Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— У меня не было выбора, — запальчиво откликнулся Коннор, а потом опять смешно засопел. — Шэй, и ты туда же?!
— Не пререкайся, а иди за вином, — бросил Хэйтем, а потом и добавил, когда Коннор все-таки послушался. — Ну вот что мне с ним делать?
Шэй понимал, что любовник вопрошает, скорее, риторически, однако неожиданно понял, что знает и не риторический ответ на этот вопрос.
— Воспитывать Коннора уже поздно, — произнес он медленно. — И стать с ним другом ты не сумел. Но говорить с ним — никогда не поздно. Самое важное, чему мы смогли его научить — это думать и сомневаться. Не только он тебе сын, ты тоже для него отец. Любимый, хоть и невыносимый иногда. Я так думаю.
Коннор ввалился в комнату с двумя бутылками и, повинуясь требовательному взгляду Хэйтема, расставил их на столе, а потом и развернул поднос с едой. Посуда была совсем простой — жестяные тарелки, грубые кружки. Шэй припомнил, когда в прошлый раз пил из такой же кружки шабли — вместе с Ли, три года назад — и вдруг улыбнулся. Хэйтему должно быть привычно.
Самое время было ознакомиться с тем, что приготовили для дорогих во всех смыслах гостей хозяева таверны, и Шэй неожиданно даже для себя почувствовал горечь. Хозяйка таверны расстаралась, и под крышкой глубокой посудины исходила паром индейка, но вот того аромата, какой вился над шедеврами миссис Стэмптон, конечно, не было… Шэй по-своему был привязан к старой женщине, и, пожалуй, даже хорошо, что мириться с мыслью, что ее больше нет, приходится здесь, в Бостоне. В Нью-Йорке воспоминания были бы много сильней.
Очевидно, эти же мысли посетили и остальных, потому что Коннор с легкой запинкой произнес:
— Миссис Стэмптон готовила лучше. Не думай, отец, что я жалуюсь на еду, я не привередливый. Просто… грустно. Хорошо, что я успел к ней. Она так изменилась, когда я ее увидел в последний раз. И я не говорил тебе этого, отец, но даже когда она понимала, что скоро умрет, она беспокоилась обо мне. И сказала, что любит меня. И я… тоже это сказал, и она меня благословила именем своего Бога. Духи женщин всегда уходят к Атаэнсик. Миссис Стэмптон была терпеливой и отважной, ей будет там хорошо. Моя мама тоже там, она была смелой и сильной.
— Коннор, — мягко заметил Хэйтем, — мне тоже была дорога миссис Стэмптон, и мне было нелегко ее проводить. Однако в рождественскую ночь не принято скорбеть. Это не праздник духов, когда ониконра ждут наших воспоминаний. Это время, чтобы вспомнить о чем-то хорошем.
Шэй постарался первым задать настроение — нахально оторвал кусок индюшачьей ноги, прицокнул — горячо! — и плюхнул ее себе в миску. И заметил негромко:
— Жаль, что у меня нет бороды. Вытираться нечем.
— Возьми салфетку, — с неудовольствием отозвался Хэйтем. — Я просил, чтобы нам их подали.
— Ты просил, но их не подали, — парировал мистер Кормак и порылся в кармане, выудив оттуда не слишком чистый платок.
— Если бы у тебя была борода… — начал было Хэйтем, но поглядел на сына и закончил явно не так, как собирался, — то это выглядело бы ужасно.
Шэй постарался не слишком испачкаться, откусывая кусок мяса, и фыркнул:
— Ты хочешь сказать, что не потерпел бы небритого меня?
— Я хочу сказать, — полыхнул глазами Хэйтем, — что вы, мистер Кормак, слишком самонадеянны. Это просто неприлично. И это уж точно не тема для обсуждения в семейном кругу. Особенно в присутствии юного мастера Коннора.
Коннор тоже взялся за индейку, только совсем иначе, не как Шэй. Коннор аккуратно отделил кусок мяса и на миг прикрыл глаза — Шэй уже знал, что тот благодарит Таронхиавакона, хотя вроде бы индейка — не его добыча.
— В этом нет ничего страшного, отец, — наконец произнес Коннор. — В том, что я это слышу. Я уже не ребенок. И знаю, о чем ты говоришь.
— О, — Шэй даже жевать перестал. — Хочешь сказать, что стал мужчиной?
Коннор немедленно залился краской, поглядел в кружку, но горничных не было, а потому ему пришлось подняться, чтобы разлить вино самому. Хэйтем поглядел на Шэя сумрачно. Тот только пожал плечами — как бы то ни было, парня уже не удержать отеческой волей. Если такой момент вообще когда-либо был.
