Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
«Небо уронит
Ночь на ладони.
Нас не догонят!
Нас не догонят!..»
– Оближи губы, – я прижал его к парте, усаживая и наклоняясь сверху, – давай, твою мать, не смотри так, ты весь в этой сладкой дряни! Ну!!!
Сердце у меня колотилось, как бешеное, было страшно и радостно. Всё когда-нибудь бывает впервые. Первая победа в драке. Первая сигарета. Первая выпивка. Первое убийство. Первый секс. Первый поцелуй. Самый-самый первый.
Блядь, как это делается?! В кино это выглядит мерзко, в жизни – глупо, так прикинуть – как они носами не сталкиваются и куда слюни девают? А самому…
Макс сидел, смотрел на меня своими зеленющими глазами и ждал, облизывая губы. Я дышал через раз и мне хотелось, чтоб всё замерло, потому что вот это, вот так было лучше всего, и никогда уже не будет такого – ни сейчас, ни потом.
«Не говори, им не понятно.
Только без них,
Только не мимо.
Лучше никак,
Но не обратно.
Только не с ними!
Только не с ними…»
У него на губах до сих пор не зажила ранка, когда ему их разбили, а сейчас она стала ещё ярче – от краски коктейля. Я почему-то смотрел на неё, медленно наклоняясь. Ну?!
Губы были сладковатыми всё-таки, тёплыми и гладкими, с несколькими щербинками. Это так странно, касаться своим языком чужих губ. Это не то, что в кого-то свой член пихать, это что-то, что не будешь делать с кем попало… Это только Макс, только его дыхание на моём лице, только его губы на моих, его руки на моих плечах. Медленно-медленно, как в фильме на биологии, где показывают, как расцветает цветок, я целовал его, целовался в первый раз, а внутри что-то рвалось. Это навсегда. Я знаю – это навсегда.
– Хххах... – Макс отстранился, он тоже не дышал, и я чувствовал, как там, под этим блядским кулоном, под этой дебильной татухой у него сердце колотится так же, как моё. – Чёрт, как же долго я ждал… Мне даже ночью это снилось…
– Правда? – я прижимался к нему и говорил тихо-тихо, как будто кто-то мог услышать. – Правда, ты хотел? А почему сам не…
– А я боялся, – он обнимал меня, его кулончик врезался мне в грудь, пряжка мешала, но мне наплевать, пусть хоть шипами покрывается, я буду держать его, держать, держать, держать, пока он тут, пока ещё тут. – Я тебя боялся, ты такой странный иногда, я тебя не понимаю совсем.
Я хотел ему сказать, что никогда, ни за что не сделаю ему ничего плохого и никому не позволю, что убил бы любого, кто его тронет, что мне больно дышать от того, что я знаю, что он уедет и никогда не вернётся. Я промолчал, прижимая его к себе.
Дискотека была где-то там, далеко от нас, как и все остальные люди, весь остальной мир. Мой мир – подъём, зарядка, тупые рожи вокруг, уроки, безвкусная жрачка, драки, подъёбки, доёбки, драки, тренировки, дешёвое бухло и тоска, страшная тоска, когда просыпаешься посреди ночи, смотришь на светлый квадрат на потолке, слушаешь, как сопит твой сосед, и хочется сбежать, бежать, бежать, не останавливаясь, но знаешь, что бежать тебе некуда и никто тебя нигде не ждёт. И его – такой другой, интересный, с книгами, музыкой, поездками за границу, необычными друзьями, красивой одеждой, клубами, сексом, паркуром; жизнь, к которой он уедет, для которой он создан уж не знаю кем.
– Давай, – было, почему-то, страшно. И легко. – Давай, теперь ты…
Он совсем расстегнул мне рубашку и дурацкий кулончик всё время мешал, я просто сдёрнул его и, кажется, уронил. Макс прижимался ко мне, запуская руки под рубашку, от него отпадно пахло алкоголем и туалетной водой, табаком, жвачкой, им самим – сильным, горячим. Он целовал меня, сначала просто, прижимаясь губами, потом раздвигая их языком, смелее, жёстче. А я плыл, я – грёбаный оловянный солдатик, от меня сейчас, нахрен, ничего не останется, только бесформенный комок, меня впервые кто-то целует, не кто-то, а Макс, единственный и первый… Мне не нужен воздух.
– А вот душить меня не надо, не люблю я этого, – Макс оторвался от меня и я понял, что, обняв его за шею, перестарался. Он потёр шею и я заметил царапину – след от цепочки. Вот я скотина!
– За каким хреном тебе такая пряжка? У меня она на коже отпечаталась, блин!
