Милосердие (СИ) - "kakas" (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Карл прочищает горло и легко проводит пальцем по мягкой бороде. В голову лезет глупая мысль, что у него самого еще нет даже намека на щетину. Подросток беззвучно усмехается.
— Сиддик?
— Да? Все хорошо?
— Мы теперь точно вместе?
— Да, — он со смущенной улыбкой трет горбинку на носу.
После душа они сворачиваются на постели точь-в-точь, как тогда, только Сиддик теперь уже сам зарывается лицом в подставленную шею и куда более смело укладывает ладонь на поясницу Граймса.
— Засыпай. Папа поручил нам купить кофеварку завтра с утра. Какая-то новая блажь.
— Похоже, ты совсем не настроен на покупки.
— Он здесь главный, — Карл неопределенно дергает плечом и прикрывает глаз. — Всегда был.
***
Рик бегло взглянул на перекидной календарь с рекламой детского питания и приклеил последний стикер — ему понадобилось две недели, чтобы разобраться со всем этим великолепием исследовательской мысли Кросса. Ему не нужно было вникать в суть большинства работ: он делал то, что делал каждый день на протяжении всей своей службы в убойном отделе.
Поиск, сортировка, каталогизация.
Мужчина оправил сползающие рукава слишком длиной для него рубашки и осмотрелся: пол в шахматную клетку был девственно чист, никаких клочков бумаги и разбросанных записных книг или распечаток, на книжных стеллажах полный порядок, все рукописи разложены по полкам, несколько офисных урн доверху заполнены мелкими записками и тест-бланками.
— Хм.
Рик ставит просмотренную рукопись на ее новое место и пролистывает полностью заполненную тетрадь. Мужчины и женщины, разного возраста, с разными характеристиками и расстройствами. Ниган собрал их, а он рассортировал, как банки с консервами на магазинных полках. Но даже теперь, осматривая итоги своих трудов, Рик не мог назвать точное число тех, кто стал для Нигана его маленьким или большим исследованием.
Если речь шла о конкретных наблюдениях, случаях и патологиях, он давал им имена, точнее оставлял инициалы — писать настоящие фамилии Кросс не имел права без согласия «пациента», так же, как он и не имел права публиковать пространственные размышления в журналах, посвященных непосредственной психиатрической практике. Согласных, естественно, не находилось, а сам Ниган, несомненно, был практиком.
Сначала Граймс отмечал в тетради тех, кто был, по мнению Кросса, просто «любопытным случаем». Таких оказалось больше всего и все они походили на обычных пациентов обычного психиатра. После них следовали те, кто оказался куда более серьезным делом: социопаты, аморальные, антисоциальные, асоциальные личности в полном своем многообразии. На вершине числились те, кого можно было маркировать как психопатов.
Похоже на пищевую цепочку?
Первые не представляли собой никакого интереса. Вторых отсортировать было легко; в их числе оказался и Дуайт. Рик нашел его сначала по хронологии, а после сверил инициалы и отметки о роде занятости. Подобных долгоиграющих игрушек у Кросса было несколько, даже больше, чем несколько — четырнадцать. Шестеро значатся умершими: четыре самоубийства, один несчастный случай, последний скончался от сердечного приступа. Еще трое — в тюрьме. Что с остальными — Рик так и не выяснил.
У кого-то из них были семьи, у большинства из них. Похоже, Ниган любил семейных людей: судя по количество отметок по поводу взаимоотношений с родными и близкими, он буквально вживался в эти семьи, подобно раку-отшельнику, что любой ценой занимал чужой дом, не имея своего.
У всех них была работа, но мало кто задерживался на ней после долгих сеансов с Ниганом. Кросс выбирал себе пациентов среди профессий с высоким уровнем психологической нагрузки: военные, полицейские, врачи, юристы, бизнесмены — все те, кто контактирует с людьми, вынужден контактировать.
Все гениальное просто.
