Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
Но дело в том, что с Баскова отец всегда переходит на меня, а мне не хотелось ссоры – хотя бы сейчас. Хотя бы в Новый год. Поэтому я щёлкал пультом, отыскивая что-нибудь, чтобы отец не завёл свою любимую пластинку: «И вот опять, в который раз, на сцене старый пидорас». Это сложно – наше новогоднее ассорти попсы весьма скудно и от канала к каналу только меняется местами. Одни и те же лица, причём у меня иногда такое ощущение, что эти люди были старыми в дни моего детства и будут старыми уже после смерти. То есть… Ну, парик Кобзона, он что, из одного куска отлит?
Так мы и сидели. А через два часа пришёл…. Нет, явил себя народу в лице остолбеневшего меня, потрясённого до глубины души отца и едва не спятившей от такого дивного зрелища Светланы (она такого ещё не видела) Спирит.
Ну, во-первых, шуба. Круэлла Де Виль на ядовитые слюни изошла бы от зависти, а гринписовцам стоило бы собрать бойцовский отряд и провести расследование, потому что ради этого «боярского» великолепия был устроен массовый геноцид нескольких видов животных.
– Соболь, стриженный соболь, полярный песец, бобр, внутри – стриженная норка и, – Спирит распахнул всё это меховое великолепие, – зимний горностай.
Я смотрел и не знал, куда пялиться – то ли на чёрный мех, испещрённый белыми хвостиками (я такое только в кино видел), то ли на самого Спирита. А там было на что посмотреть.
Спирит был в длинном платье с корсетом и несколькими юбками, надетыми так, что они просвечивались одна через другую, создавая невероятный эффект. Всё платье сверкало серебряной вышивкой в виде снежинок, переливалось стразами. Руки тоже были затянуты в вышитые снежинками перчатки, что-то эфирное, с теми же морозными узорами, было накинуто на грудь, хитро прикрывая декольте так, чтобы особо было не разобрать, что там такое, только гигантское стразовое колье с теми же снежинковыми мотивами переливалось, как северное сияние. Свои роскошные тёмные волосы Спирит уложил в высокую причёску, хитро унизанную блёстками и стразами, стразы были и на лице, покрытом слоем невероятного грима (особенно меня потрясли губы, ставшие словно металлическими). Даже в синих линзах красовалась рисунком снежинка. А на голове у Спирита переливалась корона.
– Снежная королева!
– Десять лет думал, – довольно улыбнулся Спирит, выпутываясь из своей чудо-шубы. – Анатолий Владимирович, с наступившим! Вас также, Светлана, восхитительно выглядите!
Отец и Светлана были в шоке, я от души веселился. Особенно, когда Спирит мило извинился, что не может разуться сам и попросил ему помочь. Отца со Светланой из прихожей как ветром выдуло. На Спирите были сапоги на высоком каблуке и толстой подошве – он явно поставил перед собой задачу быть, как минимум, с меня ростом.
– Ты где шубу взял? Учти, будешь в ней ходить – я с тобой по одной стороне улицы не пойду!
– Ой, да ладно! – Спирит поцеловал меня в щеку и я задумался, сколько он ментола съел для такого ледяного дыхания. – Это только на сегодня, это же артефакт.
– Шуба? Как шуба может быть артефактом?
– Так, я понял, Захер-Мазоха ты так и не прочёл.
– Да захер мне твой Мазох… Мне не понравилось с самого начала… Стоп, «Венера в мехах»! Ооо…
– Он на это пять лет копил, представляешь?
– Не дай мне Бог сойти с ума…
– Не поминай, – Спирит опустил пальцы левой руки указательным и мизинцем вниз.
В зале атмосфера была ещё веселее. Спирит улыбался, вёл светскую беседу, подарил отцу и Светлане какие-то подарки, в том числе билеты на спектакли с участием его матери. В общем, делал вид, что сидеть в одеянии Снежной королевы – самая нормальная вещь в мире. Правда, ему шло. Переодень меня – и получится клоун в женских тряпках. Переодень Спирита – и получается роскошная женщина. Причём адамово яблоко (слово «кадык» меня просто убивает) у Спирита практически отсутствует, а костюм и макияж делают остальное. Телевизор тоже не остался в стороне, продемонстрировав крупным планом Верку Сердючку. Отец молчал, помня нашу с ним последнюю разборку из-за Спирита. Светлана рвалась на части, пытаясь угодить мне и отцу одновременно, к тому же, влекомая миром богемы, к которому принадлежали родители Спирита, с интересом расспрашивала его:
– Сложно, наверное, было так накраситься?
– О, ну мне мать помогала, конечно. Нет-нет, шампанского не надо, я сегодня за рулём, на мне два несовершеннолетних, куда мне пить?