– Дааа, – он провёл пальцем по моему животу и я поджал его, чувствуя, что ещё немного, ещё несколько таких прикосновений – и я себе обкончаю штаны, как малолетка. – Такая пряжка привлекает внимание к ширинке, приподнимает край футболки или рубашки, – он слегка оттянул её вниз, сверкнули стразы, – чтоб все видели, какая у меня шикарная задница и длинные ноги, а когда сидишь, она не даёт сутулиться, упираясь в живот.
– Тогда Игорю этот ремень подари, – я убрал пальцы с металлических листочков, – а сейчас сними… Чёрт, как эта херомантия расстёгивается?
– Одним движением, вот так… Отличная вещь для быстрого клубного секса.
– Заткнись!
– Не затыкай меня, я тебе не… О, медляк всех времён и народов!
Эту песню я узнал. Да кто её не знает!
– «Титаник», да?
– Ха, ты смотрел «Титаник»! – он стащил с меня рубашку и бросил куда-то в кучу рулонов. – В кино или по телеку? Плакал?
– Ебанутый, что ли, с хуя ли мне плакать? Подумаешь, корабль затонул, ну, так они сами виноваты, придурки. Могли бы и больше запасти лодок и всего такого.
– Ниии фааа вереееевер ю а, – подпел Макс, – а как же любовь?
– Какая любовь? – не понял я. Блядь, медляки, после них постоянно кто-нибудь подраться идёт, вот только в этот раз попробуют, нахуй, убью и в стиралке на ночь закрою, со связанными руками и прищепками на хую.
– Ну, как же – Джек, Роза… Ты чем вообще смотрел?!
– Да я только тот момент, где корабль расхуярило, смотрел, а не с начала. А, так эти, которые там в конце, – он потонул, а она брюлик выбросила, они, типа, любили друг друга?
– Ты безнадёжен, – Макс снова сел на парту, – у тебя ещё осталась эта дрянь? Дай сюда, пусть мне завтра будет херово, всё равно так жить нельзя. «Титаник» – один из самых трогательных фильмов о любви, я его раз пять смотрел и каждый раз плакал. Я тебя даже потанцевать не приглашу, бесполезно!
– Бесполезно, – я подошёл вплотную, встал у него между ног, вытаскивая дурацкий ремень и тоже швыряя куда-то в старые ватманы, – я даже пробовать не буду. А «Титаник» – ну, а что «Титаник»? Там же дохуя было всего деревянного, куча народу могла бы спастись…
– Ага, в ледяной воде, в воронке…
– Чтоб в воронку не затянуло, надо было сразу оттуда щемиться. Я бы точно не утонул.
– И что бы ты сделал на месте главных героев?
– Ну, я же говорю, если бы в шлюпки не влезли, мы бы взяли какую-нибудь деревянную херню, только побольше – стол, например, алкоголя можно, и сразу свалить… От одежды тёплой особого толку бы не было, она, наверное, сразу бы промокла и только охлаждала бы, – я гладил его по плечам, по царапине на шее, по коротко стриженному затылку, представлял себе холодное море и нас там вдвоём… – Ты бы со мной ни за что не замёрз, дождались бы спасателей. И я бы в жизни не выкинул такой здоровенный камень в море, его можно было бы продать и жить себе спокойно, хотя бы первое время…
– Стас, заткнись, пожалуйста! Заткнись, ты вообще не понимаешь, что говоришь!
– Ты много понимаешь! Сидишь и нажрался тут, дай сюда! Вот параша, – я чуть не выплюнул, типа, со вкусом лимона, пахнет, как освежитель для сортира, – и как они это пьют? Ты в дымину, Макс.
– Да и похуй… Знаешь, как мне херово иногда? Ты не представляешь, – он раскачивался на парте, лицо вдруг стало злым, – и никто не представляет, как мне иногда бывает херово! Знаешь, что такое педиком быть? Это не только с парнями трахаться и яркие шмотки носить! Это все, все, даже твой отец, смотрят на тебя, как на какого-то… Выбираешь людей, с которыми общаешься, своя тусовка, все, вроде, такие продвинутые – и всё равно… «Он пидор? Фу! Нет, не пускай его к нам домой, у нас же ребёнок!» – он как будто вспомнил кого-то. – И видно, что брезгуют, как будто я больной… Как будто у «гетеро» не бывает СПИДа… Блядь, СПИД, в основном, у нариков, а я в жизни не кололся! Как будто у «гетеро» не бывает венерических! Бля, в мире столько уродов – детей своих бьют, на помойки выбрасывают, жён пиздят годами, родителей из дому выгоняют, животных мучают… Я даже насекомых никогда не убивал просто так! И всё равно… Всё равно…