Последние — психопаты, с непреодолимой тягой к насилию, патологически жестокие и лживые, манипулирующие и все-таки неизменно проигрывающие правосудию. Ниган вцеплялся в них мертвой хваткой, бросал под свой окуляр, препарируя с мучительной неторопливостью, да и куда ему спешить — пожизненное заключение оказалось прекрасным условием для исследования. Граймс попытался представить, как он навещал их в тюрьмах: о чем он их спрашивал, как разговаривал и каким образом заставлял подчиняться. Часто ли он бывал там? К кому конкретно приходил?
Неважно.
Всю эту пирамиду можно было рассечь пополам от самой вершины до основания. Невидимая граница разделяла пациентов Кросса на две части: врожденные и приобретенные расстройства. К первой группе Граймс отнес наследственных шизофреников, людей с явными личностными патологиями, берущими свое начало еще в детстве, всех пациентов с психопатическим расстройствами, нескольких социопатов и двух человек с синдромом Хантингтона. Во второй группе были те, кого он сделал таковыми.
Однако организм все равно отторгает чужеродный элемент, не так ли?
Когда Рик впервые наткнулся на один из пухлых блокнотов, где выведенные от руки буквы шли бесконечными рядами, без отступов или пробелов, он подумал, будто эта вещь не принадлежит Нигану — настолько сильно отличалась манера изложения, способ письма, даже почерк, и тот мало походил на привычные аккуратные буквы. Странным было и отсутствие сносок, пояснений в скобках. Рик думал, что это и впрямь чужое, но потом он находил еще и еще: рукописи, перепечатанные тексты, толстые от обилия чернил подшивки. И тогда он понял — так Ниган писал о своих… фаворитах? Видимо, его мысли опережали руки и он не находил в себе желания остановиться, чтобы сделать лишнюю ремарку — он просто писал и писал, пока не кончался стержень или сам блокнот, когда даже сама обложка с обратной стороны была исписана так, что ничего не разобрать. А потом Кросс доставал следующий записник и продолжал до тех пор, пока его голова не оказывалась пустой.
Точь-в-точь, как он трахается.
Его «фавориты» — он обожал их, возился как с малыми детьми, что ходят под себя и тянут несъедобные вещи в беззубый рот. Никогда еще Граймс не видел подобной щепетильности и внимательности к деталям: Ниган анализировал в этих людях абсолютно все, начиная предпочитаемой едой и заканчивая бранью. Он нянчился с ними, баловал, покупал вещи и оказывал услуги, он воспитывал их как самых несмышленых существ, учил их, что хорошо, а что нет, говорил им, о чем думать и как чувствовать, что любить и чего бояться, как поступать и что делать после.
Ниган дразнил их, провоцировал, чтобы в один прекрасный момент повалить на пол и ткнуть палкой в грудь. Он знал, что сопротивления не будет, а если его ростки и появлялись на свет, он выкорчовывал их еще на стадии зерна. Чем дальше Граймс пробегался по хронологической цепочке, тем явственней он видел, что Ниган становился все лучше и лучше, в то время как самые отборные его уроды сдавались все быстрее и быстрее. Казалось, он обласкивал и воспитывал чудовищ только для того, чтобы в итоге уничтожить.
И если это было его фаворитами, то что для него исключение из правил?
На кофейном столике две ровных высоких стопки. Одна из них — Рик Граймс. Вторая — он не знал, кто этот человек, получивший почти столько же внимания, как и он сам. Только на этих сплошь исписанных бумажках нет никаких отметок об их роде деятельности, о внешности, условиях и месте проживания. Нет даже намека на то, что обе этих личности нечто большее, чем гипотетическая фантазия. На папке Граймса нет инициалов. На второй — есть. Однако история второго человека как будто бы закончилась, словно Кросс взял и бросил его, как-то слишком внезапно прервав свою экзекуцию и замерев на полуслове. Возможно, Ниган собирался когда-нибудь поставить Р.Г. и на этой работе, когда-нибудь, когда решит закрыть эту книгу.
Но не теперь.
Рик медленно наклонил голову, пока в шее не послышался тихий хруст. Он смотрел и смотрел на две этих стопки, не моргая и не шевелясь. Они оба были чем-то большим, чем вся собранная картотека, но Граймс не хотел, чтобы их было двое.
