вяло плетется на второй этаж. Карл целомудренно ждет, пока парень снимет одежду и скроется в ванной. Наконец дверь тихо хлопает, и Граймс может заняться своей маленькой приятной рутиной: ему нравится заботиться об одежде Сиддика, нравится разбирать смятые бумаги в сумке и делать для него чай. Интерн никогда не запрещал ему копаться в своих вещах, вот и теперь, закончив с душем, он только мягко улыбнулся, рассматривая, с какой сосредоточенностью Карл расфасовывает справки и заключения в скоросшивателе.
— Ты всегда так беспокоишься.
— Мне нетрудно, — Граймс поднимает взгляд на подпирающего косяк Сиддика и в легком смущении утыкается обратно в бумаги. — Устал?
— Да, если честно, я бы лег спать прямо сейчас, но мама должна позвонить где-то через полчаса. Если пропущу ее вызов, она, наверное, сядет на первый самолет до Атланты.
— Родителям все равно, сколько тебе лет, не так ли, — Карл закрепляет последний файл и вытягивается на постели. Когда матрас легко проседает под весом Сиддика, подросток вздрагивает. — Откуда ты вообще?
— Ну, вряд ли тебе это что-то скажет, но я из Хайдарабада**. Хочешь посмотреть?
Карл несмело кивает, подтягиваясь к изголовью кровати. Когда Сиддик протягивает руку под его шеей, парень удивленно вскидывает бровь, однако не находит причин отказываться от этой внезапной близости. Его голова удобно устаивается на чужом плече, только вот руки деть совсем некуда. Сиддик пару минут возится с планшетом, но вот перед глазами начинают мелькать фотографии, такие яркие и пестрые, что Граймсу хочется зажмуриться.
Он пытается слушать и смотреть с должным вниманием, но у него совсем не получается сосредоточиться на монументальных мечетях, жемчужных рынках и бесконечных толпах людей, которые прорезаются, будто море волнорезами, вереницами желтых тук-туков и нагруженных разноцветными тряпками ослов. Современные футуристические высотки тут соседствуют с полуразрушенными крепостями, а бесконечная зелень разбавляется гладкими величественными валунами, предназначение которых остается для Граймса загадкой. Возможное, в иное время Карл бы с удовольствием послушал о другой жизни Сиддика, но не сейчас, когда он может вжаться щекой в теплую грудь или почувствовать колючий подбородок на своей макушке.
— Это ты? — парень перехватывает интерна за руку, останавливая пролистывание снимков.
— Да. Это у деда — отца моего отца — в Бангладеш. Он разводит лошадей — хороший бизнес, особенно, в сезон выставок. Я любил кататься и когда-то у меня неплохо получалось.
На фотографии совсем другой Сиддик, точнее, там парень, который ничем на него не похож. И пусть у него все то же лицо, и те же волнистые волосы, но там он смеется, уверенно держа за узды крепкую приземистую лошадь с черными тонкими ногами и светлой гривой. Он смеется и совсем не боится, зажимая бедрами потные бока животного, вставшего на дыбы так высоко, что с курчавой головы слетела шапка, а длинная белая рубаха задралась до самого живота. Кажется, что они вот-вот запрокинутся на спину, упадут в желтую пыль, но Сиддик выглядит так, будто подобный финал попросту невозможен, уж точно не для него.