Я представил себе реакцию гаишников, которые задумают сегодня ночью тормознуть чёрный БМВ в надежде срубить бабла, и чуть не подавился шампанским. Вот их порадует Снежная королева, Роман Фрисман по паспорту… А как Спирит им докажет, что это он? Будет весело!
– А кто с нами ещё?
– Мой Кай. А ты не налегай на шампанское! Кем будешь?
– Маньяком-убийцей, – вспомнил я старую шутку, но, кажется, поняли её только мы со Спиритом.
– А как выглядит маньяк-убийца? – поинтересовалась Светлана.
– Как и любой другой человек, чтобы его невозможно было вычислить.
И это ОНИ мне говорят, что я пренебрегаю классикой!
– Ага, размечтался, майн либер. Я принёс тебе кое-что, вот, держи – плащ, маска… ещё шпагу хотел, но передумал.
– И кто я?
– Таинственный незнакомец. Я не позволю тебе маячить рядом с моей неземной красотой своей будничной физиономией. Ладно, оставляю вас вдвоём и забираю Макса. Обещаю вернуть целым и невредимым!
Подозреваю, что с той стороны двери, когда мы её закрыли, раздался вздох облегчения и отец спокойно вернулся к столу – доедать оливье, ругать современную попсу, ностальгировать по временам, когда и «Огонёк» был голубее, и «Провансаль» провансальнее, и парни не считали нормальным переодеваться в женщин и в таком виде ходить по городу. А мы отправились веселиться. И мы веселились!
Кай оказался микроскопической милашкой с золотистыми волосами и огромными голубыми глазами, в котором я с трудом узнал Бладберри – одного или одну из членов клуба «Эдгар По». Пол Бладберри, как личность, для всех был загадкой, о себе Бладберри обычно говорит в третьем лице, по одежде сложно что-то понять, туалетом оно пользуется то мужским, то женским, и вообще… Я, впрочем, всегда интересовался больше из любопытства, такие вот изыски – это всё по части Спирита, впрочем, для обычного человека его готическо-вамписко-сатанинская тусовка просто группа особо опасных психов в чёрном. Хотя какой, спрашивается, смысл делать секрет из своего пола? Но кто их, трансов, знает, если я их не понимаю, это ещё не значит, что они не правы, они же мирные, в конце концов.
Сегодня Бладберри был Каем, а значит обращаться к нему надо было в мужском роде. Слава Богу, а то я вечно путаюсь.
И мы покатили в клуб. Там и вправду был маскарад, прямо какой-то международный слёт Бетменов и Джеков-Воробьёв, вампиров всех мастей, учеников Хогвартса и ещё чёрт знает кого. Я со своей полумаской просто терялся, особенно на фоне Спирита, который ещё и светился в ультрафиолете. Ну, мне не нужен был ни приз, ни всеобщее восхищение – хотелось просто забыться в шуме, в толпе, в красках. Новый год! Мне семнадцать! Эх, когда-то в детстве я был уверен, что восемнадцать – уже почти старость. А сейчас понимаю, что только начинается всё. Что скоро я стану абсолютно самостоятельным и мир откроется передо мной бесконечным праздником, вот таким – ярким, бессмысленным и бесконечным. И до упора. А потом – хоть потоп, хоть пожар, хоть трава не расти, потому что такова моя жизнь. Без будущего, без цели, без смысла! Без торжества, без вдохновенья, без слёз, без жизни, без любви… Так, абсент был явно лишним! Ооо, какое всё вокруг смешное… Вот бы Стаса сюда! А кем бы я его нарядил? Хмм… Терминатором? В той байкерской куртке. Ох, Стас, как же я тебя люблю…
– Хорош абсент уничтожать! – Спирит возник передо мной, сияющий и переливающийся, люди расступались перед ним. – Иди танцуй!
И я пошёл. И танцевал в толпе, а потом с кем-то, чьего лица даже не разглядел, – он просто притиснулся ко мне, что за костюм, я толком не понял… А может и не было никакого костюма, футболка была какая-то рваная, я привычно запустил под неё руки. Он был неправильным каким-то на ощупь. Почему кожа не горит, как в лихорадке, где стальные мускулы, дорожка волос от пупка к паху, откуда этот сладковатый запах, волосы почему такие длинные и воняют лаком? Почему он – не он? Да какая разница, мы танцуем, мы просто танцуем, Стас ведь не умел танцевать, а этот умеет. Он был сладким, очень сладким от коктейлей с ликёрами, с пирсингом в языке, он целовался липко и настойчиво и губы у него были гладкими, и кожа на лице мягкой. И танец закончился, и я от него отошёл. И отправился в туалет.