Коннор рассеянно покрутил в руках бутылку, поискал на подносе хоть что-то, чем можно открыть, а не найдя, тем же скрытым клинком ловко протолкнул пробку в горлышко и с кошмарным бульканьем наполнил кружки отца, крестного отца и свою. И только после этого сумел достаточно ровно произнести:
— Ты прав, Шэй. Хотя отец, конечно, меня не одобрит. Я же не согласился вступить в брак с мисс Бриджит.
— Ты открываешь бутылки, как старый матрос, — недовольно произнес Хэйтем. — Хотя, конечно, не могу не отметить твое — еще более мастерское — владение скрытыми клинками. Неужели Ахиллес научил? Впрочем, это сейчас не так важно. Может быть, скажешь, кто эта мисс, что так покорила твое сердце? Или мне ждать, что ты поведешь ее под венец? Или, того хуже, быть готовым к тому, что к порогу нашего дома доставят корзинку с младенцем?
Коннор уставился в кружку, отпил и, едва не закашлявшись, проговорил:
— Раксота ничему подобному меня не учил. Он вообще говорит, что у меня и так дури в голове хватает. Меня научил Фолкнер! Он и еще интереснее умеет — снести горлышко или выбить пробку. У меня так ни разу не вышло, но я тренируюсь. А насчет корзинки ты можешь не опасаться, ее не будет. Я… знаю, как нужно.
— Шэй! — скрипнул зубами Хэйтем и нервно отпил вина.
— Это не он, — «успокоил» отца Коннор. — Ни Шэй, ни Фолкнер, ни Раксота меня такому не учили, а в племени мне не рассказывали таких… подробностей. Просто я отмечал последний день вашего великого поста на «Аквиле». И один из матросов… его зовут Соломон… мы с ним говорили о девушках. Он мне много чего рассказал.
— Коннор! — мистер Кенуэй не выдержал. — Я воспитывал тебя как будущего джентльмена! Хотя черт с ними, с джентльменами… Я воспитывал тебя как приличного человека! Ты получил полезные знания, общался с образованными людьми. Я даже был готов простить тебе то, что ты вляпался в Братство. В конце концов, в том, что тебе подсунули артефакт, твоей вины не было. Но это! Почему я теперь узнаю, что ты мастерски вскрываешь бутылки и по совету какого-то матроса-еврея трахаешь невесть кого?!
Шэй над такой постановкой вопроса не задумывался, но вдруг разом увидел все это глазами возлюбленного, и с губ его невольно сорвалось:
— Я почти сочувствую нам, Хэйтем.
— А что такого? — немедленно возмутился Коннор. — Шэй! Ты хочешь сказать, что до моего отца у тебя никого не было? Не поверю, Раскота мне кое-что про тебя рассказывал! А ты, отец… Я ведь и сам был «корзинкой», разве не так?
Шэй видел, как мистер Кенуэй резко прикладывается к кружке — так, как не положено пить шабли, но… Но Коннор был прав, это Шэй тоже осознавал.
— Пусть так, — как мог сдержанно проговорил Хэйтем. — Может быть, тогда ты просветишь нас, что это за леди, которая одарила тебя вниманием? И не собираешься ли ты жениться?
— Жениться? — Коннор осекся. — Нет, не собираюсь. Да она и не хочет замуж — ни за меня, ни за кого-то еще. Она обеспеченная молодая вдова, и…
— Хочешь сказать, что это ты оставил ее вдовой? — резко поинтересовался Хэйтем.
— Да, я, — решительно кивнул Коннор. — И я был прав! Я вообще-то просто пробирался по крыше, когда услышал, как плачет женщина. У меня было свое дело, но я не смог остаться в стороне. Пробрался на пристройку и увидел, как ее бьют. Никому и дела не было! И я… Может, не подумал, конечно… Но я просто спрыгнул вниз и убил его. Ты же сам, Шэй, говорил о том, как надо спасать женщин. Я и… Она все плакала и плакала, и я проводил ее домой. Тогда узнал, что у нее есть маленький сын, от ее мужа, который не первый уже раз избивал ее в припадке ревности. А потом я через неделю шел мимо ее дома, подумал заглянуть, спросить, как она. Я-то не жалел о том, что сделал — туда ее мужу и дорога. Но вдруг жалела она? В общем, я влез в ее окно. Она сначала испугалась, а потом узнала меня. Поблагодарила, и я понял, что она тоже ничуть не жалеет; сказала, что вышла за него не по своей воле. Наступал вечер, она предложила мне поужинать с ней, я согласился. Тогда еще ни о чем таком не думал. За ужином она говорила мне приятные слова, и я тоже старался говорить то, что ей бы понравилось. Потом она позвала меня ночевать, и я думал, она меня устроит где-нибудь… в общем, она начала раздеваться, а потом обняла меня. Я не сразу понял, что от меня хотят. Наверное, вел себя глупо. Но уж как получилось.
